Разбитое сердце Матильды Кшесинской

–  И это подарок со смыслом. Ведь это – символ мудрости!

Император и его флигель-адъютант переглянулись и снова растерянно уставились на прекрасный, усыпанный бриллиантами и украшенный сапфирами браслет в виде змеи.

Символ мудрости, значит? Ну-ну. Да нет, это символ совершенно иного! О женщины! Да можете ли вы не ненавидеть друг друга?!

Николай Александрович тихонько вздохнул. Делать нечего. Спорить – себе дороже. Главное – мир в семье. Он безумно счастлив с Аликс, не надо с ней спорить, это его жизнь, его любовь и судьба, а Малечка – это прошлое, которое вообще надо забыть. Да и, в конце концов, и змея – неживая, и балерина Кшесинская – не Клеопатра. Может, как-нибудь обойдется?

Если бы он мог заглянуть в будущее, то узнал бы, что не обойдется: жена будет ревновать его к Матильде Кшесинской долгие годы. Можно было бы сказать «до конца жизни», однако перед концом жизни у нее будут гораздо более серьезные поводы для беспокойства.

* * *

–  Маля, да не беги ты так! – задыхаясь, воскликнула Юлия. – Мы успеем к столу, даже умыться и переодеться успеем. И не маши, бога ради, этой своей дурацкой палкой, а то меня пришибешь!

–  Я не машу палкой, а паутину убираю, – проворчала младшая сестра, которую все звали просто Маля, потому что роскошное имя «Матильда» казалось слишком помпезным и тяжелым для ее маленькой фигурки – как юбка с кринолином! Маля шла впереди сестры и проворно вертела суковатой веткой во все стороны. – Смотри, сколько паутины, и она вся с пауками! Можно подумать, ты обожаешь пауков.

–  Конечно, обожаю, – невинно проговорила Юлия. – Особенно когда они садятся мне на нос. А-ах, это неземное блаженство! – И она расхохоталась.

Но сестра не засмеялась вместе с ней, а панически взвизгнула и ринулась вперед, не разбирая дороги.

–  Маля, подожди! – Юлия кинулась следом. – Да стой, тебе говорят!

Но Матильда остановилась, только выбежав на опушку леса подальше от кустов.

Юлия схватила ее за руку:

–  Ну извини, ну прости, Малечка!

В голосе ее звучало раскаяние. Конечно, не стоило дразнить сестру. Ведь бедняжку до сих пор бросает в дрожь при воспоминании о том давнем-предавнем случае, когда она пошла в лес по грибы (Маля обожала собирать грибы!), завидев чудесный подберезовик, бросилась к нему… но угодила лицом прямо в паутину. И хозяин этой паутины немедленно сел девочке на нос! В перепуге Маля уронила корзину и со страшным ревом бросилась сломя голову бежать домой, не решаясь даже смахнуть ужасного паука с носа.

Юлия передернулась, представив этого паука на носу у себя, и в новом приступе раскаяния поцеловала сестру. Надо ее поскорей отвлечь.

Отвлечь Малю можно было двумя способами: разговорами о балете или о мужчинах. Но о балете и так беспрерывно говорят дома (иначе и быть не может в семье, где все или танцоры, или учатся быть ими), а вот об интересных мужчинах дома поговорить не удается – маман на сей счет очень строга.

–  Маля, как ты думаешь, почему этот англичанин к нам так часто ездит?

Ага, лицо сестры мигом изменилось: только что было искажено страхом, и тут же на нем появилось выражение величайшего безразличия.

–  Какой англичанин? Макферсон? – спросила она так равнодушно, что если бы Юлия не знала сестру так же хорошо, как себя, непременно клюнула бы на удочку.

Что и говорить, у Мали чудесная мимика, она будет великолепной мимической актрисой, так все говорят. Вот притвора!

–  А что, к нам ездит еще какой-то англичанин, кроме Макферсона? – хихикнула Юлия.

–  Ну, я думаю… он увлечен балетом, – тем же тоном сказала Маля.

–  Да?! А я думаю, он увлечен балеринами. Вернее, одной будущей балериной… Нетрудно догадаться, кто это.

Черные глаза Мали блеснули.

–  Ты думаешь, он в меня влюблен? – спросила она радостно.

–  Ну, влюблен – это слишком, – осторожно сказала Юлия. – Хотя эти мужчины, которые ездят на балеты, чтобы посмотреть на ножки балерин и при случае заглянуть им под юбки, частенько говорят, что влюблены. Но на самом деле они просто-напросто хотят бросить нам палку.

–  Что?! – Черные брови Мали подскочили на лоб. – Зачем?

–  Дурочка. Да для своего удовольствия, зачем еще?

–  Как палку? Я не понимаю… – Маля растерянно повертела в руках ветку. – Как это, палку для своего удовольствия?

Юлия расхохоталась. Она была на шесть лет старше Мали, но большей частью разница между ними не ощущалась – настолько смышленой, быстрой умом, сообразительной родилась ее младшая сестра. Однако порой, вот как сейчас, было очень приятно почувствовать себя гораздо старше и опытней. Неужели Маля до сих пор не знает таких простых вещей? Ну что ж, пора узнать.

–  Малечка, не будь дурочкой, – сказала Юлия снисходительно. – Это значит сношаться, совокупляться, любострастничать. Надеюсь, эти слова тебе известны и, что они означают, ты знаешь?

Маля покраснела и отвела глаза. Ей хотелось ответить, что нет, неизвестны, она их впервые слышит, но она никогда не врала сестре. Не собиралась делать это и сейчас.

–  Все эти господа, которые аплодируют нам из зрительного зала, – продолжала Юлия, – уверены, что если мы показываем свои ноги и голые руки и если нас обнимают, берут на руки и хватают везде, за все места, за грудь, бедра и между ног, наши партнеры по сцене, значит, мы очень легкомысленны и доступны и дадим щупать себя кому ни попадя, не откажем ни одному мужчине. Это заставляет «приличных женщин» смотреть на нас с презрением, а мужчин – с вожделением. Каждый из них мечтает овладеть нами, вовлечь во грех. То, что они делают с женами, им скучно, это обязанности, супружеские обязанности, а от греха люди получают наслаждение. И грешить с балеринами – это им кажется куда более изысканно, чем ездить в maison de joli [1 - Веселый дом (фр.) – иносказательное название публичных домов.].

Маля поджала губы:

–  Ну, от меня они этого не дождутся. Я никому ничего не позволю. Я не такая.

–  Чем быстрей ты поймешь, что нам лучше быть именно такими, тем будет лучше, – жестко сказала Юлия. – Ты в самом деле думаешь, что можно чего-то добиться чистым искусством? Нет. Нужна протекция, а протекцию может составить только мужчина. Но мужчина ничего не сделает даром. Он только пожмет плечами, если ты ему посторонняя. Но он расшибется для тебя в лепешку, если он твой любовник.

–  А ты?… – робко спросила сестра и тут же, смешавшись, умолкла.

Юлия невольно улыбнулась:

–  Ты хочешь спросить, сплю ли я с кем-нибудь?

–  Юля! – в ужасе вскричала сестра. – Такие слова… Маман рассердилась бы!

–  Ах боже ты мой! – засмеялась Юлия. – Тебе сегодня исполняется пятнадцать, хватит тебе строить из себя невинность. Впрочем, ты вовсе не так уж невинна в душе – я ведь вижу, как ты кокетничаешь с этим Макферсоном. Но не заходи слишком далеко! Властвуй над своими чувствами. Имей в виду: отдаться стоит только такому мужчине, который не сделает из тебя игрушку своих прихотей, а или пообещает жениться на тебе, или, по крайней мере, обеспечит тебе жизнь, при которой ты не будешь зависеть от прихотей театральной дирекции или интриг так называемых подруг по сцене. Обеспеченную жизнь.

–  А у тебя уже есть такой мужчина? – затаив дыхание спросила Маля.

–  Ну… я познакомилась с одним бароном…

–  Бароном! – в восторге воскликнула Матильда.

–  Он мне ужасно нравится, он говорит, что влюблен в меня и женится, когда выйдет в отставку.

–  А, так он старый, если говорит об отставке! – разочарованно протянула сестра.

–  Старый! – возмутилась Юлия. – Да он всего на три года старше меня!

–  Значит, ему двадцать три, – быстренько подсчитала Маля. – Ну, так он выйдет в отставку еще не скоро!

–  Честно говоря, я не спешу замуж, – усмехнулась Юлия. – Мне гораздо больше нравится танцевать, быть свободной, иметь при себе влюбленного мужчину, который оплачивает мои наряды и дарит всякие милые безделушки. А с замужеством и детьми можно и подождать.