Испытание

Из-за спины показалось другое лицо – совсем не такое симпатичное и приветливое.

– Очнулась, артистка!

Вторая женщина пощелкала в воздухе пальцами.

– Соображение-то вернулась или как?

Молодая женщина закусила губу.

– Слышишь меня или еще не очухалась?! Зачем таблеток наглоталась, а?! Тут и без тебя работы хватало… Быстро отвечай!

В этот момент Полина поняла, что первая женщина была вовсе не ангелом, что смерть не пришла за ней и не избавила от всех проблем, а бесцеремонная и грубая допросчица скорее всего – врач. Это было выше ее сил и она расплакалась.

– Я не хочу жить, – пролепетала Полина, утирая слезы, и отвернулась к стене.

– Нет, – донесся до нее слабый вздох той, что была похожа на ангела и стояла теперь в стороне. – Я же предупреждала…

***

Через сутки, окончательно придя в себя, Полина, наконец, поняла, что за странный совет давала ей молодая женщина. Поняла и оценила ее доброту.

Вместе с ней, привезли еще одну молоденькую девушку, которая по всем признакам, тоже пыталась отравиться, но та, едва придя в себя, заголосила просительно: «Ой, тетеньки добрые, я случайно, я больше не буду, отпустите меня!» Полина побледнела от негодования. Что за люди, в любую минуту готовы отказаться, пойти на попятный…

Каково же было ее удивление, когда девушку на следующий день после промывания желудка, выписали, тогда как Полину предписано было перевести в другую больницу.

Она ехала в машине скорой помощи с печатью трагической отрешенности на лице. Пусть эти люди пытаются вернуть ее в свой круг сколь угодно, ее решение умереть твердо и обжалованию не подлежит. В конце концов, они будут вынуждены выпустить ее, и тогда она снова займется исполнением своего плана. Но на этот раз, конечно, будет действовать умнее. Гораздо умнее.

Она успела прочесть табличку «Городская психоневрологическая больница» и презрительно усмехнувшись, пожала плечами. В небольшом кабинете ее встретила седая утомленная женщина и, задав несколько беглых вопросов о состоянии ее здоровья, подняла, наконец, на нее глаза от своих записей.

– Значит, отравиться хотела?

Полина демонстративно отвернулась. – Может быть, расскажешь, что случилось? – спросила женщина равнодушно.

Полина посмотрела ей в глаза и произнесла со всей твердостью, на какую была способна:

– Вы ничем не сможете мне п-п-помочь.

Голос предательски дрогнул на последнем слове, и девушка сразу же пожалела о том, что раскрыла рот. Ей никогда не удавалось выразить свою мысль настолько однозначно и твердо, чтобы ее правильно поняли и оставили в покое. Это хорошо получалось у Ларисы. Но любимой подруги вот уже три с половиной года нет в живых…

Вот кто мог бы ее понять и помочь ей. Лара обязательно подсказала бы какой-нибудь выход. Но мир несправедлив и поэтому Лары больше нет, Марты нет, и Полина вынуждена влачить свои дни, оставшись на свете одна одинешенька.

Полина всхлипнула, слезы градом покатились из глаз.

– Раскаиваешься? – поинтересовалась женщина все тем же казенно-равнодушным тоном.

– Я не хочу жить в вашем мире! – вскрикнула Полина. – Вы же не люди! Вы бесчувственные, вы!.. вы!..

И она разрыдалась навзрыд. Женщина нажала кнопку и за спиной у Полины возникла румяная веселая великанша.

– Пойдем милая, – пробасила она. – Пойдем, болезная.

Вздрогнув, Полина обернулась. Великанша улыбалась ей во весь рот.

Ей выдали отвратительный серый халат и стоптанные тапочки из кожзаменителя. Заставили выпить пару таблеток и сделали укол, после которого мысли с высокого перескочили на земное и сосредоточились на собственном организме: голова трещала, желудок одолевали болезненные спазмы, а к горлу подкатывала тошнота. Этот день Полина провела, скорчившись на кровати, застеленной серым влажным бельем.

Следующий день принес ей массу сюрпризов. Состояние ее улучшилось настолько, что она смогла оглядеться и рассмотреть, наконец, своих соседей по палате. Одна из женщин, совсем седая, стояла возле своей кровати и смотрела в окно. На лице ее было написано жестокое страдание. Вторая лежала, укрывшись с головой одеялом, и бормотала что-то себе под нос. Третья, совсем молоденькая, сидела на стуле, качая ногой, и разглядывала Полину с радостной улыбкой. «Нужно бы с ней познакомиться» – не успела подумать Полина, как девушка встала и направилась к ней. Полина попыталась улыбнуться, девушка нагнулась, сняла тапочек и, размахнувшись, ударила Полину по голове. Полина вскрикнула, девушка радостно засмеялась и стукнула ее еще раз. От негодования Полина потеряла дар речи, и плохо соображая, что делает, кинулась на девушку с кулаками.

Их разняли не скоро. Обе они к тому времени были изрядно исцарапаны и помяты. Полину трясло, а девушка хохотала во все горло. Снова появилась розовощекая великанша со шприцем, и Полина провалилась в густой фиолетовый сон.

Очнулась она от того, что великанша пыталась оторвать ее от кровати. Полина смотрела на нее с негодованием. И почему эти люди никак не оставят ее в покое?

– Завтрак, – радостно улыбнулась великанша. – А потом – на работу.

В алюминиевых мисках, из которых хороший хозяин собаку кормить не станет, стыла каша-размазня неизвестного происхождения. Полина не смогла заставить себя съесть ни ложки. Пощипала кусочек хлеба и этим ограничилась.

Затем ее и двух соседок, кроме той, которая все время что-то бормотала под одеялом, провели в большую комнату и усадили складывать картонные коробки. За час Полина с трудом справилась с первой коробкой. Вздохнула и покосилась на остальных. Все работали так же медленно и вяло, за исключением ее давешней обидчицы, возле которой уже лежало три готовых коробки. Девушка заметила, что Полина смотрит на нее, и показала ей язык.

– Пошевеливаемся – раздался над головой Полины зычный голос великанши.

Все звали великаншу Поповной, что происходило не от ее имени-отчества, – их никто не помнил, а от ее фамилии – Попова. На лице у нее была написана вечная радость, а блаженная улыбка не сходила с детских пухлых губ. Даже когда в соседней палате умерла пожилая женщина, уголки губ великанши были приподняты вверх, хотя на лице была написана полная растерянность.

На исходе второй недели, Полина проснулась среди ночи от приглушенных рыданий. Сначала она злорадно решила, что это завывает ее обидчица: рыдали взахлеб и на высокой ноте. Но оказалось, что плач доносится со стороны маленькой комнатки, где спала Поповна.

Полина потихоньку поднялась, накинула халат и заглянула в комнатку великанши. У той горела тусклая настольная лампа, а сама она сидела на кровати в ситцевой ночной рубашке с бумажными кружевами и огромными кулаками растирала по лицу слезы, катящиеся из глаз.

– Что с вами? – в замешательстве спросила Полина, подсаживаясь к ней.

Поповна посмотрела на нее с тоской, обняла за плечи и снова зашлась в рыданиях.

– Вам плохо? – пытаясь вырваться из богатырских объятий, спросила Полина. – Может врача позвать?

– Нет, – всхлипнув, пробормотала та. – Мне хорошо.

– Так что же вы плачете?

– От счастья. Случается же у людей такое счастье, такое…

«Она тоже сумасшедшая, – решила Полина. – И не мудрено: всю жизнь проработать в таком месте…»

– У каких людей? – пробормотала она, пожав плечами.

– Да вот, – ткнула Поповна пальцем в истертую книжечку карманного формата, лежавшую под лампой. – У Эдвина и Насти.

Полина взяла книжечку в руки. Это был один из ныне модных женских романов российской Барбары Картленд – Виктории Королевой «Бегство из обители печали». Полина усмехнулась. Она не была поклонницей подобного рода литературы.

– Ты читала? – спросила великанша, наливая себе воды.

– Нет.