Нойды. Белая радуга

Кинебомба выразительно развел тонкими, как плети, руками – официальный пиджак он скинул раньше и остался в рубашке с короткими рукавами.

– Там пока сплошные загадки. Но главное, что мальчик относительно здоров и следов повреждений, побоев, издевательств не обнаружено.

Эдуард шумно выдохнул от облегчения.

– Прививки не сделаны. Врачи склоняются к мнению, что ему шесть или семь лет, – методично перечислял будущий юрист. – Судя по состоянию кожи, все время находился в закрытом помещении. На людей реагирует с большой опаской, но и с любопытством, будто никогда их прежде не видел. А между тем волосы подстрижены, и ногти тоже. В пижамке, которую на него с трудом натянули, корчится и пытается от нее освободиться, значит, к одежде не привык. На игрушки не реагирует, зато штуку, что была при нем, никак не хотел отдавать, рычал и пробовал кусаться. Звуки издает только нечеловеческие: клекот, шипение, а один раз завыл так, что врач, осматривавший его, сам потом нуждался в помощи. Это ортопед был, кстати – у ребенка врожденный вывих стопы. Обычно такие травмы залечивают почти сразу после рождения, но тут никто этим не занимался.

– Найдут того, кто такое с ним сотворил? – незаметно сжимая кулаки, спросил Эдик.

– Будем пытаться. – Антон выпрямил сутулую спину с самым решительным выражением лица. – Так, некогда мне болтать, побегу погляжу, вдруг у озера что нашли. А потом будем камеры шерстить, возможно, ребенка принесли еще вечером, до закрытия парка.

– Да неужели он всю ночь там провел? – ахнул Редкий. – А почему мокрый был?

– Ну мог к озеру подойти, хотел напиться и свалился в воду.

– Сволочи! Попадутся – своими руками придушу! – заорал Эдуард, ощущая в себе клокочущую ярость, которая была ему совсем не свойственна. – Слушай, а ведь в парк и другие проходы имеются, помимо калиток.

– В курсе. Недоработка охраны это называется, – заметил в пространство будущий юрист.

– Не наша, а парковых рабочих! Народ ограду гнет и ломает там, где кому захочется в парк зайти, наши не успевают латать. Мое мнение, что малыша принесли ночью.

– Да, могли и ночью, и это проблема, – нахмурил смешные, растущие отдельными кустиками брови Антон. – Ну бывай, побежал я.

А Эдуард наконец отправился домой. Матери, вышедшей встречать и заранее сочувственно качавшей головой, – она не ждала от работы сына ничего хорошего – сообщил, что парк сегодня закрыт, но без подробностей. Проведал отца – тот уже вставал помаленьку и сейчас сидел, закутанный в одеяло, в кресле, с подносом на коленях. Сыну улыбнулся виновато – отец очень переживал, что из-за его инсульта, неожиданного, как удар молнии среди ясного неба, тот не поступил в институт, потерял год, и это в лучшем случае. Ну хоть армия Редкому не грозила – он с детства неважно слышал одним ухом. Прежде отец был стремительный и громкоголосый, а теперь почти не раскрывал рта, и Эдику казалось, что в их доме поселился чужой человек, который только прикидывается его родителем.

Он спросил мать, не говорили ли в новостях что-то неожиданное про их город. У матери от любопытства разгладилось и помолодело лицо, но он рассказывать ничего не стал – на последнем допросе ему всучили на подпись бумагу о неразглашении. В интернете тоже ничего не нашлось. Лег поспать, но сон не шел, только промаялся несколько часов. С шести вечера Редкий занял пост у окна, нетерпеливо ожидая, что вот сейчас выйдет из подъезда величавый Плевако и внимательно обозрит окрестности, сканируя мельчайшую опасность для своего хрупкого человека. Плевако вышел в половине седьмого, но сопровождала его в этот раз сестра Антона, девочка лет четырнадцати, имени которой Эдик не знал. Была она, кстати, куда крепче сбита, чем ее брат, вот и пес не особо с ней осторожничал, в темпе утянул со двора в сторону рощи.

Глава 2

Непокорная тень

Во вторник отца нужно было везти на осмотр, это отняло у Редкого и его матери все нервы и силы, а приятель так и не появился во дворе. На рабочий пост Эдик должен был заступить только утром в четверг. Однако на рассвете среды ему впервые звякнул на мобильный его занудный напарник и задыхающимся голосом – Эдуард даже испугался, не на подходе ли у него сердечный приступ, – сообщил шокирующую новость.

На территорию Редкий просочился через один из пропилов в решетке. Шести еще не было, да и парк наверняка не планировали открывать после нового происшествия. Прячась за деревьями, пробежал до сторожки. Там схватил свою форменную куртку, едва попал в рукава, с удивлением осознав, что трясется как в лихорадке.

Парк кишел полицией, никто ни на кого не обращал внимания. У озера разбивали палатки хмурые люди в черных гидрокостюмах. На газонах, вчера еще неприкосновенных, стояли машины с прицепами, из них на берег переносили водолазное снаряжение. Другие люди у воды проводили какие-то замеры и разглядывали карту, такую большую, что ее держали на растяжку два парня, наверное, тоже чьи-то стажеры.

У озера он нашел Антона, бледного, изможденного и еще больше исхудавшего, если такое было возможно. Тот говорил по телефону и поочередно пытался вытащить ботинки из болота, в которое превратился вчера еще зеленый берег озера. Кинебомба приятеля сперва не узнал – или очень постарался не узнать, – но Эдуард не дал ему шанса сбежать, лично перегородив дорогу. Стажер врезался костлявым плечом в его грудь, немного отрикошетил, но стал сговорчивее.

– Только между нами. Патруль – не ваши, тут полицейские свои посты обе ночи выставляли – обнаружил малышку, и снова на берегу озера, – озираясь, торопливым шепотком сообщил он. – Ее уже увезли на скорой. Надеюсь, спасут.

– Что с ней? – похолодел Эдик.

– Лежала у самой воды. Не здесь, – замотал он головой, увидав, как Редкий обшаривает глазами берег Белого озера. – На острове. – Взмах рукой в сторону небольшого и почти ушедшего под воду островка с двумя чахлыми березками, растущими в виде буквы V. – Один из патрульных оказался просто герой, все твердил другим, мол, чего это над островком чайки с воронами носятся и орут. В конце концов, взяли катамаран с причала, сплавали и нашли ее. Думаю, птичье племя было не прочь закусить, только и ждали, когда шевелиться перестанет. Голая, как тот пацан.

– Господи…

– Ага. Сегодня будут озеро обследовать. От начальства из Питера и так уже прилетело, что не сделали этого сразу, а уж если кого найдут…

– Да как же найдут, – усомнился Редкий. – Они что, думают, у этих детей цель была такая – утопиться?

– Их, может, и не спрашивал никто, – хмуро процедил Кинебомба.

Тут только до Эдуарда дошло.

– Так ты считаешь… кто-то ребят в озеро… а эти двое выбраться сумели, так?

Он вцепился в плечо приятеля. Тот коротким кивком подтвердил правильность догадки.

– Но тогда и девочка на островке с понедельника еще, что ли? Неужели не заметили? Туда ведь с лодок народ вечно высаживается.

– Парк был закрыт, – напомнил Антон. – А осматривать островки и в голову никому не постучало. Она могла забиться в кусты, а выползла водички попить, и не хватило сил уползти обратно. Что, собственно, ее и спасло.

– Узнать бы, как она.

Эдик с надеждой глянул на грудь друга – из кармана рубашки выглядывал краешком и пускал зайчики ему в глаз мобильник.

– А я сейчас туда еду, – пожал плечами и весь как-то покорежился Кинебомба. – Буду там торчать для вида, чтобы врачи не расслаблялись. А уж после обеда начальство подтянется.

– Можно с тобой? – взмолился Эдуард.

– Слушай, не думаю…

– Да я не помешаю, клянусь! Встану, где скажешь, рта не раскрою. Мне бы только узнать, что да как.

– С чего это? – удивился и даже чуточку подозрительно сощурился Антон.

– Трудно объяснить, только после первого найденыша в груди все, понимаешь, ноет и переворачивается. – Эдуард беспорядочно помахал руками перед носом приятеля, изображая то, что творилось у него между ребрами.

– Ладно, – подумав чуточку, с важным видом разрешил будущий юрист. – Только будешь моей тенью, понял? Чтобы никто даже не заметил, что нас там двое. Сумеешь?

– Запросто! – горячо заверил Редкий, успев про себя подумать, что проблематично тощему, узкому Антону заполучить такую крупную и плечистую тень.

Машины практиканту пока не полагалось, и на проспекте они поймали такси. Полицейского транспорта вдоль паркового забора собралось пруд пруди, и на них, прошедших через ворота, прохожие смотрели во все глаза, как на инопланетян. Редкий и без того знал, что вокруг неожиданного закрытия парка уже ходят самые фантастические слухи, от бомбы со времен войны в подвалах дворца до массового не то убийства, не то самоубийства на берегу Белого озера.

– Слушай, а что Понедельник? Знаешь что-то про него? – спросил он по пути.

– Кто?! – не понял Антон.

– Ну мальчонка, которого я нашел. Я его так про себя зову, по дню находки.

– А, он тоже там, в городской, – важно покивал головой приятель. – Ух ты, из-за малышки начисто забыл про него. А так-то вчера и позавчера только им все и занимались. Проверили горы заявлений об исчезновении детей по нашей стране и по ближнему зарубежью за шесть, даже за семь на всякий случай лет. Ничего похожего. Пацан приметный, стопа вывернута от рождения. Но никто его не ищет.

– А что потом с ним будет? – не отставал Редкий, чувствуя, как тяжело бухает сердце за футболкой. Даже покосился на грудь – не заметны ли сердечные фортели со стороны. – Ну если родителей не найдут?

Кинебомба рассеянно подергал тощими плечами, сначала одним, потом другим:

– Ну подержат в больнице, типа на карантине, обследуют вдоль и поперек. Ножку начнут лечить, хотя теперь трудно дело поправить. А потом переведут в какое-нибудь специальное заведение.