Баллада о Звездной Республике. Цикл «Алконост»

– Насчет «Алконоста» – звучит шикарно. Если честно, я, твой тренер, прямо сейчас тебе завидую. Будет чертовски круто – через тернии к звездам.

– Да брось ты, – Женька рассмеялась. – Я же не капитан, а только помощник судового врача. Это все равно, что работать в больнице для здоровых.

– Безопасно, говоришь?

– Полностью.

– Тогда пока, до встречи. Так и быть, ради героев Космофолта, твои очки я сам подберу.

Паша отвернулся и принялся нарочито внимательно рассматривать магнитную трассу, бормоча что-то вроде «пора бы профилактику сделать». Женька заглянула в ангар, поставила в ячейку стойки скейт, стащила с головы шлем, отстегнула налокотники и наколенники, убрала все это в шкафчик. Уральское лето достигло зенита и пока не клонилось к упадку осени. Золотой загар покрывал Женькины руки и ноги, плечи, открытую часть спины, щеки в легких веснушках.

На дачу она возвращалась пешком, по тропинке через поле, поросшее люпинами. Фиолетовое травяное пространство тянулось до подножия поросшего сосняком холма с небольшим поселком у подножья. Гудели шмели. Вились в вышине ласточки. За невысокой зеленой изгородью дачи трудился аграрный дрон версии «домашний» – похоже, собирал клубнику и складывал на большое стеклянное блюдо.

Женька скинула шорты, майку и нырнула в голубую прохладу бассейна, дотянулась до дна, оттолкнулась от него и всплыла, мотая головой и сплевывая воду.

Знакомый силуэт матери появился внезапно – Елена Ивановна скрестив руки на груди, остановилась возле столбика веранды.

– Ты бы не плавала тут голой, Женя. Могут прийти гости.

– Я никого не приглашала.

– Все равно. Переоденься в платье, садись за стол, Нестор приготовил обед.

– Нестор – андроид-переводчик, мама. Воображаю, что он там приготовил.

– Между прочим, вполне съедобно. Он перевел тайскую кулинарную книгу и очень старался…

…Они встретились через четверть часа, за семейным столом на веранде, увитой плющом. Стеклянное блюдо с клубникой стояло среди других блюд.

– Значит, ты возвращаешься на «Алконост».

– Да, мама. Я получила пакет документов из Москвы, приказ прочитала, там все понятно.

– Господи боже мой! – немного увядшее, но все еще красивое лицо матери исказилось. – Ты так ничего и не поняла! Ты, моя девочка, как говорили древние, смотришь в книгу, а видишь фигу.

– Мамочка, опять ты за свое, перестань.

– Тебе следовало стать ксенофилологом, пойти по моим стопам.

– Я уже уступила тебе, когда выучилась на врача, вместо того, чтобы, как папа, стать пилотом!

– Да ты на себя посмотри. Твой отец был крепкий мужчина. А у тебя мускулы как у цыпленка.

– Не в массе дело. В крайнем случае, поможет экзоскелет.

– Женя, ты меня убиваешь… Неужели непонятно – ты улетишь на пять лет. В такое место, где всем придется тяжело работать. Там не будет привычного комфорта, любимой еды, скейта, твоей дружбы с Пашей. Наконец, там не будет меня, твоей матери. Я очень прошу тебя – откажись.

– Не могу.

– Послушай, Женечка. Мне пятьдесят шесть лет. Если тебя закинет в будущее, скажем, лет на тридцать, мы можем больше никогда не встретиться. Я проведу долгие годы, не зная, что случилось с моим ребенком. Почему ты так жестока?

– Мама…

Женька придвинулась к матери и прижалась к ее груди, ощущая шершавую текстуру платья, вдыхая знакомый горьковатый запах духов.

– Прости, мамочка, я не могу остаться. Очень люблю тебя, но если останусь, перестану быть собой. Я не буду стоить ни папы, ни тебя.

– Да уж… эгоизм молодости, – Нечаева-старшая, казалось овладела собой. – Я буду за тебя молиться, хотя для пожилой ученой дамы это немного странновато. Ладно, лети. Только, пожалуйста, вернись. Твой брат проводит тебя перед стартом в «Ясном», прилетит с полюса холода прямо туда.

Нижние веки Елены Ивановны подозрительно потемнели – похоже, потекла размытая слезами тушь для ресниц. Мать встала и ушла в прохладный сумрак дома. Женька осталась на веранде, наблюдая, как ветер гонит разрозненные кучевые облака. Острым зрением она заметила крупную птицу, парящую там, в холодной невообразимой вышине, среди влажных косм тумана. Птица держалась в воздухе, опиралась крылом о ветер. Под ее легким телом не было другой опоры – только километры пустоты…

Ближе к вечеру Женька сложила вещи в рюкзак – парадную форму младшего офицера Космофлота, личную аптечку, запасной набор хирурга, планшет с электронными книгами и самым лучшими фотографиями, маленького робота-краба. К ночи вдруг похолодало. Горело в камине полено, трещали кузнечики за окном, темнели силуэты стриженых кустов за окном, горели в саду декоративные фонарика. «Я этого больше никогда не увижу», подумала Женька с пронзительной ясностью. Кот Варсонофий, не робот, а полностью настоящий зверь, подошел к ней и замер, прижавшись к лодыжке пуховым боком.

* * *

Следующим утром Женька сошла со скоростного экспресса под Оренбургом. До космодрома «Ясный» люди из команды добирались на колесных машинах с автопилотом – линию для магнитной подушки все еще не проложили в степи. Ветер нес горький запах полыни. Трава зашуршала под подошвами ботинок, как только кончилось покрытие платформы. Брат Костя, небрежно выбритый, рослый, сильно окрепший с последней встречи, шагнул навстречу и обнял Женку, прижал ее к себе и попытался приподнять.

– Растешь сеструха.

– С тебя беру пример.

– Мама просила за тобой проследить.

– Я так и поняла. Как там твоя Антарктида?

– Не тает, стабилизировали. Я привез тебе перышко пингвина. На вот, возьми на память.

Перышко оказалось коротким, пуховым и невесомым. Женька спрятала его в нагрудный карман. С братом они еще немного поговорили – про антарктическую станцию, про колонизацию дальних миров и про близнецов – недавно родившихся Женькиных племянников. Барт был простой и надежный парень – он не мучил сестру уговорами, хотя складка между бровей выдавала скрытую тревогу. Так они и дошли до турникета. Наступила пора прощаться. Костя крепко обнял и Женьку и поцеловал ее в щеку, уколов ее щетиной.

– Давай, не грусти и обязательно напиши… как только получится. Семь фунтов под килем тебе и все такое.

Члены команды «Алконоста» длинной цепочкой шли к кораблю. Костя махал сестре рукой, пока та не перестала оборачиваться. Прошагала по рампе, Женька очутилась в обширном стыковочном отсеке «Алконоста», среди толпы людей и стаи тележек, которые бойко таскали ящики с деталями генератора солитонной волны. Грузили самое важное, точное и ценное. Простые конструкции – балки и швеллеры, предстояло сделать на месте.

Мимо прошел Артур Яровой – пилот челнока и младший лейтенант, сверкнул синими глазами из-под темной челки и коротко кивнул Женьке.

– С возвращением на борт, младший лейтенант Нечаева.

– Женечка, иди сюда. Пора отыскать наши капсулы, – раздался слева хрипловатый голос.

Кирилл Сергеевич Корниенко, уже немолодой судовой врач, деликатно направил помощницу в соседний длинный отсек, вдоль стен которого располагались защитные капсулы – перегрузка при старте порой достигала 7g.

– Внимание! Старт через полчаса! Старшие офицеры – на мостик. Остальным занять штатные места. Обратный отсчет будет в выведен на персональный планшет каждого! – надрывался голос по громкой связи.

– Мы что – прыгнем на Росс прямо отсюда? Раз – и готово? – нарочито наивно поинтересовался Корниенко, который так шутил.

– Никак нет, товарищ капитан-лейтенант. Сначала полетим до стартового комплекса за орбитой Плутона.

Женька проверила номер капсулы, забрала из нее противоперегрузочный костюм, натянула его поверх легкого комбинезона, устроилась в кресле и пристегнулась. Дверца после этого закрылась автоматически, кресло приняло штатное положение – угол между спиной и бедром – сто градусов.