Вера. Искушение цыганки

Вера, конечно, задумывалась, будут ли её искать. Яков, наверное, будет. У него связи. Может и найдёт. А Марии всё равно, что с ней станет. Может быть, даже порадуется, что избавилась от нахлебницы.

После гибели братьев и родителей, а потом смерти жениха она здесь никто. Семья Миро влиятельная, но им она больше не нужна. Только дядя Яша её любит. Он всё говорил, что она танцовщица от Бога. И сулил ей большое будущее. А теперь она сбежала и не оправдала его надежд. Наверняка он на неё будет страшно зол и назад не примет.

Не просто юношеский максимализм гнал Веру подальше от деревни. Не только упрямство и нежелание подчиняться Марии. Было ещё кое-что. Ощущение опасности. После гибели родителей оно преследовало её постоянно. Она всегда была начеку. Интуиция буквально кричала, что ей нужно держаться от этого места подальше. Но раньше девушка не представляла, как можно вот так всё бросить и сбежать. Было страшно. Она ведь была ребёнком и мыслила как ребёнок. А теперь повзрослела. Поняла, как можно добиться всего, чего пожелаешь. Даже работать решила пойти, если ничего другого не подвернётся под руку.

Но Вера чувствовала – ей повезет. Рано или поздно она своего добьётся. Главное сейчас вырваться на свободу.

Отвага таяла с каждым часом. Пешком до города она будет идти долго. А ловить попутку боязно. Вдруг за ней уже погоню отправили, и стоит ей выйти к трассе – сразу схватят и вернут. Тогда с неё живой шкуру спустят. Так что возвращаться точно нельзя.

Благо Вера знала все дорожки здесь. Огни курортного крымского города показались на рассвете. К тому времени Вера уже чертовски устала, выдохлась, страшно проголодалась и была вовсе не против, чтобы её догнали и вернули назад. Лямки рюкзака впивались в плечи, кроссовки до нитки промокли. Как и джинсы. Своё привычное национальное одеяние она сменила на более удобную одежду. Пока была не замужем и не рожала – имела право. Не хотелось привлекать к себе излишнее внимание. И, что скрывать, негатив тоже. К цыганам относились предвзято. Не стоило лишний раз демонстрировать свою национальную принадлежность.

На счёт джинсов Вера долго металась и раздумывала. Но всё же решилась. Однако внутренние догмы, внушаемые с рождения, мучили и не давали покоя. Надеть джинсы вместо длинной многослойной юбки ей казалось настоящим грехом. Нет, она не замужем и не была. Но поскольку практически все девушки-цыганки в её возрасте уже замужние дамы, ей не следовало выделятся на фоне сверстниц. Поэтому Мария всегда строго следила за тем, чтобы Вера одевалась правильно. Сейчас тётка её не видела. Но девушке казалось, будто она кожей чувствует на себе осуждающий взгляд.

– Наши традиции веками берегли и соблюдали. А ты на них наплевала, мерзавка, – звучал в голове укоряющий голос.

Мокрая трава и пропускающие воду кроссовки отвлекли от грустных мыслей. Даже длинные тёмные волосы, собранные в косу, напитались влагой и стали ещё тяжелее. Вокруг всё было окутано предутренним туманом. Он оседал на землю, напитывая её водой.

Вера брела уже вдоль трассы, прикидывая, куда податься, когда окажется в городе. Деньги у неё с собой были. Дядя Яша всегда давал ей неплохие суммы на наряды. Это, кстати, тоже злило Марию. Хотя ей-то чего? Она же дяде Яше просто сестра, а не жена. Жена его давно умерла. Вера тогда еще совсем крошкой была.

Пока думала, не заметила, как рядом притормозил легковой автомобиль.

– Эй, малышка! – окликнули девушку. – Подвезти?

Со стороны водительского места в окне показалась бородатая физиономия.

От страха сердце в её маленькой девчачьей груди, кажется, сжалось и стало размером с горошину.

Глава 2

Сняв кроссовки и закатав почти до колен джинсы, Вера ступила босиком на мокрый песок. Как раз в этот момент накатила волна и пальцев коснулась холодная вода. По коже побежали мурашки. Мелкие капельки брызг окропили одежду. Но тело быстро привыкло к холоду и стало хорошо. Девушка пошла по самой кромке, где вода лишь чуть касается песка и снова отступает. Золотые крошки облепили смуглые ступни. Местами попадались ракушки и камни. Но Вера не замечала их уколов. Она наслаждалась свободой. Волосы перебирал ветерок, соленый воздух наполнял лёгкие, оседал на губах и ресницах. Она шла, теперь почти не чувствуя тяжести рюкзака за плечами, зажав в пальцах кроссовки и щурясь от солнца. Хотелось петь, танцевать, или хотя бы просто кричать от радости. Такое удивительное ощущение полноты жизни неожиданно накрыто её, что едва хватало сил сдерживаться и не броситься в пляс. Нет уж, зачем сдерживать себя, если хочется? И Вера вдруг побежала. Помчалась, поднимая тысячи брызг, взрыхляя ударами пяток песок, удивляя прохожих и ленивых окрестных собак. Навстречу своей новой жизни.

Когда пригрело солнце, настроение значительно улучшилось. Вера усмехнулась, вспомнив, как общительный кавказец, желавший доставить её до города, был послан грубо и со смаком. Так, что у него глаза округлились от столь богатого словарного запаса хрупкой незнакомки. Потом она убегала что есть мочи, даже запыхалась. Всё ждала, что её нагонит шум колёс и что эти тип выскочит, помчится за ней, схватит сзади за рюкзак. Но он дал по газам и скрылся из виду.

Решила про себя, что надо быть осторожнее, а то так можно на придурков каких-нибудь нарваться. Зарежут ещё, как Миро. Когда опасность миновала, даже смешно стало. С перепугу Вера вспомнила все самые крепкие словечки, которые знала. Она не раз слышала, как Мария и другие цыганки вот так грубо выражались во время разговора. А уж какими словами крыла саму Веру Мария, стоило той провиниться, даже вспоминать не хотелось. Глядя на старших товарок, девушка тоже пробовала курить. Правда, всего один раз. Она ужасно закашлялась, глаза слезами заволокло, а в горле ещё долго першило. Поэтому больше к куреву не тянуло.

Городок хоть и был старинный, маленький, но в нём бурлила жизнь. Повсюду бегали загорелые дети, лица которых были озарены тем, так остро ощутимым лишь в детстве, чувством беспредельного счастья. Улочки наполнялись нарядными курортниками и местными жителями, пахло каким-то рыбным блюдом, кажется вкуснейшим супом по-судакски. Вера ощутила, как в животе требовательно заурчало. А ещё пахло хвоей и всё вокруг заливало южное солнце. Изредка мимо Веры проезжали туристы на велосипедах и электросамокатах.

Обжигающе горячий и жутко масляный беляш, купленный на рынке, и съеденный со скоростью звука, особого удовольствия не принёс, но хотя бы утолил голод. Теперь надо было решить вопрос с проживанием и думать, что предпринять. Оставаться тут или поехать подальше, чтобы уж точно не нашли? Идея пришла сама собой, и Вера помчалась на автостанцию. Купила новую симкарту, билет на автобус, и осталась там ждать своего рейса. Чем дальше она уедет, тем больше вероятности, что никто её не найдёт. Да и всё, что она задумала, проще осуществить в крупном городе.

Спустя несколько часов она была ещё дальше от дома. В автобусе немного подремала, и это придало её сил. Вера впервые оказалась совершенно одна в таком крупном городе! Край голубых вершин, царей, фонтанов, истории… Она здесь родилась. И никогда не воспринимала Крым, как место для пляжного отдыха. Для неё это были потрясающая природа, горы, утёсы, маленькие деревеньки, где на узких тропах бегают ловкие худые козы… Это извилистые изгибы старинных улочек и уютные дворы красивейших южных городов, дикие берега, которые ещё здесь остались. А вот пляжи, переполненные отдыхающими, Вера не любила. Но судьба решила над ней подшутить, потому что работу девушка нашла как раз неподалёку от городского пляжа. Ей предстояло продавать сувениры отдыхающим. Стоявшие в ряд палатки с всевозможными мелочами, которые так любят скупать туристы, были растянуты в ряд на протяжении всего пути к морю. Люди там требовались постоянно. Потому что платили немного, а работать весь день под жарким солнцем не каждый хотел. Пробовали, понимали, что тяжело, и сбегали. Хозяин палатки, Мираб, страшно обрадовался вопросу Веры, не требуется ли ему продавец. Буквально сразу она стала за прилавок. Сообразительная и хваткая от природы, на ходу разбиралась, что и как надо делать. Да и, по сути, ничего там трудного не было. Главное следить, чтоб ничего не стащили, и не забывать записывать, что продала. Ну и сдачу, конечно, правильно давать. Вера решила, что поработает здесь пару-тройку дней, освоится, комнату найдёт, и будет искать место получше. Конечно, продавцом она быть не собиралась. Хотела устроиться куда-нибудь танцовщицей или узнать, может где-то кастинг проходит в артистки.

Жильё тоже долго искать не пришлось. Девушка по имени Надя, которая тоже торговала рядом, предложила Вере жить вместе. Оказалось, она обитала в хостеле неподалеку. Цена за проживание показалась Вере совершенно мизерной. Правда и условия там были не ахти. Шесть коек в маленькой комнатушке. Душ и туалет один на всех. Небольшая кухонька и прачечная имелись. Всё это располагалось в подвале жилого дома и вряд ли было организовано законно. Но Веру это не смущало. Ей ведь нужно всего пару дней там пожить, пока не подвернётся место танцовщицы. К слову, танцевать она хотела не где-нибудь в ночном клубе. О подобных местах девушка была наслышана, но, естественно, это работа не для неё. Танцы обязательно должны быть приличные. Это главное условие.

На крайний случай, если ничего подходящего в ближайшее время найти не получится, девушка решила поискать место горничной в отеле. Убирать она умела. Только вот боялась что её, цыганку, могут просто не взять на такую работу. Наслышана была о предвзятом отношении к людям её национальности.

Первый рабочий день оказался очень трудным. Обессиленная, вымотанная девушка даже не поела и не познакомилась с соседками. Пришла и легла спать.

А когда так же прошли и следующие несколько дней, Вера совсем отчаялась. Ночью лёжа в постели в этой маленькой жалкой комнатушке Вера впервые за всё это время плакала. Какой огромный диссонанс был между тем миром, в котором она жила раньше, и этим, в который добровольно проникла. Там золото, роскошная мебель, вкусная дорогая еда, а здесь… Здесь нищета и прозябание. Она всем говорила, что жила в деревне. Но видели бы они эту деревню. Большинству городских жителей до того уровня жизни никогда не дорасти. Своими руками она разрушила всё, что имела, отказалась от всего, чем раньше жила. Зачем? Ради каких-то призрачных целей однажды стать известной танцовщицей. Детский сад! Таких дур миллионы и только единицам везёт. Не так уж ей плохо было жить в доме Марии. Когда хотела, она могла ездить верхом, танцевать, купаться в море. Мария если и ругала, то лишь за реальные проступки. Что скрывать, по большей части Вера сама была виновата в этих конфликтах. Гибель родителей, подростковый возраст, взрывной характер – всё это повлияло на то, что она стала бешеной и злой. Только и думала, как насолить Марии, как вывести её из себя. Ни разу ни одного слова благодарности ей не сказала за то, что та её, сироту, приняла.

Вера отвернулась к стене и накрылась с головой одеялом. Она плакала беззвучно, чтобы соседки по комнате не слышали. Хватит уже этих приключений, наигралась. Надо возвращаться. Утром она позвонит дяде Яше и будет молить о прощении, попросит разрешения вернуться.

Наконец заснула. Это был не сон, а какое-то тревожное поверхностное забытьё. Снились странные пугающие события. А утром ничего из этих кошмаров не могла вспомнить. Всё её ночное отчаянье как рукой сняло. Снова появился оптимизм и готовность бороться дальше. Звонок Якову был отложен на неопределенное время.

В комнате с Верой жили несколько женщин. Все приезжие и все гораздо старше неё. Кто-то работал горничной, кто-то посудомойкой, кто-то, как и сама Вера, продавцом. Летом в Крыму работы хватало всем. Единственная, с кем Вера как-то стразу сдружилась, была Надя. Старше всего на пару лет, тоже торговала сувенирами, тоже ела шаурму и беляши из соседнего ларька. Девушки были совсем разные. Видимо, их свели общие проблемы. Надя казалась Вере умной и опытной, многое повидавшей в жизни. Вера жадно впитывала каждое её слово. Ей нравилось, что Надя всегда искренна, во всех своих порывах и глупостях.

– А твои предки не против, что ты торгуешь? – спросила как-то Надя оживлённо.

Вера опустила глаза. Тема родителей для неё была невыносимо болезненной. Не проходило дня, чтобы она не думала о них, не вспоминала те события в мельчайших деталях. Стоило задуматься, уйти в себя, и перед глазами снова пламя, горящий дом и страшный запах гари. Работа и общение с людьми отвлекали. А оставаясь одна, она снова вспоминала. Поэтому ей так необходимо было общение, веселье, танцы. Чтобы жить.

После вопроса Нади настроение испортилось. Снова нахлынули воспоминания.

– Прости, я что-то не то сказала? – спросила подруга. – Ты разом потухла.

– У меня нет родителей. Они погибли, – Вера нашла в себе силы сказать это почти спокойно и сухо.

– Извини, я не знала, – пролепетала Надежда.

Вера помнила, как долго потом плакала. Кажется, много дней не переставая. Буквально выла. И как монотонно что-то говорил, утешая её, дядя Яков.

Да, дети всё переносят легче, чем взрослые. И она постепенно выбралась из того ада. Хотя иногда сомневалась, выбралась ли.

– А ты правда цыганка? – полюбопытствовала Надя.

Вера кивнула. На эту тему распространяться она тоже не горела желанием.

– Умеешь гадать?

Девушка неопределённо повела плечами. Но собеседнице и не требовалось ответа. Она уже продолжала, не дождавшись ни слова от Веры.

– Моя мама в семидесятых была совсем юной девушкой, и они с подругами каждый год ездили на юг отдыхать. Дед, мамин отец, брал им на предприятии путёвки. Вот так ездили они несколько лет, а потом дед брать путевки отказался. Ни в какую не хотел. Ругался, не хотел их отпускать на отдых. Хотя это вообще не в его характере. Они поехали поездом. А дед однажды с работы пришёл белый, как полотно. Оказалось, автобус, на котором они должны были ехать, ночью слетел с серпантинной дороги. В нём было сорок человек. Живых не осталось.

– Ужас, – прокомментировала рассказ новой знакомой Вера.

Ей страшно хотелось пить, и она всё выглядывала разносчика холодного зелёного чая. То и дело подходили отдыхающие, любовались сувенирами, что-то покупали.

– А в начале девяностых ещё история была, – продолжала болтать Надя. – Мама собиралась по делам, вышла из дома и видит – забыла надеть часы. Она опаздывала, но вернулась и взяла. Не дошла она до перекрестка метров пятьдесят, как раздался страшный взрыв – взорвался троллейбус. Это был теракт.

– Ммм, – промычала скучающе Вера.

– Ещё дед мамин, мой прадед, непонятно как лечил вывихи, язвы. И детей. Просто гладил рукой по больному месту, и как-то всё проходило. К нему даже люди обращались за помощью. По отцу все гадали и ворожили, причём деды какой-то силой большой владели. Так вот я это к чему. Они все цыгане. Так что выходит, я тоже немного цыганка.

Вера поглядела на подругу – курносая, русоволосая, глаза серые.

Мираб, хозяин палаток с сувенирами, наблюдал за девушками из машины. Курил и смотрел, щурясь, на свою маленькую подчинённую. Ростом метр с крепкой, но какая же красавица! Так и веет от неё этим женским обаянием, уверенностью, страстностью. Таких женщин мужики хорошо чувствуют. Пялятся на них и хотят. Сколько ей? Восемнадцать вроде уже есть. Он документы когда смотрел, специально на дату рождения глянул. Не хватало ещё с малолеткой связаться. А эта совершеннолетняя. Значит уже можно. Она вроде не паинька. Может даже сама не против будет. Ишь как попкой крутит. Обольстительница. Лет в тридцать совсем расцветёт, будет обалденная женщина.

Странно, что цыганка и не замужем. Мужика рядом не видно. Её родни тоже. А ведь они обычно толпой везде трутся. Эту либо выгнали, либо сама ушла. Значит из непутёвых. Шалава, одним словом. А такую грех не оприходовать.

Глава 3