Южное солнце-3. С живой душой, в одежде камня

неба ласкового сини?
Разрыдаться без ответа,
звездам в душу заглядеться.
Где же, кто же, что же это?
Бьется сердце.

* * *

В далеком призрачном краю
Чужой планеты
Чужие ангелы поют.
Ну, где рассветы?
Не спится мне, не спится им,
Луна мешает.
Над городом Нахараим
Зеленой шалью
Струится бледный нежный луч,
Неразделимо
Сплетается с грядою туч
И мчится мимо
Моей судьбы, моих тревог,
Моей печали.
А я всё жду, и видит Бог,
Как мы устали.
В далеком призрачном краю
Чужой планеты
Чужие ангелы поют.
Ну, где рассветы?

* * *

Люблю весенний трепет пробужденья,
фиалок россыпь в парке под сосной,
тягуче-жаркий привкус наважденья
в пропахший хвоей терпкий летний зной,

дожди с прохладой бережно-печальной,
в туманной дымке бледную зарю,
осенний клин, курлычущий прощально…
Вот только зимы больше не люблю.

Есть прелесть в белоснежности наряда,
но к холоду привыкнуть не могу.
Меня убили. Утром. Взрывом ”Града”.
На белом в черных рытвинах лугу.

* * *

Уютный парк, притихший и пустой,
омыт дождями, ветрами взъерошен,
усыпан желто-огненной листвой.
А кажется, он тайной припорошен.

Вальяжно галки бродят по траве,
уже увядшей, но еще зеленой.
Ищу покоя в яркой синеве
душе, прощаниями обожженной.

Надолго улетели журавли,
на ветке тополя синица дремлет
под шепот засыпающей земли…
В осеннем парке притаилось время.

* * *

Жестко? Удар по нервам? -
времени нет для жалости.
Нет и последних – первых,
нет даже срока давности.
Каждая мысль и слово,
каждое дело взвешены.
И не начать все снова,
и не послать всех к лешему.
Нам ли кричать о благе?
К звездам ли через тернии?
Истина в полушаге…
Жалости нету времени.

* * *

Читая Басе

Лунным сиянием берег, как златом усеян.
Голос богов на Земле одинокой осмеян.
И безутешно тоскуют средь ценностей бренных
одновременно живущие в разных вселенных,
Млечным Путем уходящие в дали небесны,
чьи имена остаются так часто безвестны.
Шепот миров в дуновении ветра чуть слышен.
Белый рассвет превратился в цветение вишен.

* * *

Трава подернута рыжим.
Деревья ветром колышет.
И небо – все ниже, ниже,
почти ложится на крыши.

Листва – волнующе-пряным,
дразнящимся ароматом,