Отражение в мутной воде

Но она ничего не сказала Виталию. Это кем же надо быть, чтобы брякнуть такое человеку, который собирается открыть тебе какую-то тайну – вдобавок после пятичасового ожидания с букетом цветов. И вроде бы даже с бутылкой какого-то спиртного, насколько смогла разглядеть Тина. Если бутылка не разбилась, конечно…

Как выяснилось, бутылка не разбилась. Это было первое, что обнаружила Тина, выйдя из душа и заглянув на кухню. Посреди стола возвышался какой-то коньяк – судя по изысканным очертаниям сосуда, страшно дорогой. Вокруг были очень мило сервированы два биг-мака. От них шел пар, и Тина поняла, что Виталий воспользовался микроволновкой.

– Я тут похозяйничал немножко, ничего? – спросил он смущенно.

Она только кивнула, почему-то с опаской поглядывая на закатанные до локтей рукава его рубашки, на пуговки, фривольно расстегнутые чуть ли не до пояса, так что в прорези виднелись курчавые рыжеватые волосы. При этом она как-то особенно остро ощутила, что из ванной, повинуясь привычке, вышла в одном только халате, а он шелковый, скользкий, и при малейшем неосторожном движении распахивается совершенно неприлично…

Нет, надо пойти переодеться, а то как-то слишком интимно получается.

– Потрясающий халат! – восхитился Виталий, доставая из шкафчика две рюмки. – Знаешь, для меня почему-то женщина в халате – это самое привлекательное, что только может быть. Я как-то особенно спокойно себя чувствую, по-домашнему, если женщина…

Ну что поделаешь после такого признания? Она поплотнее запахнула ворот у горла и осторожно села на табуретку, на всякий случай зажав между колен расползающиеся полы.

К биг-маку тем временем прибавились бутылка пепси-колы, копченое мясо, извлеченное из вакуумной упаковки и уже нарезанное с немыслимой тонкостью, кисть винограда и коробка конфет. Поскольку всего этого никак нельзя было обнаружить в холодильнике, Тина поняла, что Виталий полностью взял на себя интендантские обязанности.

– Ну вот, – сказал он, окинув стол хозяйским взглядом, и сел напротив Тины, взявшись за бутылку.

Она завороженно смотрела на красно-золотую этикетку, на которой сверкали какие-то французские слова. Что-то вроде «трезоре». Драгоценности, что ли?

А ведь у нее где-то в шкафчике стоит точно такая же бутылка! Только пустая, конечно. Валентин принес ее на какой-то праздник, а потом пил долго-долго. Пил-то он один, потому что у Тины… О господи! Она чуть не забыла!

– Ой нет! – вскричала она, в последнюю минуту успев накрыть свою рюмку ладонью. – Мне не наливайте, нет, нет! У меня аллергия на коньяк, вы уж извините.

У Виталия был такой ошарашенный вид, что Тина едва сдержала улыбку.

– Как это – аллергия?

– Да обыкновенно, – невесело сказала она. – Сыпь по всему телу, которая ужасно чешется, на щеках красные пятна выступают и сходят только через несколько дней. Да вы не бойтесь, – успокоила, уловив невольное движение Виталия, – от запаха ничего не будет. И для вас это не заразно. Так что вы себе наливайте, а я… нет, вряд ли.

Слава богу, что вспомнила. А то сейчас была бы такая хорошенькая!.. После шока, испытанного ею, выпить рюмочку спиртного – да Тину потом пришлось бы совком и веником собирать! И вроде бы тем, кто приложился головушкой, вообще алкоголь противопоказан.

– Ну вот… – печально проговорил Виталий, с явным трудом обретший дар речи. – А я-то думал, помянем Валентина. Понимаете, мы ведь ни на похоронах, ни на девяти днях не были. Сороковины еще не скоро, я к тому времени уже вернусь в Москву, с вами, может быть, и не увижусь никогда больше, а ведь мы, по большому счету, были ему самыми близкими людьми…

Тина опустила голову и какое-то время посидела молча, борясь со слезами, которые предательски наворачивались на глаза.

– Ладно, – глухо сказала она. – За Валентина я выпью. Только не коньяк.

Не вставая, дотянулась до холодильника (такая уж это была кухня, что в ней до всего можно было дотянуться, не вставая) и достала маленькую бутылочку красного мартини, а потом из морозилки – пластиковый стаканчик с кубиками льда.

– Поставьте еще одну рюмку, пожалуйста, – попросила Виталия. – Если уж поминать, надо ему тоже налить.

Виталий повиновался, однако поглядывал на вино недоверчиво:

– Может, хоть ему поставим коньяк?

– Нет, пусть тоже будет мартини, – возразила Тина. – Мы с ним иногда любили вместе выпить такого, красного, и чтобы со льдом. Вот и допьем сегодня вместе эту нашу бутылочку… больше уж у нас с ним ничего нашего не будет…

– Вы не запиваете? – Виталий налил в большой стакан пепси-колы. – Ну, давайте помянем нашего дорогого друга Валентина. Он был хороший человек. Пусть простит меня, если что было не так. Теперь все это неважно. Земля ему пухом!

– Царство небесное, – тихо отозвалась Тина и медленно отхлебнула ледяное сладкое вино.

– На поминках – до дна, – подсказал Виталий, который уже опустошил свою рюмку и поднес к губам стакан с пепси. Потом ловко откусил огромный кус биг-мака и в два счета, словно большой зверь, смолол его челюстями.

– Ох, я здорово проголодался! – пробормотал он. – А вы почему не едите? Закусывайте, а то захмелеете.

– Уже, – сообщила Тина, пытаясь справиться со своим гамбургером (а может, чизбургером, кто их разберет). У нее мгновенно поплыло перед глазами. И аппетит прорезался прямо-таки волчий.

– Между первой и второй перерывчик небольшой! – лихо провозгласил Виталий и с досадой сморщился: – Ох, простите, Тина. Не знаю, чего несу. Ладно, давайте за то же самое. Пусть ему там будет… хорошо. Пусть не гневается на нас, оставшихся.

Он выпил до дна, припал к стакану с пепси и укоризненно покачал головой, когда Тина опять попыталась отставить почти полную рюмку. Пришлось ее опустошить. Да, если дело и дальше так пойдет… Ну, ничего, мартини осталось раза на два, не больше, это она как-нибудь выдержит, а коньяк пить все равно не будет, хоть стреляйте ее!

– А разве ему было за что на вас злиться? – спросила рассеянно, приподнимаясь, чтобы задернуть штору: совсем ни к чему, чтобы весь двор знал, что она на ночь глядя пьянствует с молодым человеком. Жизнь на первом этаже имеет массу неприятных моментов!

Даже такое простое движение далось не без усилий. Не надо бы ей пить, не надо…

– Валентину-то? – переспросил Виталий, как будто речь могла идти о ком-то другом. – Вряд ли, не думаю. Конечно, по работе всякое бывало, но он ведь знал, что я человек приказа. Что начальство велит, то я и делаю. Это его вечно тянуло во всякую самодеятельность. Он даже шутил: тебе, говорил, в армии бы служить, где приказы свыше не обсуждаются. Может быть, может быть… – рассеянно кивнул Виталий, снова берясь за бутылку. – Но я, собственно, не себя имел в виду.

– А кого? – мгновенно насторожилась Тина. – Вы хотите сказать, у него оставались здесь враги? Может быть, они с ним и расправились? Вы это имеете в виду? Вы что-нибудь узнали? Я была права, да?

– Ой, не так быстро! – сверкнул улыбкой Виталий. – Да, я кое-что узнал, только разговор это такой… деликатный, поэтому даже не знаю, как к нему приступить. Так что давайте еще раз выпьем – для храбрости, что ли. А потом я все расскажу. За вас, Тина! За вас.

Они чокнулись, и Виталий выпил, не сводя глаз с Тины. Потом взялся за стакан с пепси-колой.

«Как-то странно он запивает, – подумала Тина. – Пьет, пьет, а стакан все полон. Или он подливал себе? Нет, но что он все-таки имел в виду, говоря…»

– Значит, так. – Виталий отодвинул стакан, тарелку и поставил локти на стол. – Во-первых, насчет гибели Валентина. Я позвонил в наш московский офис начальнику службы безопасности. Это мой очень хороший друг, не станет мне врать. Он подтвердил, что сам беседовал с человеком, который занимался расследованием этого случая в Париже. Он был на месте аварии и видел то, что… словом, останки, а также портфель Валентина, который почти не тронуло огнем. Очевидно, его просто вышвырнуло взрывом из машины. Документы, деловые бумаги и все такое. Это без обмана.

– Ну, я не так доверчива, – зло усмехнулась Тина. – Портфель просто-напросто могли подбросить на место аварии.

– Кто? – изумился Виталий. – И зачем?!

– Та девка и ее сообщник, – с торжеством вскинула голову Тина. – Я вам в прошлый раз ничего толком не сказала, а ведь она была не одна, эта фотомодель с ногами от ушей! С ней был какой-то бритоголовый, с узкими такими глазами, взгляд – как лезвие. Она, когда увидела Валентина, вроде бы как замешкалась, а этот бритоголовый, проходя мимо, ее подтолкнул. И потом, после, он ждал ее у подножия холма, на той улице, которая ведет прямиком к «Мулен-Руж». Ждал на мотоцикле, – уточнила она, напряженно вспоминая сон. – Про что это я хотела сказать?.. Ах да, портфель! Портфель та девка забрала. Отлично помню, как она протянула руку – и цап его со скамейки! А потом прижимала его к груди, когда мотоцикл помчался. Портфель такой большой, светло-коричневый, вроде бы с двумя пряжками… – Задумалась, как бы вглядываясь, потом покачала головой: – Нет, это были не пряжки, а два кодовых замка, вот что это было такое!

– Вы видели у Валентина такой портфель, да? – быстро спросил Виталий.

– Ни разу, – качнула головой Тина. – У него был черный кейс. А забрали именно портфель – мягкий, набитый чем-то.

– Портфель, значит… – задумчиво повторил Виталий, медленно наливая себе и, к счастью, совершенно забыв про рюмку Тины. Впрочем, про свою он тоже забыл, потому что Тина заговорила снова:

– Я думаю, все дело в этом портфеле. Они забрали то, что там было, документ, что ли, а потом подкинули на место аварии, чтобы создать достоверность ситуации.

– А труп? – мрачно спросил Виталий.

– Какой труп?

– Труп Валентина, какой же еще? Он ведь так и остался на скамейке, да? Никуда не делся? То есть его через какое-то время, очевидно, обнаружили прохожие, вызвали полицию, отвезли в морг, установили личность. Кому бы понадобилось создавать видимость гибели Валентина в аварии, подбрасывая его портфель, если труп…

Он вдруг осекся, заполошно уставился на Тину: