Верблюд. Повесть

По лицу Валентины, скромно сидевшей в углу и слушавшей объяснения старшего сержанта, пробежала судорога, слегка искривившая миловидные черты. Она встрепенулась, словно отгоняя от себя что-то неприятное и чуждое, привстала с табуретки и резко спросила, почти выкрикнула, обращаясь к Иваненко:

– Зачем вы возводите напраслину на человека? Пьянь он, скандалист, чуть ли не уголовник. А я его ни разу не видела пьяным! Что он вам сделал? Вы сейчас его грязью поливаете, потому что у вас на него какая-то личная обида! Я не знаю, что у вас там с Геной произошло, но он, может быть, сейчас в беде, может быть, в заложниках у кого-то находится! А вы вместо того, чтобы защитить его, стремитесь очернить, чтобы не искать и не делать свою работу! Вы зачем милицейскую форму надели? Чтобы сплетничать? – голос ее задрожал и из глаз снова, в который раз за вечер, покатились слезы.

Иваненко поначалу немного опешил, но тут же пришел в себя и бойко парировал:

– Дамочка, оглянитесь вокруг себя. Вы находитесь в жилье вашего мужа. Без слов все ясно. И не надейтесь, что где-то у него имеется тайно построенный коттедж, а враги держат Синяка в сыром подвале с целью выкупа. А мне зачем на него обижаться? Я с ним пересекался только по работе – ни он мне ничего не должен, ни я ему. У нас таких «гавриков» – треть мужского населения района. Чем ваш Гена от них отличается, чтобы его персонально оговаривать?

Он открыл красную папочку с завязками, которую до этого держал в руках, вынул оттуда лист бумаги, с отпечатанным через копирку текстом и рукописной пометкой «Копия», и протянул лейтенанту:

– Кстати, у него, наверное, есть еще один талант, о котором я раньше не догадывался. Вот, посмотрите на эту цидулку, из аккуратного Гениного архива.

– Сам прочти, глаза что-то слипаются, – ответил Владимир Петрович и широко, со смаком зевнул, давая понять, как сильно хочется ему спать, а не копаться в сомнительных бумажках.

– Хорошо, – Иваненко поднес листок ближе к глазам:

– «В органы опеки и попечительства отдела народного образования Волгоградской области от Синюкова Геннадия Семеновича.», – на секунду он умолк, пропуская адрес проживания заявителя, а затем, продолжил: «Как добропорядочный гражданин своей Родины, хочу сообщить вопиющий факт для немедленного реагирования. Рядом со мною, по адресу: хутор Ковыли, улица Пионерская, дом 3, проживает семья опустившихся людей, состоящая из престарелого, выжившего из ума дедушки – Донскова Савелия Захаровича, и его малолетних внуков: Таисии и Сергея. Дети: пятилетняя Таисия и школьник Сергей – беспризорники и оборванцы. Сергей круглый двоечник и шпана, школу прогуливает. Девчонка – замарашка, в садик не ходит. Мать детей, имени ее не знаю, так как за два года проживания на хуторе, ни разу ее не видел…», – Иваненко оторвался от чтения: – тут несколько слов забито, не разобрать, видимо сначала дал матери соответствующую характеристику.

– Читай дальше, – попросил его водитель.

– «…Нагуляла детей неизвестно от кого и бросила на деда, а сама, по слухам, подалась в Москву или в Польшу за большими деньгами и красивой жизнью. Дед Савелий тронулся умом, несет всякий бред и детей воспитывать не может. Живут они в разваливающейся халупе. Дети бегают по хутору грязные, голодные, воруют у соседей еду и все, что можно украсть. А в хуторе до них никому дела нет. Тут из соседей организовалась банда преступников, которая науськала этих оборванцев украсть у меня верблюда. Если вы не примите срочные меры, то из детей вырастут отмороженные бандиты, а дед Савелий окончательно выживет из ума и перестреляет всех из берданки. Прошу срочно сдать детей Донсковых в детский дом, а деда Савелия – в дом престарелых или в психбольницу. Если оставите мою жалобу без внимания, то я буду жаловаться в прокуратуру и везде, вплоть до новоизбранного президента Ельцина Бориса Николаевича…»

– С ума сойти! – лейтенант покрутил пальцем у виска.

– Я – сплетник? – повернулся Иваненко к Валентине: – Это ваш Гена Савелия Захаровича оклеветал!

Его перебил истеричный крик женщины:

– Видите! В хуторе орудует банда и использует детей беспризорников! А Гена, он – правдолюб, поэтому сигнализировал в соответствующие инстанции. Его, точно, похитили или убили!

– Гражданка! – не выдержал, в свою очередь, водитель, оборвав громкие вопли: – Какая банда? Савелий Захарович Донсков – бывший сотрудник милиции, Ветеран Великой Отечественной, наш наставник.

– Мы в мае у него были, поздравляли с Днем Победы, вручали гвоздики от отдела. Он находился в здравом уме и твердой памяти, и внуки у него – вполне нормальные дети. Что-то я не заметил, чтобы они были беспризорными оборванцами! – поддержал его Иваненко. – Кстати, и в доме у него чище, чем здесь. Надо бы сейчас к нему зайти. Кляузу показать. Ваш Гена еще ответит, что оболгал порядочного человека!

– Хватит! – лейтенант хлопнул ладонью по столу, – надоел мне ваш базар. Я хочу спать после дежурства! Что нам в райотделе сказали? Обратиться к местному участковому. Он, наверняка, знает, какие на хуторе банды орудуют и куда мог пропасть Геннадий Синюков. А мы свое дело сделали: труп не обнаружили, свидетелей допросили, первичный осмотр произвели.

Он снова положил в кожаную папку листки с объяснениями и закрыл ее на молнию.

За окном начало светать. Небо постепенно окрасилось в бордово-розовые тона, а потом и вовсе посветлело от поднимающегося над горизонтом солнца. В хуторе обозначились кочеты: сначала истошно закукарекал один, где-то совсем близко, а, затем, вторя ему на разные лады, зазвучал целый хор далеких и близких петушиных голосов.

Водитель, выйдя на крыльцо, вздохнул полной грудью, медленно разведя руки в разные стороны:

– Какой воздух!

Действительно, легкий ветерок принес из степи слегка горьковатый запах полыни, отдающий едва заметными нотками сладости разнотравья, напоенного дождем.

– Только у нас утром так пахнет степь, – Иваненко, набрав побольше воздуха в легкие, задержал дыхание.

И лишь лейтенант сбежал со ступенек с озабоченным выражением лица, не замечая чуда просыпающегося дня.

– Надо спросить у соседей, где участковый живет, – громко крикнул он спутникам, находившимся уже на улице возле УАЗика.

– Здесь живет, – раздался приятный женский голос из-за забора соседнего с домом Синюкова участка. Забор был довольно-таки высоким и глухим и полностью скрывал от милиционеров говорившую.

Недолго думая, лейтенант подошел к массивным металлическим воротам, со стороны улицы аккуратно покрашенным в голубой цвет. В это время калитка, примыкавшая к воротам, открылась и на улицу вышла молодая женщина в легком ситцевом платье, которое не могло скрыть округлившийся животик будущей мамочки. Её русые волосы были гладко зачесаны назад и собраны в пучок, а голубые, чуть на выкате, большие глаза светились особым светом на круглом лице.

– Я – Марина. Жена участкового Егора Сальникова, – представилась женщина: – А здесь мы живем.

Она показала на забор. Через открытую калитку был хорошо виден добротный кирпичный дом с новой шиферной крышей, дорогущими пластиковыми окнами и цветами перед крыльцом. Да и перед забором со стороны улицы в разбитой клумбе росли цветы, в основном, любимые хуторскими хозяйками, мальвы. На фоне покосившейся Генкиной мазанки, дом участкового смотрелся дворцом.

– А где ваш муж? – поинтересовался у нее лейтенант, – мне ему дело нужно передать об исчезновении вашего соседа.

– Генки? – удивилась Марина, – Да когда же он исчез? Еще вчера вечером бегал по хутору пьяный, ругался, размахивал бутылкой и грозился, что всех посадит в тюрьму.

– Во сколько это было?

– Да, примерно часов в семь вечера. Егор еще с работы из райцентра не вернулся, – задумалась, вспоминая, женщина.

– А где сейчас ваш муж? – повторил свой вопрос лейтенант.

– Так сегодня же суббота. Он в ночь вместе с Сашкой егерем уехал на Дон. На рыбалку.

– А нам что теперь делать? – спросил, в свою очередь у лейтенанта водитель.

– А вам он срочно нужен? – перебила водителя Марина.

– Срочно! Супруга Геннадия Синюкова утверждает, что ее мужа убила или взяла в заложники банда соседей, а участковому поручено провести дознание по этому поводу, – лейтенант вдруг осознал, что ему не скоро удастся попасть домой и говорил с издевкой в голосе, переходящей в интонацию полной обреченности.

– У Синяка супруга есть? – удивилась Марина, и хотела еще что-то добавить, но, сообразив, что симпатичная молодая женщина, стоявшая рядом с милиционером, и есть та самая жена, смутилась и замолчала.

– Знаете, что, – возобновила она разговор через некоторое время, наверное, чтобы прервать затянувшееся молчание и выйти из неловкой ситуации, которую сама и создала: – Мы на хуторе недавно – с апреля месяца. Родители нам дом здесь купили после свадьбы. Мало кого и про кого знаем. Вы сходили бы к Савелию Захаровичу, он, напротив, живет, вон там, – она показала в сторону небольшого домика, стоящего у одиноко растущего высоченного тополя, метров через двести наискосок от Генкиного жилища, – он старожил, все про всех вам расскажет в подробностях. Заодно попросите его внука Сережу на велосипеде съездить за моим мужем. Он дружит с пасынком егеря, знает, где мужики рыбачат. А, ладно, давайте я вместе с вами схожу!

Передумав, она направилась в сторону дороги.

– Да неудобно как-то, – остановил ее Иваненко, хорошо знавший местный обычай не приходить в гости с пустыми руками, – там дети живут, а у меня с собой – ни конфетки, ни шоколадки.

– Ой, правда! – Марина быстро метнулась в калитку и через несколько минут вышла на улицу с большим целлофановым пакетом в руках. Она быстро догнала милиционеров, уже направлявшихся к тополю.

– А соседи у Синюкова – только мы и Донсковы, – сказала она Валентине.

3.

Сережа, Тася и Савелий Захарович

Фары машины осветили дорогу и скользнули по окошку беленого домика, стоящего в глубине двора, окруженного невысоким забором. Сережке не спалось. Он проснулся посредине ночи от стука дождя, барабанившего по крыше, и с тех пор не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок. Дождь кончился, и сладкая дрема начала овладевать мальчуганом, но тут звуки хлопающих дверей автомобиля, хорошо слышные через распахнутое настежь окно, заставили его подняться и посмотреть, что делается снаружи дома. Он отдернул занавеску, ниспадающую на пол красивыми фалдами, и через москитную сетку увидел, что к дому соседа подъехал милицейский патрульный автомобиль.

– Вот гад, теперь на нас и в милицию нажаловался, – зло процедил Сережка сквозь зубы, и громко закричал, будя остальных обитателей дома: – Дед, Таська, вставайте! Вскоре к нам гости пожалуют!

Дед проснулся сразу же, Тасе вставать не хотелось. Услышав зов брата, она долго не могла открыть глаза, но, в конце концов, осознав опасность, встала, накинула халат и подошла к окну в зале, где дед и Сергей уже наблюдали за тем, что происходит у Генкиной хибары. После того как два сотрудника милиции и какая-то женщина вошли в дом Синяка, Савелий Захарович с надеждой в голосе спросил детей: