Сказки бабушки Прасковьи

– О чем же муравьиный народ сплетничает? – вместо ответа, продолжая улыбаться, спросил Егор.

– Некогда ему сплетничать. Муравьи – народ трудолюбивый, – серьезно ответила девушка.

– Ишь ты, как…. Эх, Василек, Василек, ты и, правда, смешная. Говоришь, будто знаешь, наверняка.

Василиса резво поднялась и засмеялась:

– А, вот, та галка, – где-то в ветвях закричала птица, – На тебя ругается, что ты как и все, Фома не верующий!

Егор тоже встал и подхватил в свои огромные руки кружащееся среди солнечного дня хрупкое тело девушки:

– Верю, верю всякому зверю, а тебе Васильку немного погожу! – они оба засмеялись. Егор запутался в ее, не заплетенных светлых прядях волос. – Они у тебя лугом пахнут, – сказал парень, – Ромашками…

Василиса, воспользовавшись его замешательством, вырвалась из крепких рук и хитро посмотрела со стороны. Синие глаза ее, за что еще и прозвали девушку Васильком, прищурились, густые ресницы порхнули несколько раз. Девчонка уловила момент, неожиданно ущипнула Егора за щеку и со всех ног кинулась бежать прочь.

– Вот тебе, Егорка, большая горка! – заливисто хохоча на бегу закричала девушка.

– Ну, Василек, берегись! – и солнце светило, и небо было голубое, и счастье было рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Только, недолго длилось беззаботное время. Пришла беда в их края.

– Чужеземцы позарились на наши земли. Совсем скоро загорятся в огне соседние города и села. Недалеко время, когда и наше село горе накроет, – отец Егора встал из-за стола. – Настала пора защитить от надругательств врага нашу землицу!

Матрена кинулась на шею мужа.

– Ох! – вырвалось из ее груди.

– Я с тобой, отец! – вскочил рядом с ним Егорка.

– Нет, сынок, силен ты, но молод еще, – охладил его пыл отец. Одной силой врага не одолеешь, тут житейская мудрость нужна. Погоди, пробьет и твой час.

Ни один день и ни одну ночь сражались за землю русскую храбрые воины. Положили на поле боя тысячи своих голов и голов чужестранцев, была среди них и отцовская. Однако, враг, как полчище тараканов, неотступно двигался вперед.

– Хватит ждать! – сказал, однажды, Егор матери. – Зачем моя сила, если от нее нет никакого проку!

– Егорушка! – только, и выкрикнула Матрена.

Синие глаза Василька потемнели от слез. Они прощались на задворье.

– Эй, Василек, я ж тебя одной рукой поднимаю, – он подхватил и поднял девушку, будто пушинку высоко-высоко, но на этот раз она не засмеялась, не поколотила его, как обычно, – Да, я всех этих поганых иноземцев враз раскидаю! – улыбаясь, горячо пообещал Егорка, что все будет хорошо.

Вместо ответа, Василиса накинула ему на шею неказистую подвеску.

– Своим руками делала, – На холстяном клочке камешки, да, ракушки нашиты вперемежку, – Каждый камешек заговаривала, – сказала девушка грустно, – Какой на удачу, какой на память, а какой – на жизнь… Пусть удача от тебя отвернется – не страшно. Если забудешь меня – я не обижусь, главное, чтобы камешек на жизнь свою силу не утратил и тебя от погибели защитил! – сказала Василек и заплакала.

– Сестренка, – обнял ее Егор, – Я сохраню все твои камешки. Мы еще с тобой побегаем по нашей поляне под солнечным дождем!

Шли бои жестокие не на жизнь, а на смерть, между тем, распространились по округе слухи добрые: объявился непобедимый воин, что один с дюжиной чужеземцев справляется. И нет ему равных: стрела его не берет, меч не сечет, кулак перед ним бессилен. Испугались враги русского богатыря и отступили на время. Вернулся домой Егорка. Радости Матрены предела не было, от счастья забыла она уже и про заклятье колдуньи. А Василек то, так разволновалась, что побоялась встретиться со своим закадычным другом. Сам парень пришел к ней.

Взял Егор в свои ладони ее руки и сказал тихим голосом:

– Как обещал, все твои побрякушки сберег, – и, распахнув рубаху, показал амулет на своей могучей груди. Прильнула к ней Василек и услышала стук его сердца. На какое-то мгновение ей показалось, что оно выстукивает ее имя. Засмущался могучий воин, внутри его что-то зашевелилось. Он не понял что, именно, но это что-то было до боли трогательное, ранее не ведомое. Испугался неизвестного чувства Егор и отступился от девушки. Щеки Василисы залились краской, не сдерживавшая своего порыва нежности, девушка убежала прочь.

Тем временем, враг снова поднял голову и пошел на сам Царьград. Кровь полилась рекой. И, вот, однажды, прискакали посыльные от самого батюшки-царя. Егорка быстро собрался в дорогу, но второпях не забыл он про подарок Василисы, холстяной клочок по-прежнему оберегал его сердце. Победителем вышел Егор и из этой битвы. Не по зубам пришлась град-столица лютому противнику.

– Должно быть, у этого русского воина слабое место! – топнул в ярости ногой чужеземный правитель, – Ни власть, ни золото ему не нужны, ни блага земные, ну чего-то же ему не хватает в этой жизни! Узнать! Все про него узнать! – кричал разгневанный хан своим подчиненным.

Через неделю хану докладывали:

– О, великий повелитель! Непобедимый русский – выходец из простонародья, в детстве он чуть не умер от горячки, но чудесным образом воскрес и обрел невиданную силу. Люди говорят: мать обращалась к самой ведьме за помощью. Но точно никто ничего не знает.

– Стадо баранов! Ведьмы никогда просто, так ничего не делают. Значит, был уговор какой-то между ними… Я узнаю тайну этого русского, – смахнул со злости вражеский предводитель все яства, приготовленные для него, – Но не от вас, шайтанское отродье!

Жизнь снова наладилась. Враги больше не донимали, боялись русского богатыря. Солнце снова засияло, разошлись на небе тучи. Егорка зажили с Матреной, как прежде. Вроде все нормально. Да, вот, грусть одолела сердце парня. Василису Егор избегал, хотя амулет ее носил постоянно. То волнение в груди он боялся вспоминать.

– Не люблю, ведь, ее, – думал Егорка, – Зачем буду голову девушке морочить, она ведь и без того несчастна. «Любовь должна гореть, пылать в груди», – искренне думал парень. «Чтоб ни рук, ни ног, ни головы не чувствовать, как ведьма пророчила. Не судьба видно, встретить мне настоящую любовь…».

Но, вот, однажды пошел Егор охотиться в лес. Слышит шорох в кустах. Думал парень – зверь, раздвинул ветки, а там девушка бесчувственная лежит. Непонятно: то ли дышит, то ли нет. Дотронулся до нее Егор, красавица вздрогнула, глаза открыла, а они у нее чернее ночи, вскрикнула и попятилась назад.

– Не бойся, – сказал ей Егорка.

Она испуганно затараторила, и речь ее была сбивчивой, не совсем русской. Однако парень понял:

– Хан приказал убить меня, ты пришел убить меня?

– Что ты, я сам твоего хана убить хочу. Со мной тебе нечего бояться!

Всю дорогу Егорка нес свою бесценную добычу на руках. Гордый и необыкновенно счастливый, он бережно укрывал порванные одежды на израненном смуглом теле незнакомки. Несмотря на бесчисленные царапины и ссадины, он видел, как оно прекрасно. Грациознее и красивее девушки он еще не встречал.

Матрена быстро выходила чужестранку, бежавшую от своего господина. Она разобрала ее спутанные длинные, черные волосы и заплела их в русские косы. Залечила раны на ее необыкновенного цвета коже, сняла с ее тела блестящие побрякушки и облачила в тканый сарафан. Но и, теперь, Нарда, именно так звали девушку, была не похожа на других.

Матрена жалела и боялась ее одновременно. Чужеземная красота пугала простую женщину, как будто какая-то опасность исходила от нее, а может просто потому, что муж погиб от меча ее сородичей?

Василек скучала по Егорке. Услышав новость про иноземную девицу, она и вовсе опечалилась: «Совсем забыл меня мой друг, Егорушка». Как-то встретив парня, Василиса предложила:

– Сегодня, день такой похожий, приходи на наше место.

– Ты прости меня, Василек, – отвел глаза в сторону Егор, – Только негоже мне, статному воину, козлекать по лугу с девчонками, вроде тебя. Мне жениться пора, за ум браться…

Налились синие глаза девушки слезами, как речные берега талыми снегами весной.

– Да, и то, правда, – попыталась улыбнуться Василиса, – Какая уж, теперь, игра, это я от слабоумия сказала, не бери к сердцу…

Жениться!? – услыхала Матрена, – Но ты, же сам говорил, что нет девушки, подходящей для тебя?

– Не было, матушка, но, с тех пор, как я нашел Нарду, я не мыслю, жизни без нее, наконец-то, мое сердце вспыхнуло, и его пламя съедает меня!

Матрена побледнела и осела наземь.