Я так тебя ждала

– Папа с ума сойдёт! Ему и так плохо сейчас после того, что случилось.

– Да… – тихо плакала я.

– Береги маму и папу, Лада. Ты поняла меня? Не делай глупости, держи себя в руках. Не делай им больно.

Я очень люблю родителей. Я не хочу, чтобы они страдали, Рома прав.

– У тебя все ещё будет в жизни, солнце! Ты такая замечательная, даже не знаешь сама – какая! – говорил он. Мне казалось, что Роман говорит от сердца. Несмотря ни на что, он остался мне другом, и в такой ситуации захотел поддержать… Хотя бы так. Это лучше, чем игнор. Да, не любит, выбрал другую, но и не выкинул меня из своей жизни окончательно. Поддержал как смог, я понимаю, что снова срываться ко мне и лететь Рома не станет – его не поймёт она… – Пожалуйста, только не ставь крест на себе. Лада, ты слышишь?

– Слышу…

– Постараешься?

– Да…

– Звони, если плохо. Хорошо?

– Хорошо, – ответила я, понимая, что больше никогда ему не позвоню.

Больше нас ничего не связывает. Рома меня не любит. Зачем звонить ему и портить новые отношения? Я там лишняя.

– Ну тогда… Ты поспи, ладно? Слышно по голосу, что после операции у тебя ещё большая слабость. Попробуешь поспать?

– Да.

– И если нужна помощь – обращайтесь с родителями. Мы поможем с мамой.

– Спасибо.

– Тогда отдыхай. Да?

– Да.

– Пока, Лада…

– Пока…

Он повесил трубку, а я так и осталась сидеть и просто бесцельно смотреть на телефон, на экране которого всё ещё горели цифры номера Ромы. Цифры, которые я сейчас удалю и больше никогда в жизни не наберу.

Дверь в палату открылась, вырвав меня из мыслей. От неожиданности я вздрогнула и выронила на пол телефон.

– Чёрт… – проворчала я, оценивая, не разбился ли вовсе аппарат, иначе мне будет невозможно позвонить родителям. А мне так их сейчас не хватает.

Вошедший в палату высокий мужчина в медицинском одеянии подобрал его с пола.

– Доброе утро, – протянул он мне его.

Я забрала свой телефон из его большой руки. Потом подняла взгляд и встретилась со светло-карими глазами. Мужчина был явно старше меня.

«Доктор Старков» – прочла я на его бейдже.

Так вот кто меня оперировал. И спас. Когда его не просили…

Я нахмурилась вместо ответа. Для меня это утро совсем не доброе…

3.

– Доктор Старков, – кивнул он мне. – Константин. Я буду вас курировать.

– Здравствуйте, – выдавила я из себя.

Старков прошёл к окну и раскрыл перед собой папку с моим именем.

– Воронцова Лада Михайловна, – прочёл он. Потом хмыкнул, полистал ещё карту, затем поднял на меня свои светло-карие глаза. – Двадцать три года.

Я молчала. Свои данные я и так знаю. Для чего он их проговаривает вслух? Так все врачи делают?

– Открывайте живот, – сказал он, когда я так ничего и не ответила. – Я осмотрю шов.

С его помощью я легла на подушку удобнее. Чуть приподняла подол сорочки, которую мне надели после операции, и застыла на месте. Мне придётся задирать ее почти до груди, открывая ноги и бельё, чтобы врач смог посмотреть шов на животе. Искоса глянула на доктора – молодой ещё мужчина, пусть и старше меня, он будет смотреть на меня, почти голую, и касаться? Да я и поднять сорочку не смогу одной рукой… Ему придётся мне помогать. Боже, это ужасно! Но я же не могу не давать осмотреть себя…

– В чём дело? – изогнул он одну бровь.

– А нельзя назначить мне доктора-женщину? – спросила я.

– Нельзя, вас уже курирую я, – ответил невозмутимо врач. – Я вас оперировал и хочу знать, как себя ведёт шов. Чего вы стесняетесь?

– Вы – мужчина… – смущённо ответила я.

– Я – врач, – отметил он. – И вы мне интересны исключительно как пациент. Для вас лучше, если я проконтролирую ваше выздоровление. Так что – будем лечиться или капризничать?

А нужна ли мне эта жизнь? Меня спросили, хочу ли я быть здоровой? Мне совершенно всё равно, что с моим швом… Болит только очень, хотя за душевной болью я почти не замечала физической.

Но, наверное, будет плохо, если шов как-то не так станет заживать, воспалится или что ещё… Этот врач проводил операцию, пусть сам и оценивает свою работу. Чего я действительно испугалась? Врач – существо бесполое.

Я подняла сорочку как смогла, и всё же ощутила не самые приятные эмоции, когда моё бельё, которое надевают всем после таких операций, открылось взору доктора. Константин подошёл ближе и подцепил другой край сорочки. Потянул её вверх, обнажив и ноги, и живот выше пупка. Всё это меня смущало и заставляло сердце прыгать в груди. В моей жизни был только один мужчина, который касался меня и видел без одежды – Рома… И теперь мне тяжело, что меня видит такой и касается кто-то другой, пусть это и мой доктор. Я уже жалела, что не настояла на смене врача…

Но он в самом деле не собирался смотреть никуда ниже живота. Сосредоточился только на шве внизу живота. Этот шов закрывал выход, по которому вчера ушёл мой малыш…

Мужчина максимально осторожно, длинными пальцами осматривал его и ткани вокруг.

Глаза снова наполнились слезами, которые закапали на подушку.

– Что? – нахмурился доктор и глянул в моё лицо. – Болит так сильно? Сейчас поставят ещё укол обезболивающего.

– Нет… – покачала я головой.

– Не болит? – спросил он. – Так не бывает, шов свежий совсем… Не стоит передо мной изображать храбрость. Если болит – нужно говорить. Болеть должно, но если очень сильно – мы можем помочь.