Твой личный кошмар

Вообще с этими перьями голову можно было сломать! Следовало брать их только из крыльев, причем запрещалось смешивать перья: берешь или только из правого крыла, или только из левого… Забудешь – стрела невесть куда полетит, только не в цель.

Довольно подробно говорилось о том, как изготовить тетиву.

Лёлька узнала, что стебли старой крапивы дают достаточно прочные волокна, которые можно скрутить вместе и получить вполне удовлетворительную тетиву.

При этом, само собой, не обошлось без очередной порции непоняток: «Если у вас закончились кевларовые[1 - Кевлар – сверхпрочное и сверхгибкое волокно.] нити или вы оказались в лесу без огнестрела, ищите старую крапиву, она уже безвредна». Эти слова опять надолго заставили Лёльку призадуматься: к чему ее готовят? И зачем?!

Но она так и не додумалась ни до чего, а вопрос задать было некому. Все обитатели Корректора занимались по индивидуальным программам, обсуждать которые было не принято.

И только Стюарт однажды отвлекся от своих занятий, чтобы проводить Лёльку в тир, который находился на втором этаже.

Когда она попыталась спросить, почему должна смотреть такие странные фильмы, Стюарт только плечами пожал и буркнул:

– Ты же в Корректоре!

Типа, молчи, терпи и плачь.

Плакать Лёльке было неохота – но терпеть приходилось. Куда ж деваться-то?!

В тире Лёлька нашла все необходимое для изготовления стрелы. Кто принес туда штапик, острый нож, коричневато-сероватые кукушечьи перья, стебли крапивы, сырые жилы какого-то животного, комочек древесной смолки, точильный камень и обломок кости, она так и не узнала.

Да и не до того было.

Пришлось срочно вспоминать всю теорию, которую ей преподали в учебном фильме.

После немалых усилий Лёлька все же умудрилась обтесать штапик, расщепить его с одной стороны, запихать туда смолку и вставить оперенье.

Потом она отложила стрелу, чтобы высушить, и принялась обтачивать на камне обломок кости: ему предстояло стать наконечником.

Скрежеща костью по камню, а заодно зубами – от злости и усердия, Лёлька вспоминала наставление из фильма: «Если у вас не оказалось металлического наконечника, можно заострить саму стрелу и придать ей твердость, обжигая на огне. Но жесткий наконечник – кремневый или костяной – лучше».

Кремневый наконечник – это вообще из каких-то первобытных времен!

Почему ее таким странным вещам учат?

Зачем?!

Ответа, как обычно, не было…

Наконец Лёлька заострила кость, примотала сырыми (и довольно противными на ощупь!) жилами к стреле и оставила для просушки.

На другой день испытала свое изделие – сначала, конечно, сделав лук из прочного, гибкого березового прута и привязав крапивную тетиву.

В «яблочко» Лёлька не попала, однако угодила не слишком далеко от него. То есть ее рукомесло было не таким уж плохим! И стрелком она оказалась не самым худшим!

Кроме этого, Лёльку учили – для начала тоже в кинозале – тому, как приготовить еду: самой, на костре. Или на странной маленькой железной печке («Используйте только березовые дрова!» – настойчиво повторял диктор).

Был фильм и про то, как добыть продукты для приготовления еды.

Потом начались практические занятия.

Каждый из обитателей Корректора должен был отыскать себе разные продукты и готовил свои собственные обеды и ужины – как и предупредил в самом начале Стюарт. Для этого на первом этаже здания имелось несколько просторных тренажерных классов. Для каждого из ребят – свой. А зайти в чужой класс было невозможно: дверь открывалась только для того, кому в этом классе предстояло заниматься.

Неведомо, как в других, но в Лёлькином классе обстановка постоянно менялась. Невозможно было понять, как это делалось, но Лёлька оказывалась то на самом настоящем пшеничном поле, то в небольшом лесу, то в загоне среди нескольких живых – живее некуда! – коз или коров. Или, например, в птичнике, где сидели на яйцах квохчущие куры, утки или гусыни. Следовало собрать пшеничные колоски или ягоды, коз или коров подоить, яйца из-под несушек вытащить.

Про то, как доить, Лёлька посмотрела отдельный фильм. Даже дважды посмотрела!

Вообще это – научиться доить, а потом или пить парное молоко, или оставлять его скиснуть, чтобы сделать простоквашу, сметану или творог, – оказалось самым простым. Хотя сначала Лёлька была уверена, что у нее ничего не получится! Ничего, получилось – уже на второй день как миленькая обмывала животным вымя и проворно тянула за соски, выцеживая молоко.

Куда трудней оказалось выбрать среди нескольких животных то, которое доить можно.

Только у одной козы из пяти молоко было безвредным. У остальных – смертельно опасным.

Точно так же лишь одна из птиц готова была подпустить Лёльку к себе и позволить забрать яйца.

Пытаться запомнить, какую козу или корову ты сегодня доила, с какой курицей поладила – и назавтра пытаться найти ее же, было бессмысленно. Каждый день состояние животных и птиц менялось.

К примеру, вчера эта коза к тебе льнула как родная, а сегодня так и норовит рогами поддеть, и ее желтые глаза пылают злобой! А курица аж шипит змеиным шипом и готова насмерть заклевать!

Лёльке следовало научиться еще при входе в загон улавливать знаки опасности, которые животные подают. Чувствовать исходящую от них угрозу. И к таким не то что не прикасаться, но даже и не приближаться, чтобы не стать жертвой их ненависти.

За что ее могла ненавидеть какая-нибудь корова, которая видит ее в первый раз – ну и Лёлька, соответственно, тоже раньше с ней в один детсад не ходила! – понять было совершенно нереально.

Точно так же невозможно было объяснить и козью ненависть. Или, например, ненависть кур!

Ну ладно, это хоть живые существа со своими чудами и причудами! А вот за что Лёльку могли ненавидеть колоски на пшеничном поле или ягоды земляники на лесной поляне или шиповника в лесу?!

А они ненавидели – судя по частым уколам в пальцы, которые к концу урока распухали и болели.

Стоило выйти из тренажерного класса, боль утихала, но на душе было довольно пакостно – и это ощущение не проходило до тех пор, пока на следующем уроке тебе не удавалось без ущерба для пальцев найти больше колосков или собрать больше ягод.

Тогда настроение улучшалось.

Правда, еще предстояло эти колоски вышелушить, зерна провеять – то есть очистить от мякины (чешуек, в которые было «одето» каждое зернышко), растереть на камнях, а потом, замесив из этой «муки» с водой и яйцом тесто, испечь на раскаленном в костре камне лепешку.

Ну и съесть ее вместе с собранными ягодами.

Запивая молоком, которое ты сама надоила…

Однажды Лёлька плохо провеяла зерна, не заметила в муке жесткую ость, и та впилась ей в горло. Лёлька пыталась прокашляться – но никак.

Горло болело.

К вечеру обитатели Корректора собирались на первом этаже в огромном манеже, где учились ездить верхом – причем не только на лошадях, но и на верблюдах, на ослах, даже на слонах!

Это было одно из немногих совместных занятий.

Тут Лёлькино хриплое покашливание было замечено.