Безумное танго

Безумное танго
Елена Арсеньева

Невероятно, но бывшей медсестре Алене Васнецовой, оказавшейся на Ближнем Востоке, выпала участь рабыни. Чудом убежав от мучителя, Алена встретила своего земляка Юрия. Он тоже оказался в положении дичи, за которой шла охота сначала на Востоке, а затем и дома, в России. Пытаясь понять, кому и зачем понадобилось посылать их на смерть, Алена и Юрий обнаруживают, что они – всего лишь марионетки, которые пляшут под мелодию безумного танго политических дельцов. Хищники, чье место за решеткой, неудержимо рвутся к власти, не брезгуя никакими средствами, сминая все на своем пути…

Елена Арсеньева

Безумное танго

Вы не вейтеся, черные кудри,

Над моею больной головой.

Я сегодня больной и бессильный,

Нету в сердце былого огня.

    Народная песня

Алёна Васнецова. Май 1999

Горло перехватило так, что Алёна едва не задохнулась. Натужно, с хрипом вбирала воздух, но напрасно. Закружилась голова, и на миг почудилось, что она сейчас рухнет на пол рядом с Алимом, дернется в последней судороге, как только что дергался он, – и замрет, так же как он. А что, и полицейским очень удобно: когда они приедут, то найдут труп убийцы рядом с убитым.

Вдруг почудилось, будто темные губы Алима дрогнули. Да он издевается над ней даже мертвый! Сейчас приподнимет голову и скажет: «Случившееся на пути Аллаха! Как видишь, я жив, а ты, русская гуль[1 - Так арабы называют злого духа, обитающего в пустыне. Гуль нападает на одиноких путников и убивает их. Он имеет вид страшного чудовища, но иногда является в виде прекрасной женщины со светлыми глазами.], сдохнешь у меня на глазах, и я пальцем не шевельну, чтобы тебя спасти!»

Алёна ударила себя в грудь кулаком, потом еще раз. «О, Господи, Господи, спаси меня!» Заметалась, задергалась, пытаясь вытолкнуть эту жуткую пробку, которую загнал ей в горло ужас перед содеянным, – и вдруг почувствовала, как размыкается обруч, стиснувший легкие. Вздохнула раз и другой… Привалилась к стенке и ослабевшей рукой отерла со лба холодный пот.

Алим смотрел снизу мертвыми выкаченными глазами. Первым чувством была мгновенная вспышка торжества: все-таки сдох ты, ты, а я жива! Потом Алёна вспомнила, где она, что сделала и что ее теперь может ожидать, – и схватилась за голову, пытаясь собрать скачущие мысли.

Бежать, надо бежать! Ринулась к двери, и снова перед ней предстала картина, виденная десятки раз: нагромождение замков, которые невозможно открыть. Да, Алим мог ни о чем не беспокоиться, иногда оставляя ее одну в этой квартире: замки отпираются только ключами, с которыми он не расставался, окна не открыть и не выбить, а если даже это и удастся каким-то дьявольским русским способом, то прыгнуть с одиннадцатого этажа…

Алёна привычно вцепилась в не единожды проклятые ручки и рычаги замков и вдруг спохватилась: да что же это она? У нее теперь есть ключ! Правда, ключ лежит в кармане убитого ею человека, и его еще надо достать…

Вернулась к Алиму. Снова обморочно заколотилось сердце.

Стиснула зубы. Дура, дура! Возьми себя в руки! Раньше надо было падать в обморок, еще там, в Шереметьево, при посадке в самолет, когда почувствовала эту страшную тоску и ужас, но не нашла в себе сил отказаться от заманчивого предложения и вернуться домой. Или в аэропорту Аммана – когда увидела высокого красивого араба, который с восхищенной улыбкой приложил руку к груди. Ты ведь не поверила улыбке и жарким очам Алима, ты возненавидела его с первого взгляда, но успокаивала себя, что это всего-навсего встречающий, он отвезет тебя к господину Кейвану, и больше ты этого человека не увидишь… А сердце просто-таки разрывалось от страха, стучало как сумасшедшее: «Держись от него подальше!» Не послушалась… А чего бояться теперь? Разве ты не испила свою чашу до дна, не испытала самого страшного? Разве уже не прощалась с жизнью, выбирая разные способы самоубийства? И только одна мысль останавливала: бросят в какую-нибудь яму, даже не зароют, а засыплют негашеной известью, а то и вовсе сожгут, как сжигают дохлых собак и кошек, и никто никогда не узнает, где сгинула бесталанная русская девчонка…

Но можешь не сомневаться: если ты не выйдешь отсюда до возвращения Фейруз или прихода гостей, если будешь заламывать руки и задыхаться в истерике, именно этот финал жизни и ожидает тебя: арест, тюрьма – и яма с негашеной известью. «Господи! – Алёна уставилась в потолок. – Господи, не оставь меня! Укажи мне путь к спасению, и я…»

Она слабо покачала головой. Неужели права была тетя Катерина, и Господь всего лишь ведет ее непростой стезею к истине и той цели, которая единственная ей определена? Но даже сейчас не размыкаются губы дать роковую клятву…

«Господи, спаси меня сейчас, и я еще раз съезжу в Выксу, я попробую, я попытаюсь снова. Честное слово! И если ты подашь мне еще какой-нибудь знак…»

Ощутив прилив сил, Алёна скользнула ладонью в карман длинной белой хлопчатобумажной рубахи – галабеи, которую Алим всегда носил дома, хотя на улицу выходил только в европейской одежде. Вот они, ключи! Кинулась к двери. Как-то раз удалось подглядеть, что главный – вот этот желтый ключ со множеством выступов. Стоит повернуть его, и все остальные замки начинают слушаться.

Вставила в скважину, повернула. Как просто, оказывается, выбраться на волю: убить ненавистного человека, потом вытащить у него из кармана ключ, вставить этот ключ в замочную скважину и раз повернуть!

Послышался звук открываемых дверей лифта. Алёна отпрянула, вжалась в стену. Неужели гости уже пришли? Что делать, если сейчас кто-то позвонит? Отмолчаться, отсидеться? Но они ведь знают, что Алим должен быть дома. А если решат подождать? Если заподозрят неладное и вызовут полицию? Если это не гости, а Фейруз?

Открылась и закрылась дверь квартиры напротив. Алёна осторожно посмотрела в глазок. На площадке пусто. Ой, слава богу…

Ее трясло, зато мысли стали четче. Что же это она делает, неразумная? Куда собралась бежать – без гроша в кармане, без документов, в нелепой одежонке, а точнее – полуголая? Да ее же остановит полиция на первом перекрестке, а если даже удастся отыскать посольство, что она скажет? Заявит, что убила иорданского подданного Алима… как его там? И теперь просит мать-родину укрыть ее своим подолом? Но до кого ей сейчас вообще есть дело, этой самой матери-родине? Это ведь не голливудский боевик, в котором несчастная девица непременно будет спасена, а жизнь… жизнь русской рабыни в чужой стране. Еще немножко мужества… Алёна ведь знает, где сейф Алима. А если вот этот маленький плоский ключик, больше похожий на палочку, – ключ от сейфа? Конечно, может быть, ничего и не выйдет, но глупо ведь не попытаться поискать…

Она вбежала в спальню, небрежно сдвинула портрет покойного короля на стене.

Под портретом темнела крошечная скважина. Ключ подошел, квадратная плита выдвинулась, открыв неглубокий проем. Как все просто опять-таки! Но, в конце концов, Алим Кейван ведь не разведчик из ЦРУ, не какой-нибудь местный Джеймс Бонд, а обыкновенный сутенер. Поэтому в его простеньком сейфике лежат не сокровища Голконды, а пачка долларов и несколько документов, завернутых в полиэтилен.

У Алёны подогнулись ноги. Неужели это не мираж? Вот эта бордовая книжечка – ее иностранный паспорт! Схватила пакет, развернула дрожащими руками. Слезы набежали на глаза, когда увидела свою фотографию – глупое, доверчивое лицо с широко открытыми глазами, – когда прочла свое имя, начертанное нерусскими буквами: Aljona Vasnetzova. А ведь бывали жуткие минуты, когда мерещилось, будто у нее и впрямь осталась только эта вычурная «рабочая» кличка «Жасмин», Ясмин по-арабски. Ее зовут Алёна Васнецова, и паспорт подтверждает это… А теперь пора бежать!

Нет. Еще не все сделано. Без малейших колебаний Алёна выгребла из сейфа деньги, жалея только о том, что бумажек маловато. Впрочем, наберется около шести тысяч долларов – не так уж плохо. Подскочила к большому платяному шкафу, брезгливо переворошила кучу висящих там восточных тряпок. Вот, черное – это подойдет. И черный платок. И чадра! Сейчас Алёна с восторгом нахлобучила бы на себя даже паранджу, но чего нет – того нет. А вот и европейские платья – некоторым гостям нравилось, когда Ясмин была одета как белая женщина. Алёна торопливо переоделась в бермуды и футболку, схватила какой-то сарафанчик, льняной костюм, длинное шелковое платье в цветочках, кофту, что-то из белья. Сунула ноги в сандалии – ладно, перебьемся. Сволочь Алим демонстративно вышвырнул в мусоропровод все ее вещи, которые она так тщательно подбирала перед поездкой, советовалась с этой змеей подколодной Фаиной Павловной… «Если вернусь, за все с ней посчитаюсь!» – мстительно промелькнуло у Алёны в голове наболевшее.

О, вот что еще она забыла! Вернулась в спальню, подскочила к журнальному столику и схватила небольшой фотоальбом с видом сказочной Петры на обложке. Этот альбом – ее спасение. Если она все-таки попадется в руки полиции, у нее будет что предъявить для своего оправдания!

Поглядела на себя в зеркало. Все хорошо. Вполне почтенный вид, даже и не скажешь, что под этой приличной черной одеждой скрывается русская проститутка и убийца.

Нет, глаза. Ее выдают глаза! Метнулась к туалетному столику, схватила черный карандаш, жирно подвела веки. Теперь лучше. Часа через два сядет солнце, будет вообще отлично.

Алёна подошла к двери, глубоко вздохнув, методично один за другим открыла все шесть замков и вышла из квартиры, даже не оглянувшись на эту выстуженную кондиционером пещеру, где пробыла в плену нелюдей целых три месяца. И тем более не почтила она прощальным взглядом труп чудовища, валявшийся на полу.

Юрий Никифоров. Май 1999

– Э-эй! – послышался рядом негромкий голос. – Просыпайтесь. Кушать будете?

Юрий поднял голову, непонимающе огляделся. Соседка серьезно смотрела на него поверх очков. Стюард с терпеливым выражением держал над его головой запечатанный подносик с ленчем, а с кресла следующего ряда недовольно заглядывал пухлый, сладко пахнущий духами арабский господин.

Похоже, они уже давно пытаются добудиться Юрия. Он с извиняющейся улыбкой принял от стюарда подносик и сунул себе на колени, спросонок еще не вполне соображая, что делать. Однако стюард не отходил, а стоял рядом с тем же заученно-вежливым выражением, что-то бормоча по-английски.

– Кресло поднимите, – сказала соседка. – А то тип, который сзади, немедленно умрет голодной смертью.

– Ах да! – Юрий торопливо нажал на панель, поднял спинку своего кресла, а заодно опустил перед собой столик, переставив на него поднос.

Слава богу, все устроилось. Стюард потащил свою громоздкую тележку дальше, а запах духов наконец-то улетучился.

– Спасибо, – пробормотал Юрий, – я что-то вдруг заснул…

Соседка уже занялась распечатыванием пакетиков на своем подносе и изучением содержания тарелочек и мисочек. Она явно была не намерена продолжать разговор. Только необходимость заставила ее нарушить то отчужденное молчание, в котором она пребывала все два часа полета. И которое, если честно, Юрий ни разу не попытался прервать, хотя и поглядел пару раз заинтересованно: в ее лице было что-то знакомое, будто бы они где-то уже встречались.

Он поглядел на поднос. Хорошенькие темно-синие мисочки и кружечки выглядели куда привлекательнее их содержимого. Слизистое синеватое пюре, горка вареных овощей, бумажно-белая рыба под соусом. Запечатанная булочка, сухое пирожное, еще что-то, не то сыр, не то колбаса, и несколько пакетиков: с солью, перцем, сухими сливками.

Его вдруг замутило. Торопливо отпил джина-тоника (вернее, тоника-тоника-джина), предложенного к обеду, и коснулся ногой сумки, стоящей под ногами. Сумка на месте. А почему бы ей, собственно, там не быть?

Покосился в сторону соседки. Она, изящно оттопырив мизинчик, равнодушно объедала косточку. Вкусно пахло курицей. А ему курицы уже не досталось.

«Спать надо меньше, – подумал Юрий, уныло берясь за свою переваренную рыбу, в которой даже костей не было. – А впрочем, лопай, что дают. Ты что, есть сюда явился?»

Строго говоря, в том числе. Во всяком случае, еда входила в набор услуг, которые он должен был поиметь в качестве оплаты за свою услугу. Юрий вспомнил, какой необычной казалась когда-то еда на аэрофлотовских рейсах. Там подавали даже черную икру, честное слово! Таких роскошеств он не застал, знал о них только по рассказам отца, но жареная-то курица непременно входила в меню. А тут… Или, поскольку большинство туристов – русские, им и еду готовят соответствующую? Для стран третьего мира, вроде тех орешков в пакетиках, которые стоят в киосках бешеные деньги, но есть их нормальные люди не будут, ибо предназначены они только для потенциальных самоубийц. Хотя рыба вкусная. И сырокопченая колбаса отличная. А вон в той мисочке вообще ананасовый компот! Хотя орешки в пакетиках – тоже вкусные, не оторваться…

Подали чай и кофе, а потом стюарды со своими тачками снова замелькали между рядами кресел – собирали подносы с остатками еды. Соседка соблаговолила взглянуть на Юрия:

– Пожалуйста, передайте.