Разбитое сердце Матильды Кшесинской

–  Роса, роса! – уже почти плача, воскликнула Алиса. – Ну ладно, они не мокрые, это правда! Но где же грибы? Если они не принесли грибов, то чем они занимались?

Маля чуть не ахнула. Она так спешила убежать с поляны, что совсем забыла про свою корзинку! Теперь Алиса от них не отстанет…

–  Вот грибы, – раздался тихий голос Макферсона, и девушки изумленно обернулись к нему. Он держал в охапке полное доверху лукошко Мали. Она и не заметила, когда молодой англичанин его подобрал.

И как он успел на ходу, с лукошком в одной руке, умудриться надеть и жилет, и пиджак, да еще и застегнуться на все пуговицы?! Просто чудеса.

Алиса на глазах успокаивалась и даже начала улыбаться.

–  Алан, – сказала она, все еще шмыгая носом, – вы помните, отец просил нас не задерживаться и вернуться сегодня. Я уже собрала свой саквояж. Прошу и вас сделать это.

–  Хорошо, – покорно вздохнул Макферсон и, передав Мале корзинку и бросив на девушку последний тоскливый взгляд, побрел к дому.

–  Мистер Алан! – окликнула его Маля.

Ах, как стремительно он обернулся! Какой надеждой сверкнули его глаза!

–  Мистер Алан, если вы хотите уехать, надо поторопиться, – приветливо сказала Маля. – Скоро пойдет дождь. Нехорошо будет, если вы приедете к своему начальнику мокрым. Это может повредить вашей карьере.

И, выпустив эту парфянскую стрелу, Маля побежала на кухню, бережно неся корзинку.

Юлия смотрела вслед. Она-то сразу заметила, что юбка сестры смята, в косе запутались травинки, а белые чесучовые штаны Макферсона испачканы на коленях зеленью… Хорошо, что Алиса так близорука и ничего дальше своего носа не видит. Хорошо, что у нее такое плохое пенсне.

Роса, роса… Но сегодня утром никакой росы не было и быть не могло, потому что барометр еще с вечера начал падать, предвещая дождь. А перед дождем трава всегда сухая!

…Спустя два или три месяца Маля записала в своем дневнике:

«Сегодня снова пришло письмо от Макферсона. Я три дня забывала его открыть, потом все же прочитала, потому что Юлечке было интересно. Он снова писал, что любит меня, что свадьба его с Алисой не состоялась и не состоится никогда. Я не стану отвечать. Меня он совсем перестал интересовать, несмотря на свои письма и цветы. Наверное, это грех на моей совести, но что же я могу поделать?! Кто его заставлял влюбляться?! Сам виноват!»

Если бы она могла заглянуть в будущее, она бы узнала, что никогда ни в чем не сочтет виновной себя. Во всех ее собственных и чужих неприятностях всегда будет виноват кто-то другой. Сам виноват!

* * *

Иногда приятели по гусарскому полку, прежде всего удалой потаскун Евгений Волков, который безудержно хвалился своей любовницей, балетной артисткой Татьяной Николаевой, но не пропускал при этом ни одной даже не балетной юбки, затаскивали Ники на пьянки. Тогда в дневнике, куда довольно часто совала украдкой нос Мария Федоровна, убежденная, что всякий мужчина должен сидеть под каблуком не жены, так матери, появлялись записи такого рода:

«Вчера выпили 125 бутылок шампанского. Был дежурным по дивизии. В час выступил с эскадроном на военном поле. В пять был смотр военным училищам под проливным дождем…»

Тяжелый день после разгульной ночи, но лишь вечер – «Снова ковшик шевелится»… «Проснулся – во рту будто эскадрон ночевал».

Гусары есть гусары:

Ради бога, трубку дай!
Ставь бутылки перед нами,
Всех наездников сзывай
С закрученными усами!
Чтобы хором здесь гремел
Эскадрон гусар летучих,
Чтоб до неба возлетел
Я на их руках могучих;
Чтобы стены от ура
И тряслись и трепетали!..
Лучше б в поле закричали…
Но другие горло драли:
«И до нас придет пора!»
…
Будь, гусар, век пьян и сыт!
Понтируй, как понтируешь,
Фланкируй, как фланкируешь,
В мирных днях не унывай
И в боях качай-валяй!
Жизнь летит: не осрамися,
Не проспи ее полет.
Пей, люби да веселися! —
Вот мой дружеский совет.

Вот они и пили, исполняя «дружеский совет»: то поставив рюмку на отставленный локоть и приняв содержимое залпом, то расставив по всей лестнице рюмки и бокалы – и начинали восшествие, осушая каждый сосуд. Не всякому удавалось добраться до верхней ступеньки – многие падали мертвецки пьяные уже на середине лестницы. Зимой веселились с особенной изобретательностью: раздевались донага и выскакивали на лютый мороз, а в это время буфетчик выносил лохань с шампанским, откуда господа гусары хлебали все вместе и выли при этом по-волчьи. Это называлось «допиться до волков».

Но это все попойки… Мария же Федоровна с особым любопытством искала в дневнике сына упоминания о женщинах. Иногда что-то такое проскальзывало:

«Такой массы цыган никогда не видел! Четыре хора участвовали. Ужинали, как тот раз, с дамами. Я пребывал в винных парах до шести утра…»

Ну, это неинтересно, разочарованно думала Мария Федоровна. Чтобы напиться, большого ума не надо, это не то. Хотя, возможно, Ники уже понял, что вездесущая maman читает его откровения, и поэтому пишет далеко не все? Хотя нет, тотчас поняла она. Если бы Ники так думал, он никогда не написал бы вот это:

«Вечером у Мама втроем с Апрак [4 - Княгиня Александра Александровна Оболенская-Нелединская-Мелецкая, урожд. Апраксина – фрейлина, близкий друг царской семьи.] рассуждали о семейной жизни теперешней молодежи из общества. Невольно этот разговор затронул самую живую струну моей души. Затронул ту мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года пролетело с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, и ничего не изменилось ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта – когда-нибудь жениться на Аликс Г. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она зимой провела 6 недель в Петербурге. Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты, но теперь, когда Эдди [5 - Альберт Виктор Эдуард, герцог Кларенс, второй сын принца Уэльского, которого прочили в женихи Аликс.] оставил или был отказан, единственное препятствие или пропасть между ею и мною – это вопрос религии. Кроме этой преграды нет другой, я почти убежден, что наши чувства взаимны. Все в воле Божьей, уповая на его милосердие, я спокойно и покорно смотрю в будущее».

Если бы он мог заглянуть в будущее, он бы понял, что иногда родителей слушаться все же стоит, что его упрямство приведет к гибели целую страну… А впрочем, кто знает, может быть, он бы ничего не понял, даже если бы смог заглянуть в будущее. Ничему Ники не поверил бы и постарался бы поскорей об этом забыть, потому что терпеть не мог думать о неприятном, а тем паче о страшном. И вообще он терпеть не мог заглядывать в будущее. Это его и погубит.

Мария Федоровна с досадой перечитывала строки дневника. Иногда старший сын ее ужасно раздражал. Каждый, кто рождался в царской или королевской семье, вырастал в сознании, что ему рано или поздно придется подчинить свое сердце династическому браку, который будут диктовать интересы государства. Не всем же так повезет, как в свое время повезло ей! Старший брат Александра, Никс, Николай… Мария Федоровна, тогда датская принцесса Дагмар, стала его невестой по выбору родителей и жребию судьбы, но полюбила от всего сердца. Ее семейная жизнь была бы совершенно иной, и дети у нее были бы другие, если бы Никс не умер так внезапно, так страшно… Они с Александром сидели по обе стороны его постели, а он держал их за руки, не то соединяя, не то разделяя. Потом оказалось, все же соединяя… Они не были влюблены, когда стояли перед алтарем, но их брак оказался счастливым, потому что каждый понимал: они избранники судьбы, они должны соединиться во имя процветания своих государств. Все желали этого брака, и осознание своего высокого предназначения помогло им обрести счастье в обыденных семейных отношениях.

Но никому в России не по душе Алиса Гессенская! В салонах по ее адресу откровенно злословят и с презрением называют «англичанкой», причем болтуны уверены в своей безнаказанности: всем известно, что императорская семья не желает такой жены для своего старшего сына. Мало ли что принцесса Алиса – крестная дочь германского императора! Русский император и его жена уверены, что наследник русского престола достоин лучшего, чем захудалая принцесса, пятая дочь Людвига Гессенского, сирота, мать которой была больна гемофилией, несвертываемостью крови. Очень трогательно читать сказку про Спящую красавицу, которая уколола палец веретеном и уснула. На самом деле на дворе просвещенный век: всем известно, что гемофилия передается по наследству только мужчинам. Конечно, не всегда… Но ведь мать Аликс передала-таки эту болезнь своему сыну, и тот умер! Значит, нельзя исключать, что один из сыновей Ники окажется болен этой страшной болезнью. А если у него родится только один сын? А если болен окажется наследник престола?… Нет, нельзя полагаться на случай и так рисковать с престолонаследием! Браку с Аликс не бывать!

Если бы она могла заглянуть в будущее, она с ужасом узнала бы, что сын женится-таки на Аликс и их сын единственный унаследует роковую гессенскую болезнь. Но будущее бывает порой таким страшным, что в него лучше не заглядывать, а потому оставим пока Минни наедине с ее беспокойными материнскими мыслями.

Ну и что, что Аликс – внучка английской королевы, продолжала размышлять императрица. Она – всего лишь одна из ее множества внучек, которую бабушка Викки не знает, куда пристроить. Нет, Ники нужна другая жена. Куда значительней мог быть его брак с французской принцессой Элен, второй дочерью Луи Филиппа Орлеанского, графа Парижского, претендента на французский престол. Конечно, Франция уже не монархия, правящий дом Бурбонов низложен, однако благородное происхождение продолжает играть огромную роль в сознании народа. Кроме того, Франция – союзница России, так что этот брачный союз еще более укрепил бы политический альянс.

И что же пишет в дневнике неразумный цесаревич, который думает прежде всего о своих чувствах, а уже потом о благе государства?

«В разговоре с Мама утром она мне сделала некоторый намек насчет Елены, дочери гр. Парижского, что меня поставило в странное положение. Это меня ставит на перепутье двух дорог: самому хочется идти в другую сторону, а по-видимому, Мама желает, чтобы я следовал по этой! Что будет?»

Другая дорога – это все та же Аликс…

Незадача в том, что Элен оказалась слишком уж доброй католичкой. Она не пожелала менять римско-католическую религию на православную.

«Ах, какие глупые нынче пошли принцессы», – с возмущением подумала Мария Федоровна, вспомнив о своих многочисленных предшественницах на русском престоле: все эти Софии-Фредерики, Луизы, Шарлотты, Мари простились с протестантской верой, чтобы сделаться Екатериной Великой, Елизаветой Алексеевной, Александрой Федоровной и Марией Александровной, русскими императрицами. То же проделала в свое время и Дагмар, ныне Мария Федоровна. Элен просто глупа. Прозябать лишенной престола католичкой или сделаться православной императрицей – да разве перед девушкой вообще может стоять в этом случае проблема выбора? Но Элен оказалась очень неуступчивой, а ее родители – слишком слабохарактерными, не смогли на нее воздействовать. Пожалуй, Бурбоны именно из-за этого и утратили власть в стране, подумала Мария Федоровна. Возмущенный император Александр не стал настаивать и начал переговоры относительно Маргарет Прусской. Конечно, это тоже германская принцесса, но Прусский королевский дом издавна исправно поставлял невест русским императорам. Может быть, и в самом деле не стоило изменять традициям?

И что же? Маргарет оказалась такой же неистовой протестанткой, как Елена – католичкой. Она отказалась наотрез менять веру! Ники вздохнул с облегчением: он сразу заявил, что лучше пострижется в монахи, чем женится на невзрачной костлявой Маргарет.

Невозможно представить уныние теперешнего положения! В поле зрения русского царского дома пока не оказалось ни одной подходящей европейской принцессы. Ну вот разве что на Балканы взглянуть. Но там есть свои pro и contra, причем этих contra чуть ли не больше, чем pro. Все это нужно как можно лучше обдумать. А тем временем Ники снова уперся в свои мечты об Алисе Гессенской, или Аликс, как ее обычно называли.