Краски Африки: нарисовать себя заново

– Крис, это ты? Ой, ты же сегодня тоже должен был выступать. Я опоздала, что ли?

– Я был первым, открыл фестиваль, всех разогрел!

– А это та самая флейта?

– Да, та самая, от Светы. А ты здесь надолго? Через неделю в академии Доу концерт, я играть буду. Приходи.

– Не знаю, где буду через неделю, но запомню.

– Кстати, классная футболка.

– Спасибо, охотилась за ней весь вечер, – я похлопала себя по гитаре-Африке где-то в районе пустыни Сахара.

Добыть флейту у военных

Света – это моя боевая подруга по исследованию острова Унгуджа (настоящее название Занзибара) годом раньше. Мы знаем друг друга сто лет: когда-то мы вместе работали в датской компании, а потом она стала замечательным коучем и автором книги. Именно у нее я училась “Чистому Языку”, моему любимому методу коучинга.

До сих пор не знаю, чем именно я ее воодушевила, но она спонтанно рванула со мной в Африку посреди плотного рабочего графика. Так и сказала мне: “Лена, решено, я лечу с тобой! На тот же рейс не смогла взять билеты, так что встречай меня”.

На третий день нашего вояжа мы оказались в отеле, состоявшем из множества хижин с банановыми листьями вместо крыши и окнами без стекол. Клумбы были оторочены частоколом из бутылок попками вверх, а рядом с забором гордо красовались вкопанные в землю… унитазы с декоративной раскраской. Местный дизайнер был большим юмористом либо просто слишком долго слушал регги. Регги тут звучало повсюду, а с плетеных стен шалаша-ресепшена (там, где полагается размещать фотографию правителя страны или на худой конец владельца отеля) на нас смотрел сам Боб Марли, главный растаман всех времен и народов.

Вечером в этом модном отеле был заявлен концерт и джем-сейшн с местными музыкантами. На микро-сцену под шатром вышли гитарист, барабанщик джембе и длинноволосый парень с флейтой. Исполнив несколько песен, они начали приглашать зрителей к ним присоединиться. Света решительно шагнула под свет цветных рамп: “Ребята, я спою русскую песню, вы ее не знаете. Но вы же подберете аккорды?” И запела она… Земфиру. Голос у Светы чистый, звонкий, летящий. Музыканты на сцене, конечно, не могли даже предугадать ход мелодии, но они начали подстраиваться к ней, импровизируя с аккордами и создавая диковинные гармонии. Музыкальная фантазия местного бэнда выдала мелодию, не имеющую ничего общего с оригиналом, но это было уже неважно. На шестом градусе Южной широты, посреди Индийского океана, в мире суахили звучало “Знаешь, каждую ночь я вижу во сне море”.

Скоро Света переключилась на Гребенщикова, а бэнд продолжал творить свою альтернативную аранжировку. Оригинал знали только мы с ней, а все остальные придумывали на ходу. Гитарист подбирал аккорды, перкуссионист экспериментировал с ритмом, а флейтист (это и был Крис) плел узор мелодии, подстраиваясь к голосу Светы. Не было соперничества, не было стремления быть правильными. Была радость со-творчества и внутренняя свобода.

На следующий день мы мчались в Каменный Город в такси, похожем на микроавтобус. С нами ехал тот самый Крис и бережно держал в руках футляр с этой флейтой. Он взял ее на пару дней у музыканта военного оркестра – нелегально, конечно, потому что на казенных инструментах не полагалось наживаться. Но это здесь обычная практика: музыканты часто отдают свои инструменты в аренду, чтобы заработать, потому что на одном сочинительстве и выступлениях не проживешь.

И вот мы едем, и Света вдруг спрашивает:

– Крис, а сколько стоит эта флейта?

– 10 тысяч шиллингов в день.

– Это если арендовать, а если купить?

– Я не знаю, продает ли ее этот военный.

– Ну все-таки сколько она может стоить? Ты же знаешь местные цены.

– Думаю, долларов сто.

– Знаешь, я хочу тебе ее подарить.

Крис сжал флейту и очень странно посмотрел на Свету.

– Но…

– Я не шучу. Я вчера пела с тобой и видела, как ты играешь, ты творишь что-то невероятное. Она должна быть твоей.

– Спасибо. Но этого не может быть. Это очень дорогой подарок.

– Поверь, это лучшее в моей жизни вложение ста долларов.

Флейту он выкупил у того военного через месяц после нашего отъезда со славного острова. Крис записал видео для своего мецената, на котором трогательно сыграл «I will always love you”. И вот этот инструмент дошёл до самого большого фестиваля Восточной Африки! На сцене Sauti za Busara Крис выступал с красавицей флейтой. Своей.

Африканский хостел: террористы или раненые?

Фестиваль закончился. Бронь отеля тоже. Пора уезжать из Каменного города – только вот куда? Для начала неплохо было бы найти место для жизни. «А что, если пожить в настоящей африканской деревне или… в хостеле?» – размышляла я, разглядывая такие варианты жилья на Букинге. Я никогда прежде не останавливалась в хостелах. Ни в Европе, ни в Азии я не соглашалась на снижение планки приватности. Чуткий сон и желание спокойно ходить по комнате в одних трусах было важнее экономии. Тем более хостел в Африке должен быть совсем ужасным, думаю я и все же открываю страницу заведения. Выглядит неплохо, но там есть только общий номер для женщин и мужчин. К такому авантюризму я не была готова… первые десять минут. Потом появилось любопытство: что если попробовать?

Что за люди будут со мной жить? А вдруг они курят или что похуже? Не ограбят ли меня? Есть ли там нормальный душ? Страхов много, но приключение есть приключение. Бронирую на два дня: ничего, переживу. Если будет плохо, уйду и отосплюсь в другом месте.

Хостел оказался вполне приличным одноэтажным домиком прямо на берегу океана. Аккуратный дворик весь в цветах, посреди дорожки лежит чей-то кайт, под навесом диванчики с дизайнерскими подушками. Нищетой и не пахнет. Ко мне подбегает парень и от души улыбается: он владелец заведения и заодно менеджер по расселению. Неподалеку сидят его жена-итальянка (сам парень местный, танзаниец) и двое их детей.

Вхожу в комнату и попадаю в воздушное завихрение: на потолке два вентилятора, с двух сторон окна. Комната продувается, какая невероятная удача для этих жарких дней! Справа и слева стоят по три кровати с москитными пологами. Никаких двухэтажных “нар”, расстояние между лежбищами адекватное, я немного успокаиваюсь. В комнате пусто и тихо, на трех кроватях лежат вещи. Выбираю самую дальнюю от входа пустую кровать, двигаюсь к ней и мысленно молюсь: пусть в этой комнате будет еще одна девушка!

– Привет, ты новенькая? – звучит низкий мужской голос из пустоты, и я вздрагиваю. Только теперь замечаю, что на одной из кроватей, под мутным москитным пологом лежит кто-то длинный в бежевых шортах.

– Новенькая, и это мой первый хостел. Я надеюсь, тут есть хотя бы одна девушка?

– Пока нет, только прекрасные джентльмены, – парень говорит спокойно и иронично. – Меня зовут Конрад, я из Польши.

– И давно ты здесь?

– Здесь в хостеле? На Занзибаре? В Танзании? В Африке?

– Ну… везде.

– Начну с конца. Мне нужна была перезагрузка, и я подумал о Занзибаре, потому что был здесь пару лет назад. Но решил сначала пожить в Моши у горы Килиманджаро, а потом уже сюда. Здесь я почти две недели, но скоро возвращаюсь в Польшу. К несчастью.

– Тут… безопасно?

Я мысленно просканировала содержимое своего рюкзака: паспорт, пачка наличных долларов, еще более толстая пачка танзанийских шиллингов, кредитные карты, планшет, фотоаппарат с модными объективами. Где все это хранить, уходя на пляж, в магазин или просто на завтрак? Неужели таскать с собой? Охраны на входе нет. Мебели тоже нет: не заметила я ни шкафчиков, ни сейфов, чтобы спрятать вещи и документы. Есть только открытая плетёная полка, на которой все и хранят вещи, цепляя в том числе проволочные вешалки. На краю полки, посреди мужских вещей, одиноко лежит кружевной лифчик и большая соломенная шляпа. Как потом выяснилось, их забыла дама из Италии.

– Тут абсолютно безопасно. Я оставляю на кровати свой ноутбук, документы и деньги. Никого не грабят. Я не знаю, как и с кем договариваются хозяева хостела, но это так.

– Ну, а…соседи по комнате?

– Здесь безопасно, – спокойно повторил он. Тут хороший народ останавливается, такие же путешественники, как ты и я. Увидишь. Ты, кстати, откуда?

– Отгадай!

– Ну, если судить по акценту, то ты англичанка или голландка. Если по внешности, то… все же англичанка.

– Двойка тебе, Конрад, – смеюсь я. Я в тебе сразу же брата-славянина признала, а ты девушку из соседней страны не узнаешь.

– Эй, нет у тебя славянского акцента.

– Русская я. Елена.