Бабочки Креза. Камень богини любви (сборник)

– Убьют вас как пить дать… А ну, давайте за мной!

И ломанулся, как сначала померещилось Аглае, сквозь стену, а на самом деле – еще через одну неприметную дверцу, которых, как через минуту выяснилось, им предстояло открыть еще не одну, пробежать не по одной узкой, крутой лестнице. Гектор мчался саженными прыжками, Аглая едва поспевала за ним, и если бы он не тащил ее за руку, не раз уже упала бы и отстала. Правда, она никак не могла понять, почему Гектор ведет ее вверх по лестнице. На крышу, что ли? Но зачем? Оттуда прыгать во двор? Да ведь ноги можно переломать, если раньше не подстрелят!

В то самое мгновение они вбежали в небольшую комнатку, в которой из мебели было два громоздких платяных шкафа, а между ними стояли стол да стул. Здесь царил нежилой запах и было прохладно. Потолок сходился кверху острым углом-башенкой. Окна были узкие, стрельчатые.

Странное место. Зачем тут такие большие шкафы? Что в них хранят, старье какое-то, что ли?

И, словно услышав ее вопрос, Гектор распахнул дверцу одного из шкафов, который оказался… пуст. И подтолкнул туда Аглаю:

– Быстро! Ну!

Вот глупец! Да ведь если преследователи начнут обыскивать дом, они обязательно заглянут в шкаф, неужели он не понимает?

Она заупрямилась было, но Гектор с силой пихнул ее в шкаф и вскочил следом. Нажал на заднюю стенку – и открылась какая-то узкая, как пенал, каморка, в которой можно было только стоять, вытянувшись по стойке «смирно». А если вдвоем – то прижавшись друг к другу. Мгновение – и Аглая оказалась в пенале, а Гектор, сдвинувший стенку шкафа на место, стоял, прильнув к ней всем телом.

Откуда-то сочился слабый свет, довольный для того, чтобы разглядеть, как покраснело лицо Гектора под светлой щетиной. Он тяжело дышал, запыхался от быстрого бега. Наверное, и Аглая выглядела не лучше.

Кое-как справившись с дыханием, она прислушалась – почти полная тишина, голоса слышатся еле-еле, похоже, они все же оторвались от преследователей, – и спросила испуганно:

– Мы в тайнике?

– Да, – кивнул Гектор, и его подбородок – мужчина был чуть выше Аглаи – коснулся ее носа. – Прошу прощения, – усмехнулся он.

– Да ничего, – пробормотала Аглая, чувствуя, что тоже краснеет.

Как-то слишком близко они стояли. Никогда в жизни она не была так близко к мужчине! Ужасно неприлично, а куда же деваться?

– Какой странный дом, – пробормотала она смущенно. – Тайники, переходы какие-то… Кто его так хитро строил?

– Я и строил, – ответил Гектор. – Дом мой. Я архитектор, то есть раньше был… до четырнадцатого года. Как раз успел дом построить, а тут меня призвали в действующую армию. Вернулся по ранению, а обратно на фронт уже не попал – сначала одна революция, затем другая… Я здесь почти не жил, то в Питере, то в Москве, то в Нижнем у отца. А потом, когда отцовский дом сожгли, когда отец умер, сюда перебрался. Но, похоже, мне и отсюда придется ноги уносить.

– Если нас тут не найдут, – пробормотала Аглая. – Мы же тут, в шкафу, как в ловушке. Отсидимся – хорошо, а если нет… Тогда и уносить нечего будет.

– Видели второй такой же шкаф, напротив? – спросил Гектор. – В нем в полу люк. Очень узкий, только для того, чтобы прыгать, как в воду. Солдатиком, знаете?

Аглая растерянно моргнула. Она плохо плавала и боялась воды, а уж прыгать в нее, тем паче солдатиком, никогда не решилась бы.

– Главное – не бояться, – сказал Гектор, словно поняв, о чем она думает. – Просто прыгнуть, но ноги не вытягивать, а самую малость поджать. Внизу мягко, не ушибетесь, я проверял, а то какой смысл бежать, если бежать будет не на чем, если ноги переломаешь? – Он усмехнулся, и волосы на голове Аглаи мягко шевельнулись от его дыхания. – Ну а потом сразу налево довольно длинный ход, чуть ли не к обрыву над Окой. В тех местах уже легко затеряться, никакая погоня не найдет. Так что в случае чего…

– Погодите, я что-то не пойму, – нахмурилась Аглая. – Если отсюда так легко уйти, почему же вы полезли сюда, где мы с вами, как в западне? Почему не вбежали в другой шкаф, не прыгнули солдатиком – и ищи ветра в поле?

– Потому что я не могу оставить Наталью, – сказал Гектор.

Аглая чуть откинулась назад и посмотрела ему в глаза. Да, в самом деле – глаза зеленовато-желтые, как у хищной птицы. И нос хищный – чуточку, самую чуточку загнут книзу, словно у ястреба. Нижняя губа вывернута надменно. Сильный круглый подбородок. В профиль лицо Гектора ярче и сильнее, чем анфас. Смотришь прямо – просто красивый парень, а вот в профиль… жестокость, хитрость, отчаянность в этом профиле. И еще что-то, от чего у Аглаи неровно заколотилось сердце.

– Наталью? – переспросила зачем-то и услышала, как жалобно дрогнул ее голос. И тотчас вспомнила, что она, случайно зашедшая в дом женщина, не может, не должна вообще ничего знать о Наталье. – А кто она такая?

Гектор в замешательстве кашлянул, и его дыхание снова шевельнуло растрепанные волосы Аглаи.

– Она… она… Наталья Селезнева моя давняя знакомая, которая рискнула всем, чтобы помочь мне. Я не могу ее оставить. Я должен ей помочь.

– Вот как… – пробормотала Аглая, у которой совершенно необъяснимым образом отлегло от сердца. – А я-то думала, вы ее любите.

Господи, да она что, спятила, говорить такие вещи незнакомому человеку, так бесцеремонно болтать с мужчиной? Вот дура! Сейчас он рявкнет: «Не ваше дело!» – и будет прав.

Однако, к ее изумлению, Гектор не рявкнул, а покачал головой:

– Ответ, который я могу вам дать, недостоин порядочного человека.

Аглая задумалась. Загадочные слова. А впрочем, что в них такого загадочного? Наверное, раньше что-то было у них с Натальей, но теперь…

Странным образом в тесной клетушке стало легче дышать. И, несмотря на полную безнадежность положения, у Аглаи улучшилось настроение.

Гектор вдруг насторожился:

– Послушайте, вы долго в доме пробыли?

– Да нет, я только что вошла… – забормотала Аглая. – А тут вдруг крики, стрельба… я сначала отсиживалась в каком-то углу, потом поняла, что пора спасаться бегством…

– А вы никого в доме не видели, какую-нибудь другую женщину?

– Нет-нет, – быстро сказала Аглая. – Никого-никого.

Так, понятно, он вспомнил о Ларисе Полетаевой, вернее, о той, которая казалась ему Ларисой Полетаевой.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Гектор. – Неужели она все же убежала через подвал?

– А как она была одета, та женщина? – спросила Аглая и тут же прикусила язык, да поздно. Глупо! Какая ей разница, как была одета та женщина, если она никого в доме не видела?

Но Гектор, похоже, не заметил нелепости ее вопроса и ответил с досадой:

– Да жутко! В красной куртке и красной косынке. Словно вся кровью вымазанная.

Аглаю даже передернуло:

– И правда жуть!

– Она всегда любила красный цвет, – задумчиво проговорил Гектор. – Вообще любила подчеркнуто яркие цвета. Всегда была очень красивая, но совершенно лишенная вкуса. И склонная к эпатажу. Например, она первая в нашем городе остриглась, отрезала косы. Тогда это казалось невыносимо вульгарно, а теперь… – Мужчина покосился на недлинные волосы Аглаи, и та с трудом подавила желание пояснить, что постриглась, потому что коса вспыхнула огнем, когда она пыталась хоть что-то из вещей спасти, когда дом ее горел… Зачем ему ее объяснения?

Хотя он сказал, что и его дом сожгли. Вот странное совпадение!

– Теперь многие так ходят, – продолжал Гектор. – Многим даже весьма к лицу… Так вот о Ларисе. За это ее из гимназии исключили, из выпускного класса.

– Так вы знакомы с той женщиной? – удивленно спросила Аглая.

Получается, он знает Ларису Полетаеву? Но почему же принял за нее Аглаю?

– Был знаком – лет пятнадцать тому назад.