Три жены. Большое кармическое путешествие

– Васькой, – сообщил Ванечка и тут же понял, что сморозил глупость, потому что лицо тестя пошло багровыми пятнами. – Э… э-э-э, мы с Капой еще не решили окончательно…

Онемевший Осип Измайлович стоял посреди комнаты, начисто утратив дар речи. Тогда Ольга Карловна положила карапуза в колясочку, вытащила из сумочки валокордин, накапала двадцать пять капель в стаканчик, налила воды, протянула мужу и пошла к столу, куда они сложили принесенные сумки, коробки и коробочки Капа шире раскрыла глаза и села возле матери – как ребенок под новогодней елкой в ожидании подарков. Ольга Карловна стала потрошить сумки.

Это тебе, мое солнышко, мой внучек. – Три сумки были заполнены всевозможными детскими вещами, сосками, импортными бутылочками. – Это вам, Ванечка. – Она протянула ему длинную коробочку, он раскрыл и ахнул – настоящие кварцевые часы. – Кстати, как ваше имя-отчество? Ах, Григорьевич? Замечательно. Это тоже вам. – На столе появились белоснежная рубашка и галстук. – А отец ваш жив? Что вы говорите, какое горе! – Она покачала головой и чуть ли не прослезилась.

Ваня внимательно заглядывал ей под руку, загипнотизированный зрелищем раздачи подарков. Ему родители никогда ничего не дарили.

А еще какие-нибудь имена вы для ребеночка придумали? Васями, к сожалению, часто зовут котов. Представьте, станет кто-нибудь кричать: «Васька, Васька», а малютка наш бесценный будет вздрагивать. Это тоже вам. – Крупные запонки окончательно поразили молодого курсанта. – Так как же? Егором? А еще как? Славой? Слышишь, отец, Славочкой, как мы и мечтали. Покойного братца Осипа Измайловича тоже звали Славой. К тому же малыш ваш так на него похож. Ну, значит, назовем его Славиком? Слышишь, отец? Вот и снова Бронислав у нас в семье появится…

Ванечку отправили переодеваться в ванную, Капа мерила мутоновую шубку, вертясь перед зеркалом.

– Мам, ну что же тут воротник такой огромный? Сейчас так не носят…

– Для тепла, Капочка, для тепла. Тебе коляску теперь возить по снегу. Ты о моде не думай. Модницы, они даже без нижних штанов ходят по холоду, в одних чулочках. О будущих детях не думают, а тебе еще рожать и рожать…

– Боже упаси! – взвизгнула Капа.

Мать сняла с нее шубку и потащила за руку на кухню греть принесенные пироги, рагу из курицы доставать из трехлитровой банки, рюмки хрустальные – подарок от родственников – распечатывать. Осип Измайлович остался в комнате, багровый оттенок с его лица сходил понемногу, он покачивал детскую коляску и нежно ворковал:

– Броня мой, кровинушка моя! Вылитый Броня…

Через три года молодой курсант превратился в лейтенанта и остался в штабе, в родном городе. Он ходил задрав нос, считая, что это исключительно его заслуга. Он никогда так и не узнал, как Ольга Карловна ходила по начальству и на все лады расхваливала своего зятя, сетовала на здоровье младшей дочери и внуков, носила справки, где по латыни значились каверзные болезни, вылечить которые можно было только в Москве, Санкт-Петербурге или, на худой конец, в родном городе.

Капа родила еще двух дочерей и окончательно на этом остановилась. Отец и мать со временем перестали ставить ей в пример старшую сестру, Рину, которая окончила университет с красным дипломом, аспирантуру с отличием, вступила в партию и корпела теперь в невзрачном проектном институте за мизерную зарплату. А потом и вовсе вляпалась в историю…

Пик ее женской зрелости уже прошел. Прошел со скандалом. Впервые Рина оторвала голову от книг и конспектов, окончив аспирантуру. Оторвала только на минутку, чтобы снова погрузиться в чтение газет, последних постановлений партии, книг по производственному строительству, по архитектуре. Поскольку времени оглядеться и подыскать хорошего парня для создания семьи у нее не было, она все более уподоблялась стареющей деве: ходила дома в протертом до дыр байковом халате, носила очки в смешной оправе. Косметика, сохранившаяся со студенческих времен, благополучно засохла на полочке в ее ванной. Только по ночам, в сновидениях, воздух вокруг был исполнен какой-то сладостной истомы. Сны ее были удивительно замысловатыми. В жизни все было проще. И только однажды, в день, когда она получила повышение, знакомый аромат истомы из сновидений настиг ее.

Решение сделать ее начальником отдела исходило от партийной организации. Ее вызвали на ковер к генеральному. Тот что-то буркнул, пожелал больших трудовых успехов и отправил ее к своему заму по кадрам. Рина вошла в кабинет и остолбенела. Он сидел у окна в кресле и задумчиво курил сигару. В огромном кабинете над его головой висело облако приятного незнакомого дыма. Задумчиво посмотрев на Регину, он вальяжно предложил ей присесть, попросил рассказать о себе.

Рина затараторила что-то привычное, про университет, аспирантуру, проекты, но он перебил, уточняя:

– Да нет же, я не об этом. Расскажи мне о себе.

В голосе его было так мало официальности, что Рина растерялась.

– Мне нечего рассказывать, – честно призналась она.

– Ну хорошо, я помогу. Тебе тридцать два года. Ты замужем.

– Нет. – Регина покраснела.

– А дети?

– Тоже нет. – Она была удивлена, наверняка он уже изучил ее личное дело.

– Хорошо, пойдем дальше, – продолжал Дмитрий Николаевич. – Значит, как говорится, есть человек. – Он смотрел на Регину, улыбаясь исподлобья.

– Нет, – промямлила Регина.

– Действительно нет?

– Нет.

– Проверим. А если я, к примеру, приглашу тебя сегодня в ресторан, то ты, как женщина совершенно свободная, не откажешься провести со мной вечер?

Регина хлопала глазами, ничего не понимая.

– Ну, к примеру, гипотетически, – настаивал он.

– Наверно, – прошептала Регина, – то есть я хотела сказать, конечно, если…

Она сбилась, а он все требовал:

– Так наверно или конечно?

– Да, – прошептала Регина, красная от смущения, глядя в пол.

– Тогда после работы, ровно в половине шестого, я буду тебя ждать на углу, за магазином «Ткани», в машине, – тихо сказал он и в полный голос добавил: – А теперь идите, Регина Осиповна, на свое новое рабочее место. Вот приказ о вашем назначении. Я вас от души поздравляю и, – он снова понизил голос, – жду вечером, чтобы отпраздновать это радостное событие.

Рина встала, взяла приказ, протянула руку, которую Дмитрий Николаевич от души потряс, и как лунатик направилась к выходу. Он усмехался, когда она неуверенной походкой шла к двери, обреченно опустив плечи. Господи, до чего же она трогательная, эта Регина, и до чего скромная. Слава Богу, хоть в обморок не упала от его предложения.

Новая начальница вела себя, как отметили ее подчиненные, весьма странно. Вполуха выслушивала поздравления с назначением, отвечала невпопад, переспрашивала каждое слово и без конца смотрела на часы.

В пять состояние ее было близким к истерике. Что это с ней такое приключилось? Что это за предложение? Глупая шутка начальника? Или он собирается приставать к ней с домогательствами? А если так, то что делать: должна ли она отвергнуть их или нет… Ее никто никогда не домогался. Она даже не знала толком, как это происходит. Но, разумеется, она ему не уступит. Ни за что. Пусть он и интересный мужчина, пусть разъезжает по заграницам каждый месяц, но он ведь женат. А она член партии, руководитель отдела. Господи, да почему же все так запутано и страшно? Нужно было отказаться, тогда все стало бы сразу ясно. Она подойдет к его машине, откроет дверцу, сядет и, когда он спросит ее: «Ну что, поехали?», вежливо объяснит ему, что она здесь только для того, чтобы сказать, что никуда с ним не поедет.

Из отдела она вышла последней. Заперла дверь, оставила ключ вахтерше. Напротив, через улицу, полыхали огромные зеленые буквы: «Ткани». Регина посмотрела по сторонам, выпрямилась и стала переходить дорогу. Она все время оглядывалась, не видит ли ее кто. Сердце бестолково скакало в груди, как перед экзаменами. Ноги подгибались от слабости. В какой-то момент ей вдруг показалось, что все это розыгрыш. Что Дмитрий Николаевич сидит сейчас в своем кабинете, наблюдает, как она крадется по тротуару за угол, и хохочет во все горло. Регина закусила губу, свернула за угол и нос к носу столкнулась с Дмитрием Николаевичем.

– Ну слава богу, я уж было собрался идти тебя искать!

Он потянул ее за руку, подтолкнул к дверце, сам обогнул машину, сел. Регина наклонилась и порвала чулок – стрелка побежала отчаянно быстро вверх по ноге. Она засмотрелась на нее и не заметила, как машина тронулась с места, мимо побежали сугробы, огни, пешеходы.

– Я знаю чудесное местечко за городом…

Ее сердце упало: «Господи, куда он меня везет?»

– Я…

– Ты была когда-нибудь в «Мотыльке»? Нет? О, ты многое потеряла. Сейчас наверстаем.

– Дмитрий Николаевич, – взмолилась Регина.

– Дмитрий, просто Дмитрий. – Он протянул руку к ее руке, закрывающей убегающую от колена стрелку, и ласково потрепал.

Регина опешила. Нет, не от вольности этого жеста. От чего-то жарко взорвавшегося где-то в животе. От его прикосновения по руке поползли мурашки.

Дмитрий Николаевич говорил, не умолкая, весь вечер. Он рассказывал ей о своих заграничных поездках. Недавно он вернулся из Португалии. Удивительная страна. Люди выглядят строгими. А мрачный вид их дворцов, а какие песни поют… Постепенно Регина оттаяла, начала прислушиваться. Он говорил так интересно. О стрелке на своем чулке она вспомнила только уже за столиком, с аппетитом уплетая цыпленка табака, бутерброды с икрой.

Он заказал шампанское для нее, она пыталась возражать. «Нет, – сказал он, – за твою карьеру. Сегодняшний день – первый шаг в ней».