Арлекин

Арлекин
Елена Амелина

Любовь, поражающая словно тяжелая болезнь.Встреча, перевернувшая жизнь.Ночь, пахнущая полынью.И еще что-то такое, о чем знаете только вы…

Арлекин

Она вошла в зал и осмотрелась. Все выглядело как обычно, как каждый четверг, когда она приходила в этот ночной клуб. Всегда приходила, несмотря на болезни и неприятности, плохую погоду или пробки. Лишь нездоровье кого-либо из двоих детей могло ей помешать. И если такое случалось, неизвестно, что больше тревожило ее: страх за ребенка или непонятное сосущее беспокойство, желание поскорее оторваться от привязи и любой ценой обрести свободу.

Она была больна, совершенно больна, осознала и приняла этот факт, и теперь тщательно скрывала от окружающих.

Все началось давно, кажется, вечность прошла, а не шесть месяцев. И если сложить вместе выступления, на которых она побывала, то получится 48 часов полновесного счастья.

Она старалась не думать, что было бы, и как обеднела ее жизнь, если б однажды знакомые не привели ее в клуб посмотреть шоу. О, боже! Как она была недовольна. Шоу? От этого слова так и тянет пошлостью. К тому же ради чего после тяжелого дня ее вытащили из дома, оторвали от телевизора и уютного банного халата? Что нового можно увидеть на тридцатом году жизни в Москве? Да и шоу-то никакого не было, так, легкий номерок на пятнадцать минут, не больше, но вся ее жизнь оказалась перевернута. Стало невозможно дышать, есть, спать, не грезя постоянно об одном и том же – о следующем четверге.

Официант проводил ее в зал и нашел место рядом со сценой.

В этот раз рядом, а бывало, она садилась куда придется – это не имело никакого значения, потому что ОН всегда находил ее взглядом, где бы она ни сидела.

Поначалу она думала, ей только кажется, будто маска смотрит на нее. Захваченная атмосферой праздника, жизни, бурлящей на сцене, она была почти уверена, что и официанты, и гости замечают ее, следят за ней, многозначительно переглядываются. Конечно, позже ощущение необычности проходило, и она убеждалась, что и люди заняты собой и официантам нет дела ни до чего, кроме работы, но лишь до того момента, пока не появлялся ОН.

Никто не мог оставаться равнодушным, глядя на него. Официанты застывали у колонн, зрители ничего не заказывали, пьяные трезвели, а те, кто были трезвы, надирались сразу же после номера. Женщины вздыхали от страсти, мужчины – от зависти. Его же глаза всегда отыскивали ее в зале, следили за ней, реагировали на любое движение, настроение. Своим танцем он разговаривал с ней, хуже того – он ее соблазнял! Но в этом-то и была прелесть. Его выступление всегда было немного чересчур: агрессивнее, эротичнее, откровеннее, чем просто ухаживание. Женщины облизывали пересохшие губы, ерзали на стульях. Потели их ладони, подмышки, промежности. Мужчины же, поначалу недоверчивые к публичному порыву раздеть их дам, постепенно зверели и доходили даже до ненависти, если Арлекин был уж совсем откровенен. Их челюсти плотно сжимались, на скулах вырастали желваки, а кулаки сами собой непроизвольно готовились к бою.

Искушение – какое сладкое слово. Военные действия, пленение, ультиматум, надежда на спасение, отринутая со страхом и, наконец, полная капитуляция, жизнь полная иллюзий, богатство альтернативы там, где ее нет и быть не может, яркие краски, специи и пряности – вот что такое его танец.

Это была их тайна, с тех самых пор, как она пришла сюда одна.

Возможно, каждый день он выбирал себе новую жертву, но она старалась не думать об этом, умышленно давя в себе ростки недоверия и ревности, и никогда не пыталась увидеться в другое время. Четверг был их день, время равных возможностей, когда есть шанс забыть об основной жизни и начать новую, на один вечер, в которой все по-другому. Под угрозой развода не согласилась бы она отказаться от своего маленького еженедельного счастья.

Ни разу никто из них не делал попыток сблизиться по-настоящему. Всего один танец, обращенный к ней, и оба исчезали во мраке. Она еще просиживала полчаса, замирая от сладости и дрожа всем телом, скрывая эту дрожь и тем еще больше наслаждаясь, ощущая себя королевой над простыми смертными. Кумир, которому только что все рукоплескали, чьим искусством восхищались и кем не на шутку увлекались дамы, этот идол, свысока расправлялся с чужими восторгами и дарил всего себя только ей одной.

Бывало, он обращался и к другим женщинам тоже, позволяя себе такое, что кавалеры невольно терялись. Но лишь затем, чтобы подразнить ее – об этом ясно сообщал брошенный взгляд. А наигравшись, как кошка с мышью, с очередной красавицей, бросал ее ради той, что скромно сидела у стены и была едва видна за головами.

Если бы это было возможно, дамы завалили бы его деньгами и букетами, но никому не приходило в голову попытаться каким-то образом наградить его. Он был король, и власть его простиралась так далеко, что, пожелай он, любая пала бы к его ногам.

И словно настоящий самодержец, он был надменен, но как! Нехотя, утомленный страстью, снисходил он до женщин, и они поклонялись ему, как секс-идолу, как мужчине. Об этом говорили их лица, их напряженные тела, их нетерпение.

Всегда сильно загримированный, неизвестно, был ли он красив, но уверенность в себе исходила от него такой плотной волной, что не увлечься хоть на время танца было невозможно. Конечно, то была игра, но ей неизменно казалось, что он забрел сюда, как и она, случайно.

Ей нравилось чувствовать себя его жертвой – это было так приятно и так щекотало нервы. Она была даже готова подхватить игру, если он вдруг сойдет с площадки и подойдет к ней, чего никогда не случалось, и тогда она смутно понимала, что в этом их спасение.

Однажды он не пришел. Что это была за мука! Она сделалась больна, не спала всю ночь, строя разные догадки, планы отмщения в ее голове сменялись тоскливым предчувствием несчастья.

На следующее утро взяла себя в руки и … жила так, словно потеряла смысл жизни. В четверг не хотела идти, но пошла, побежала, полетела, невзирая на стыд (ей мнилось, что все знают ее тайну и смеются над глупой самонадеянностью). Сколько трудов ей стоило казаться спокойной, когда из-за занавеса, в круге прожектора появилась знакомая рука и махнула ей, потом нога, потом он весь, одетый как Арлекин. Она и не подозревала, что костюм паяца может возбуждать столько чувственных желаний! Вся ее жизнь без остатка была посвящена этому костюму.

Иногда ее вдруг одолевали сомнения, что она единственная, ради кого шоу продолжается, пока однажды к ней за столик не подсел мужчина с явным намерением приударить. Поклонник повел себя вызывающе, навязывая свое внимание и общество. Она молчала с досадой и с удовольствием сравнивала этого воздыхателя и того другого, кто должен был вот-вот появиться.

Он вышел в немыслимом облачении, начал издалека, и тогда она впервые услышала его голос. Конечно, это была запись, но его самого, в том не было сомнений. Низкий, хрипловатый, вкрадчивый, голос, которым вас будит любовник после почти бессонной ночи, вызывающий шквал воспоминаний о любви, свершившейся и о ее предчувствии. Она тут же забыла и свое раздражение, и страх, и сидела, как привинченная, ни в силах оторвать взгляд от брызг мишуры.

Гипноз все продолжался, когда назойливый шепот проник в мозг и разрушил колдовство. Она встрепенулась, ощутив чужое горячее дыхание слишком близко от своего уха. Назойливый гость явно не терял времени даром, вот уже полчаса, не смолкая, он все вещал что-то, сально похихикивая. Она сердито сдвинула брови – не помогло, слегка отодвинулась – ноль внимания. В отчаянии она взглянула на сцену, и тут произошло чудо – их взгляды встретились, она заметила короткий кивок куда-то поверх ее головы – то был сигнал, и официант, принесший вино, уронил бокалы прямо на брюки ее незадачливого соседа. Тот выскочил из-за стола как ошпаренный и, провожаемый подобострастными извинениями, удалился прочь, чтобы уже никогда не возвратиться.

С тех пор она больше не позволяла себе сомнений. Уверенная в своей исключительности, она, в свою очередь, жила теперь только одним мужчиной, и этот мужчина вытеснил всех остальных, даже ее собственного мужа.

Ее муж. Они прожили вместе достаточно долго, чтобы с лихвой насладиться недостатками друг друга. Теперь она скорее любила детей в его лице, чем его самого. А ему, ему никогда не хватало времени на семью. Удачливый бизнесмен, он вел какую-то свою жизнь, которая по большей части проходила в офисе, за стеклянными аквариумными перегородками и ореховым столом в его кабинете и текла своим руслом, отдельно от нее и детей. Ей и не полагалось ничего знать, ибо с самого начала их брака она твердо уверилась, что муж не может ей изменять. А первые же попытки ревности с ее стороны были резко пресечены, в результате чего ей дали понять, что ревность, ровно, как и другие изъявления чувств, особенно на публике, не уместны.

Теперь же нашу героиню просто распирало от желания поделиться с кем-нибудь своим открытием счастья, доказать самой себе, что ее любовь не мираж и не приснилась ее изголодавшемуся воображению.

В один из четвергов она решилась, наконец, вытащить в клуб свою подругу, с тем, чтобы, посвятив свежего человека в тайну, получить ответ, на мучавший ее вопрос.

Подруга была проверенная, давно знакомая, весьма практично смотрящая на жизнь, а после громкого развода утратившая, по ее собственным словам, остатки былых иллюзий.

Минут пять после выступления обе женщины, находясь под впечатлением, сидели молча, пока сильно волнуясь, она не спросила:

– Ну, ты это видела?

– Да, – подтвердила подруга, – номер был неплох.

– Неплох – ты шутишь! Это было… – на мгновение она запнулась, подбирая слова, – волшебно!

– Не удивлюсь, если хозяин делает хорошие деньги на этом клоуне.

Вероятнее всего, он выступает только по четвергам, что-то я не видела его раньше, хотя девчонки из салона мне все уши прожужжали, теперь-то я понимаю, почему.

– Он тебе понравился? – спросила она, замирая, боясь и желая услышать положительный ответ.

– Да, ничего себе. Но тонны грима! Послушай, у него, наверное, вся кожа уже обвалилась.

Оскорбленная за своего кумира, она сказала:

– Он в меня влюблен.

– Серьезно? Ты с ним встречалась?

– Нет… – она поколебалась, не зная как лучше приступить к объяснению, – мы встречаемся здесь каждый четверг. У нас такие отношения…. виртуальные, понимаешь? Не смотри на меня так, я и сама понимаю, как глупо это звучит.

– Конечно, глупо. Ты свихнулась. Да у него баб до полсотни каждый день, нашла в кого влюбляться! К тому же, я знаю точно, все эти артисты гомики и твой не исключение. Ну да, его фамилия Хофман, Курт Хофман. Это про него в сети писали, что он нигде не задерживается больше года, мотается по всему миру, дает выступления и настолько жаден, что даже импресарио не держит. Они все голубые, уверяю тебя. А ты что, – внимательно поглядела на нее подруга, – ты что, шляешься сюда каждый четверг? Каждый божий четверг? Из-за того, что думаешь, он все представление для тебя играет? Да с чего ты взяла?

– Я не знаю, нет ничего определенного, – она расстроено заморгала.

– Дорогая, в наш век компьютерных технологий глупо думать, что существует платоническая любовь. Если мужчина хочет – он берет, если нет, он скажет, что занят на работе, уверяю тебя. Бабы склонны себе напридумывать. Выдумают черт-те что, а потом мужчин обвиняют в невнимании.

– Нет, ты не поняла, у нас все по-другому, – слабо отбивалась она.

– У нас? А как же муж?

Она смутилась

– А что муж? У него своя жизнь.

– Вы вместе не спите?