Самосбор

Лучше не тратить время на ерунду, а лишний раз проверить надежность гермозатвора и позаботиться о том, чтобы получить следующий паек вовремя.

Гибкость ЛОРа, помноженная на фантазию и мастерство автора, позволяет создавать уникальные произведения на стыке разных жанров. Здесь старенькое, хриплое радио может соседствовать с голограммой, а из вентиляции слышится шепот древних существ, вызванных темными ритуалами.

Здесь легко обнажаются остросоциальные проблемы, выставляются напоказ во всех оттенках серого.

Когда мы проводили отбор в этот сборник, то не ставили авторам ограничений, кроме трех каноничных столпов, указанных выше. И это помогло нам собрать под одной обложкой по-настоящему разные истории с многообразием сюжетов и судеб. А также это снизило порог вхождения для новичков, ведь мы понимали, что нас будут читать не только поклонники вселенной.

Знакомство с Самосбором может начаться именно с этой книги. Не обязательно заранее штудировать материалы по сеттингу для удовольствия от чтения.

О преданных фанатах мы тоже не забыли и гарантируем, что каждый рассказ пропитан духом «Самосбора» и соответствует главной идее.

Остается лишь взять книгу и пройтись вместе с нами по этажам.

    Олег Савощик, составитель

Ходить по потолку

Александр Ильющенко

– Добрый цикл, товарищи стажеры! – На выходе из шлюза нас встречает сияющий улыбкой плешивый дядечка в ослепительно белом халате. – Добро пожаловать в НИИ Слизи! Вы должны гордиться – Партия направляет в наш НИИ лучших учеников, кто заканчивает учебные блоки с отличием в области биологии и химии!

Мы – дюжина молодых специалистов, вчера получивших свои дипломы в учблоках, – ошалело озираемся и ощупываем на себе свежевыглаженные белые халаты, шапочки на волосах, теребим резину перчаток. Мы щуримся от съедающего тени света, белизны пластиковых панелей и сверкания разноцветных диодов. Никто из нас с рождения не видел подобного. Высоченный потолок вызывает ужас, как и шипение ионного душа в шлюзе. Шум аппаратов оглушает, а незнакомый запах чистоты и стерильности кружит голову не слабее грибного самогона.

Плешивый продолжает тараторить:

– Знаю, многие из вас хотели стать врачами и слегка разочарованы. Но рано расстраиваться! Партия распределила вас по рабместам согласно результатам выпускных экзаменов и профориентбесед. Ваши способности были тщательно проанализированы, так что скоро вы поймете, что ваше место – здесь. Исследовать последствия Самосбора, находить лекарства от заражений, разрабатывать детекторы ОВС…

Я вздрагиваю. Да уж, давно пора. Толковых детекторов остаточного влияния у нас нет – датчики работают только на приближение Самосбора. А вот того, что мои родители, однажды слишком рано выйдя из ячейки после зачистки, вернулись с работы двумя комками лиловой рыхлой массы – этого никто предугадать не мог.

Однако насчет врачей он промахнулся. Не знаю, как остальные, а я всегда хотел заниматься физикой. Но раз уж Партия никогда не ошибается, надеюсь, меня назначат работать на физические анализаторы. Вон их тут сколько.

Дядечка водит нас вдоль микроскопов, вискозиметров, спектрофотометров, биореакторов и испещренных цифрами экранов. Он объясняет назначение этих приборов, о которых мы из УБ знали только названия, и трещит, захлебываясь от восторга:

– Также вы будете изучать свойства и характеристики слизи – в различных отделах НИИ используется от семи до девятнадцати ее классификаций. Вот какое многообразие форм таит в себе эта, казалось бы, неказистая субстанция!..

– Да уж, до самого Бетоноворота изучать можно, – иронично хмыкает светловолосый парень рядом со мной.

– Бесконечно изучать, гм, да. – Дядечка кивает с натянутой улыбкой. – Бесконечное многообразие свойств! Из некоторых видов слизи можно делать лекарства, из других – еду, из третьих – да-да, к сожалению, даже наркотики…

– О, так можно будет на работе говняк варить?! – хихикает блондин.

– Гм, вряд ли. – Улыбка становится совсем вымученной. – У вас, товарищи, и без того будет много задач. К тому же использование рабочего оборудования в личных целях…

Светлый закатывает глаза и громко вздыхает. Меня не покидает ощущение, что скоро мы кого-то не досчитаемся.

Потом нас перепоручают толстому мужчине с черной бородой, совсем не похожему на ученого. Мы все впервые в жизни видим толстого человека, поэтому лупимся на него во все глаза, прослушав половину того, что он сказал. Я запомнил расположение чистых помещений и что огромный – этажей пять в высоту – зал НИИ, облепленный по стенам кабинетами, как грибами, автоматически герметизируется при первых звуках сирены, поэтому Самосбор работникам не грозит.

Затем он ведет нас через другой шлюз в купол поменьше в центре НИИ. Здесь свет горит еще ярче, вдоль стен выставлены шкафчики с костюмами химзащиты и противогазами, а в центре находится стеклянный куб размером с жилячейку, в котором стоит странный шкаф с кучей ящиков, стол и очередное незнакомое оборудование.

– А это наш банк слизи. Коллекция образцов. Черная слизь, бурая слизь, зеленая, красная, белая… Доступ согласовывается с завинститута, утверждается номенклатурой – сложный протокол, вам этого знать пока не нужно. Вот и товарищ профессор Вихров целую декаду ждал разрешения на получение нескольких образцов в НИИГРАВ.

Он указывает на фигуру в химзе, держащую на столе контейнер, в который двое лаборантов помещают пробирки с образцами, осторожно отбирая их из ячеек.

– Бюрократы клятые, – фыркает блондин.

– Ради безопасности, – жмет плечами толстяк. – Многие образцы крайне токсичны, мутагенны, источают ОВС. Стоит им опрокинуть пробирку – сработают детекторы и…

Он указывает на трубки, торчащие из четырех нижних углов комнатки и направленные в стол – дула огнеметов. По группе проносится нервный шепот.

Я с интересом рассматриваю Вихрова. Невысокий, крепко сбитый. Все. Стекла противогаза бликуют, не давая определить ни цвет глаз, ни возраст сотрудника НИИГРАВа.

Из всех исследовательских институтов Гигахруща этот – самый загадочный. Его окутывают тайны мрачнее, чем те, что витают над пресловутым НИИ Слизи. Про последний-то каждый ребенок знает, а вот НИИГРАВ некоторые жители до сих пор считают легендой. Место, где изобрели гравижернова – шутка ли! Интересно, зачем им нужны эти образцы?

– Системы безопасности НИИ Слизи, – чеканит белобрысый шутник, – самые гуманные системы безопасности в Гигахруще! Спасибо, родная Партия!

– Вы, кажется, товарищ Малахов? – прищуривается толстяк.

– Аг-га…

– Мы передадим ваш отзыв наверх. Партия прислушивается к мнениям граждан о рабочей среде. Это крайне важно для руководства социалистическим обществом.

Остаток инструктажа проходит в тишине.

* * *

В очередной раз возвращаюсь с работы. Не оборвался лифт, не настигли на лестнице сирены, не прирезали беспризорники. Цикл прошел удачно.

Света с Теплиц еще не вернулась. Я вытаскиваю из холодильника пищебрикет, дергаю ленту на упаковке. Брикет шипит, нагреваясь. Кидаю его в миску, тыкаю кнопку радио – молчит. Сдохли, значит, батарейки. Меланхолично дожевываю пищконцентрат, напоминающий по консистенции клей. Достаю с антресолей банку мха, открываю герму, выхожу в коридор.

Мох новый насобираю. Нашел недавно хорошую полянку между 122-ым и 123-им. Каждую декаду на полстены разрастается – хоть ложкой жри. Без мха мы еще пару циклов потерпим, а вот без радио – никак. Хоть «Вестник Хруща», хоть радиоспектакль «Федя и волшебные грабли». Я бы и бетоноворотские проповеди врубил, если б знал, на какой волне. Лишь бы этих придурков за стенкой не слушать.

Вот они. Опять свои частушки затянули. С припевом народного творчества.

– Папа – плесень, мама – слизь,
Ликвидатор – в ро…

Хлопает герма за спиной. Иду по коридору, оставляя судорожный пляс гармошки за спиной. Этих братьев Лазукиных когда-нибудь заберут. Терпят, пока они барыжничают, но скоро надоест. Все мы были панками и хаяли свою тоскливую жизнь, ругали Партию, пьянствовали и дебоширили. Но от их криков аж штукатурка сыплется.

Я тоже осиротел рано – и ничего. С катушек не еду, говняк не курю. Женился, работаю в НИИ, спирт почти не употребляю. Еще немного – даже на чайный гриб накоплю, уже в Бионете присмотрел банку на сто первом – всего на десять этажей ниже. А Партию хаять лучше молча – этому меня еще случай с Малаховым научил.

Здороваюсь с этажником дядей Витей. Он кивает мне и продолжает мести пол, шаркая протезом. Подслеповато щурясь, смотрит на банку в моей руке.

– Мох, чо ли? – тычет в нее кривым пальцем. – Две декады его не видал. Уже и желудок подводит без етой… клетчатки-та.

– А у нас завалялись тут… излишки.

Он крякает, оценив шутку.