Танзания без тормозов, или Вынос мозга по-африкански. Записки путешественника

А рядом с рестораном красовался огромный плакат на суахили, предупреждающий о СПИДе и гласящий, что надо помнить о заболеваниях, передающихся половым путем, и заниматься сексом сознательно.

Jiepushe na ukimwi – «Берегись СПИДа».

Утром настало время пить вторую профилактическую таблетку от малярии. За завтраком. Затем пришли африканские гиды и на мой вопрос: «На чем же мы поедем к крокодилам?», ответили: «Пешком».

Путь шел вдоль берега озера, и через полчаса мы пришли к крокодиловой реке. Называется она так потому, что когда-то, еще до поселения людей и распахивания земли под кукурузные и картофельные поля, здесь жили крокодилы и гиппопотамы. Название осталось и хорошо пиарит это место среди туристов. Существует легенда, что «на восходе иногда» крокодилы лежат на пляже. Но верится в это с трудом, смотря на деревню и на то, как мальчики прыгают с разбегу прям в болото – в то место, куда только что указывал проводник, говоря: «Гиппопотам днем скрывается здесь в этом месте под водой». Дети бегали по тростнику, кричали, разве что в реке не купались. Так что ни лихорадки, ни малярии, ни дизентерии, ни цэцэ, а только страшные кусачие вездесущие красные муравьи… Стоило снять ботинок, чтобы босиком перебраться через ручеек – и муравьи тут как тут – забрались мне в штанину.

А вот крокодилы наоборот. Не соизволили напасть на мзунгу и отведать кровушки. Или крокодилы умеют прятаться, или африканцы умеют рассказывать сказки. Во втором предположении впоследствии я убеждалась гораздо чаще, чем в первом.

Открою секрет. Позже местные африканцы рассказывали, что на самом деле крокодиловая река не одна. Их две. На первой, где мы гуляли, крокодилы уже давно не водятся, так как они не любят людей, а ведь деревня все ближе и ближе подступает к местам их обитания. А вот во второй реке крокодилы пока еще есть. Но туда туристов не каждый водит: а зачем?

В итоге гиды не получили требуемой платы – только чисто символическое количество шиллингов за рассказанную сказку. Вернувшись в гестхаус, я взяла рюкзаки и потопала на автобусную остановку: надо было ехать дальше.

Машины «скорой помощи» в поле зрения не оказалось, поэтому пришлось ждать автобуса в соседний городок – Тукуйю.

Корова около озера Ньяса

Под баобабом, под вывеской пепси, стоит скамейка – как специально для меня, пустует. Я присела и достала свой мобильник, чтобы чем-нибудь заняться. Мимо проплыли две белые девушки – жена молодого немца (они уже, забыв про идею перебраться через горы снизу вверх, наслаждались отдыхом у озера) и ее подруга, которая приехала сегодня. Они посмотрели на мою ободранную о колючки одежду и прошли мимо. Рядом женщина вытряхивала уголь из утюга, мужчины болтали по мобиле – простая модель, но все ж признак цивилизации 21 века. На остановке по-европейски одетая африканская девушка поменяла воду в ведре с рыбами – хочет довезти их домой свежими. Она отдыхала в этом же гестхаусе со своим парнем, похожим на Боба Марли, с косичками и бородой. Он раньше работал на турфирму, а сейчас сам себе хозяин, по его же словам. Они приехали к озеру из города Мбея, где мы и встретились во второй раз, но об этом расскажу позже.

Вскоре я поняла, почему скамейка пустовала: меня покусали муравьи. Пришлось встать и пройтись вокруг баобаба. Мимо уже в который раз проплыли белые девушки, посмотрели в мою сторону – уплыли. Женщины с тюками на голове, курицы – куку, как называют их на суахили, улыбающиеся дети, мотоцикл и грузовик, джип, привезший туристов, – мелькали мимо.

Вдруг подошла машина и увезла всех куда-то, и меня тоже. Еще две пересадки – и местный автобус наконец домчал до Тукуйю. По дороге, по африканской привычке, народ покупал все подряд – все, что засовывали местные продавцы в окна – курицу, сахар, манго по треть доллара за пакет, бананы, молоко…

А я как обычно наблюдала за теми, кто наблюдает за мной. Впереди сидела женщина с девочкой лет пяти. У девочки появилась странная фантазия, которая рассмешила всех в автобусе. Она протягивала руку, я пальцем касалась ее ладони, а она потом ладонью терла щеки мамы. Все смеялись над тем, что девочка пыталась «перекрасить» лицо мамы, сделав его белым. «Мама мзунгу», – хохотали все в автобусе.

Тукуйю: в африканских джунглях

Небольшой городок Тукуйю появился во время немецкой колонизации, в начале XX века, и назывался Ной Лангенбург. После 1919 года здесь обосновались шотландские миссионеры, затем британцы переименовали его в Тукуйю.

Тукуйю расположен чуть выше Матемы, на высоте полторы тысячи метров над уровнем моря, и оттуда в ясную погоду и при хорошем настроении открывается прекрасный вид на озеро Ньяса. Кроме этого, в Тукуйю где-то среди гор есть красивый водопад, который мне посмотреть не удалось – не успела. Проще сходить на окраину города в интернет-кафе с телевизорами вместо мониторов, написать пару sms домой о том, что все нормально.

Но в Тукуйю есть кое-что поинтересней доисторического интернет-кафе. Туристам предлагают много маршрутов по лесам и горам, на чайные и кофейные плантации, а также к уникальному кратеру потухшего африканского вулкана, возвышающемуся над африканскими джунглями, и изумрудно-зеленому озеру Нгози внутри него.

Чтобы осмотреть кратер и прочувствовать дикость тех мест, лучше ехать самостоятельно. С утра пораньше скушать чипси маяи и доехать на автобусе по хорошей дороге до нужного места, а точнее – до поворота на вулкан. Туристы обычно заказывают джип, который довозит их дальше – до поворота на тропинку. Но этот способ – для тех, кто делает так же, как и все, то есть – как удобнее. А еще нужно взять местного проводника – так советуют танзанийцы и на этом неубедительно настаивают в офисе на повороте, где продают билеты. Впрочем, найти вулкан можно и без гида, так как путь один, заблудиться невозможно, да и африканцы всегда покажут правильное направление, а иногда и подвезут.

Дорога ведет через поля с картофелем и кукурузой, сворачивает налево, а перед поворотом справа как раз полянка, где останавливаются джипы и выгружают туристов. Далее начинаются бамбуковые заросли и джунгли, через которые нужно продираться вверх по скользкой от дождя тропинке, перелезая через стволы деревьев и отбиваясь от очень активных голодных насекомых.

Час-другой подъема – и вот я на высоте более двух с половиной тысячи метров над уровнем моря, а внизу – озеро Нгози, образовавшееся несколько миллионов лет назад на месте вулкана. Озеро примерно полтора на два с половиной километра, расположено на 200 метров ниже меня. Это второе по площади африканское озеро, расположенное внутри кратера. К сожалению, обрыв не давал шанса спуститься к воде и посмотреть поближе на птиц, которые там плавали. Другой тропинки не было, либо я ее не нашла. Прямо в центре кратера повисло облако. Потом облако уплыло и начался дождик – обычное явление в этот сезон – с ноября по март. В тропическом лесу летали мои знакомые – малярийные комары, но они, чувствуя, что я пью таблетки для профилактики, не очень-то стремились покусать. Зато на смену им пришли безжалостные мухи! Нет, не цэцэ, другие. Нормальные. Типа слепней или оводов. Кусаются очень больно, но следов на теле не оставляют. Так что уединиться в зарослях возможно, только беспрерывно орудуя рекламным буклетом в продолжение всего процесса и во все стороны.

Спускаться следует осторожно, после дождя стволы и корни деревьев скользкие, а с высоких ветвей за туристами следят почти человеческие глаза – африканских обезьян.

Гид, сопровождающий туристов к кратеру, обычно рассказывает несколько мистических историй про озеро Нгози, например, что глубоко под водой живет огромный змей, или сказку про бога Дождя. Но, несмотря на то, что еще свеж был в моей памяти поход на поиски крокодилов к озеру Ньяса, я охотно поверила бы любому рассказу, потому что африканский бог Дождя уже поприветствовал меня на подъеме. И на спуске тоже. А безжалостный бог Мух, которому подчиняются страшные насекомые, нещадно кусавшие меня в джунглях, не переставал шутить надо мной, пока я пробиралась по тропинке к дороге.

Обратный путь в Тукуйю тот же – через поля по грунтовой дороге, на которой валяется никому не нужная картошка – самый популярный в Танзании продукт. Далее надо ловить автобус, который так же неизменно останавливается везде, где продаются овощи и фрукты – мешками, да-да, настоящий африканский размер.

Я уже неделю в Африке, а ананасы, бананы и авокадо уже не лезут в рот. Не говоря уже про чипси маяи! Манго я очень люблю, и эти райские плоды хорошо разнообразят мой рацион. Покупаю их всегда, причем килограммами, но на манго тут долго не протянешь. Уже не помню, какой день подряд ем и на обед и на ужин жареную картошку с яйцами. Запиваю пивом, заставляю себя проглотить традиционную еду. Но когда и от нее начнет тошнить, несмотря на пиво, – можно протягивать ноги. Я не могу понять, почему в таком прекрасном климате больше ничего не растет и кушать, кроме картошки, нечего. Хотя выращивают кукурузу, разводят коров и свиней. Курицу тоже можно кушать, но для этого ее надо купить за 8—10 тысяч танзанийских шиллингов, убить, ощипать и приготовить. Изнеженный белый турист может только купить курицу, а все остальное сделает африканский повар, но я на такое не решилась: то ли пережитки цивилизованного общества не позволили мне стать соучастником убийства живого существа, то ли я боялась, что курица сдохнет раньше времени (и такое часто бывает). Хорошо, что пиво – «Килиманджаро» и «Серенгети» – не дает мне умереть с голоду: с помбе эгги чипс, то есть чипси маяи, кажется не совсем отвратной едой. Ну а мишкаки, которые иногда мелькали в скромном меню, – это пока что-то непонятное, недостижимое и всегда отсутствующее в танзанийском ресторане.

Пока с такой ситуацией я могла смириться, только имея на столе вместе с картошкой еще и бутылку пива. И даже могла иногда обходиться и без обеда, отвлекаясь на фотографирование природных красот и сцен из местной жизни. Но почти всегда кто-нибудь начинал орать, что, мол, фоткать можно только за деньги. Откупаться необходимо – шиллингами, шутками-прибаутками, фотокамерой (дать человеку тоже поснимать, и пусть знает, что ничего страшного в этом нет), либо – что для меня невозможно – отказаться от удовольствия фотографировать. После того как африканский мальчик или девочка, или даже взрослый человек, сделают много снимков мзунгу, на его же собственную фотокамеру, можно смело просить у африканского ребенка деньги. Никто не обижается, только смеются. И все счастливы. Африканцы – что пофотографировали на дорогой фотоаппарат, а мзунгу – что теперь у него есть хорошие персональные фотографии, сделанные местными детишками.

Танзанийцы вообще добрые, гнев и агрессию неожиданно меняют на смех и добродушие, но очень любят повозмущаться и посетовать на несправедливость. Есть что-то сходное с нашим российским народом.

Перед мзунгу, кроме однообразной еды и нежелания африканцев фотографироваться, постепенно встает и третья проблема. Трудно снова стать белым после треков и автобусов. Тщетно я пыталась отмыться под холодным душем в отеле, отстирать одежду, ведь мне было непривычно сидеть в африканской маршрутке в грязной рваной одежде рядом с танзанийцем, одетым в чистый отглаженный костюм и галстук.

В течение длительной поездки, с остановками на шопинг, как обычно, я смотрю вокруг на сидящих рядом людей. Это типичные сельские жители: женщина везет в руках курицу и петуха, парень в теплой куртке держит на коленях купленный только что и еще запакованный в полиэтилен чемодан. Это не мой рваный рюкзак… Женщина, расплачиваясь за проезд, достает деньги из узла нижней юбки, потом тщательно сворачивает угол юбки и опять завязывает в узел, пряча его под вторую, верхнюю юбку.

Утро. Я еду в город Мбея!

Мбея: нетёплое лето на экваторе

Мбея – очень крупный город Танзании, там живет более 350 тысяч человек. Здесь не жарко даже летом. Через Мбею проходит железная дорога «Тазара». Но я приехала сюда на автобусе.

Чтобы увидеть какой-либо город во всех подробностях, нужно выбрать для себя отель в противоположном от автовокзала районе. Именно таким образом мне удалось посмотреть город Мбея. Отель находился на окраине, как раз за живописной свалкой автобусов. Первое желание было прогуляться по свалке и устроить там себе фотосессию. Но, почуяв мзунгу, из-за обломков грузовика выглянул сурового вида охранник в теплой куртке. Через плечо был перекинут синий плед – видимо, это был маасай. Плед определенного цвета – отличительный символ принадлежности к племени, так как одеться в традиционную одежду он не мог – было очень холодно, несмотря на то, что в декабре в южном полушарии лето, да и Танзания находится недалеко от экватора. «Опять орать будет», – подумала я, вспоминая недавний случай в Тукуйю, когда на рынке африканец возмущался и требовал денег за фотографирование грузовика с бананами. Дело тогда кончилось полицией и удалением снимков. Знакомиться с полицией в каждом городе не входило в мои африканские планы, и я постаралась забыть о свалке автобусов, сфотографировав только ворота и охранника.

Заселившись в гестхаус христианской миссии, я впервые достала куртку, припасенную на случай восхождения на Килиманджаро. Было холодно, примерно 16 градусов. Дождь лил с утра до ночи, затрудняя фотографирование окрестностей. Интернет оставлял желать лучшего. В гестхаусе, по обыкновению, в моей комнате была Библия на английском языке и какая-то научная книга на немецком, но пиво в ресторане гестхауса не продавали. А этот чудодейственный напиток найти просто жизненно необходимо – к ужину. Иначе как кушать картошку и яичницу?

Хотя, несмотря на дождь как из ведра, в ресторане на одной из улиц города, где обедали местные, меня ждал праздник – меню на несколько страниц! И вот на столе появилось не чипси маяи, а угали куку. Не знаю, что это, однако заказала, на свой страх и риск, чтобы внести в свою жизнь хоть какое-то разнообразие. Не могу объяснить, почему я подумала, что угали – это национальное блюдо из какого-то дерева или корнеплодов – напоминает картошку толченую, но сытнее. А куку – это я точно знала – как раз то, о чем я мечтала уже давно, но не решалась купить живьем, – курица. Просто кусок на тарелке. Позже выяснилось, что угали – это кукуруза. Не осилив до конца угали, внезапно я осознала, что картошка – это еда всех времен и народов.

После обеда, пока не стемнело, я старалась осмотреть город, что-то сфотографировать, но под сильным дождем сделать это было трудно, поэтому я поспешила в гестхаус, по пути заглядывая во все магазины в поисках пива.

Пока ехала в Мбею на автобусе, я через окно купила огромный пакет маленьких бананов в качестве закуски к пиву, которое я еще не нашла. Кроме надоевших авокадо и ананасов здесь продают апельсины, в огромных сетках. Вкусных фруктов, привычных европейцу, много. Да и вообще, Мбея – крупный город, с множеством ресторанов и магазинов. И чтобы предстоящий ужин в гестхаусе переварился еще лучше, я купила вместо пива мартини в магазине у мусульманина из Индии. Это странно, потому что обычно в районе мечетей, да и в магазинах у мусульман никогда не продается алкоголь.

Ужин, несмотря на традиционные чипси и маяи, был прекрасен. Под шум дождя, в ресторане гестхауса. А персонал наряжал ёлку – готовились к Рождеству.

Совсем забыла. Чуть раньше, перед обедом, на площади Мбеи повстречался танзанийский Боб Марли, с которым я познакомилась у озера Ньяса. Правду говорят: мир тесен. Даже в городе, где живет почти 400 тысяч человек, не скрыться от знакомых. Он отправил свою прекрасную спутницу, теперь уже одетую в африканскую одежду, домой, а сам показал автовокзал и помог купить билеты у своих знакомых, в автобусной компании. Правда, из всего этого потом вышла темная история и неприятная накладка, зато я опять познакомилась с полицией.

Мбея

Тут начинается очередная традиционная сказка.

В офисе автобусной компании «Сателит» уверяли, что автобус остановится около шести часов недалеко от гестхауса на шоссе. Воистину, Африка – страна непредсказуемая. В 6 часов, еще до рассвета, на условленном месте останавливается автобус. В темноте темнокожие мужчины молниеносно выскакивают – машут руками, хватают рюкзаки, и, возбужденно крича или ругаясь, запихивают их в автобус. На вопросы и на билеты компании «Сателит» не реагируют. Ну что ж, едем. Вдруг (хотя этого следовало ожидать) подходит кондуктор, просит показать билеты. И тут произошла удивительная вещь. Автобус оказался другой компании, совершенно другой, не «Сателит». А новые билеты, которые предлагал купить кондуктор, стоили дороже: не пятнадцать, а двадцать тысяч танзанийских шиллингов.

После долгих препирательств кондуктор позвонил куда-то и стал уверять, что все нормально и автобус «Сателит» где-то будет ждать, просто выехал он позже из города. Но конфликт не был исчерпан. Денег африканцам хотелось, и отпускать мзунгу они не собирались.

– Автобус «Сателит» сломался, плати двадцать тысяч шиллингов за билет, – говорит кондуктор.

Что ж, мзунгу так просто не сдается…

После еще более долгих препирательств подходит молодой человек, с виду крутой начальник, и выяснение отношений продолжается. Волшебное слово «полиция» ставит в конфликте точку. Рюкзаки выбрасываются из автобуса… нет – аккуратно ставятся на землю рядом с полицейским участком на границе регионов Мбея и Иринга, где полицейские проверяют весь транспорт.

Карибу!

Добро пожаловать!

Полицейские выслушали суть проблемы, куда-то позвонили и сказали ждать, мол, автобус «Сателит» скоро будет. А пока можно было не спеша сделать много фотографий африканских хижин, саванны и вулканов на горизонте.

Так прошел час.

Опять выручило знание суахили – побывала в традиционном танзанийском, сделанном из веточек, в виде круга, без двери и без крыши, туалете.