Ведьмин пес

Энджи только было открыла рот, чтобы сообщить о смерти престарелой родственницы, но та, увидев накрытую с головой Прасковью, сама всё поняла. Оттолкнув стоящую на дороге дочь, мать кинулась к смертному одру. Откинув простынь с лица старухи, Валентина на миг замерла и вдруг издала полный ярости звериный вопль.

Энджи не на шутку перепугалась. За всю свою жизнь она не видела у своей матери столь бурных эмоций. Застыв у порога, девушка испуганно наблюдала за Валентиной, которая окончательно потеряла над собой контроль. А та, не в силах держать себя в руках, дала полную волю гневу и негодованию. Мечась по комнате как злобная разъярённая кошка, она крушила всё, что попадалось под руку:

– Старая карга! Сука! Гадина! – кричала она, швыряя в стену всё подряд.

– Мама… – пролепетала Энджи.

Валентина, забывшая о присутствии дочери, услышав её голос, вдруг умолкла и, медленно развернувшись, подошла к ней. В её стальных глазах девушка увидела такую ненависть, что у неё внутри всё похолодело.

– Ты… Ты… – шипела мать.

– Мама, что с тобой? – пятясь спиной, Энджи споткнулась о порог и со всего размаха упала на спину.

– Ты что здесь делала? – спросила мать, не обращая внимание на перекошенное от боли лицо дочери и не интересуясь насколько сильно та пострадала.

Та глядела на неё, как кролик на удава. С трудом сев и превозмогая боль, Энджи начала отползать в сторону. Упёршись спиной в стену, она затравленно застыла.

– Я тебя спрашиваю, что ты здесь делаешь? – наседала Валентина. Сжимая кулаки, она с видимым трудом сдерживала себя, чтобы не вцепиться в лицо родной дочери.

– Она попросила воды… – запинаясь, ответила та.

– Воды?… – лицо матери побелело, – Прасковья дотрагивалась до тебя?

Испуганная не на шутку девушка не понимала причин подобной ярости. Не в силах выдавить из себя и слова и не отрывая испуганных глаз от лица матери, она лишь коротко кивнула. Та вдруг обмякла, её лицо перекосилось, губы затряслись. Не спуская с дочери исступлённого взгляда, она спросила:

– Но почему?

– Что «почему?» – не поняла Энджи.

– Почему она выбрала тебя? – задала мать новый вопрос, обращаясь больше к себе, чем к дочери.

– Ты о чём? – уже не сомневаясь в её безумии, спросила та.

Валентина ничего не ответила. Перешагнув через ноги сидящей на полу дочери, она выбежала из дома. Ошеломлённая Энджи изумлённо проводила её глазами.

«Да она сумасшедшая, – стучало у неё в висках, – совсем тут сбрендила с этой бабкой. Что значит: «она выбрала тебя?»

Поднявшись на ноги, девушка вышла на крыльцо, но оглядевшись в полусумраке скудного рассвета, поняла, что ни матери, ни её пса здесь не было.

«Куда её опять понесло? Опять ушла в лес? Надо уезжать отсюда, теперь нас здесь ничего не держит. Но что делать с телом?»

Зарывать старуху как собаку здесь, в лесу, Энджи показалось неправильным. Какой бы зловредной прапрабабка ни была, но она всё же человек. Её тело заслуживает соответствующего погребения на предназначенном для этого местном кладбище. В городе с этим не было бы проблем. Звонишь куда надо, люди приезжают и всё делают за тебя. Остаётся лишь оплатить расходы, а затем, одев на голову чёрную вуальку, чинно явиться на похороны.

Но куда звонить здесь? Как доставить тело до кладбища? Как Энджи не ломала себе голову, но придумать ничего не смогла. В итоге она остановилась на том, что деньги решают все проблемы и поэтому стоит обратиться за помощью к местным жителям, щедро отблагодарив их рублём. Приняв такое решение, она облегчённо вздохнула и решила немного поспать, чтобы утром уже с ясной головой сходить в деревню и организовать похороны. Девушка растянулась на своём клочковатом матрасе и почти сразу провалилась в сон. Усталость и стресс взяли своё.

Сон ей приснился странный. Она шла по сумрачному, практически непроходимому лесу. Продираясь сквозь кустарник и спотыкаясь о корявые корни и поваленные деревья, она пыталась найти хоть какую-нибудь тропу, которая вывела бы её из этого бурелома. Во сне ей было очень страшно, ведь выбраться она не могла. Вдруг среди деревьев мелькнул чей-то силуэт, кто-то уверенно проходил мимо, видимо, зная дорогу. Ринувшись за незнакомцем, Энджи споткнулась и упала.

– Помогите! – закричала она, боясь, что человек уйдёт, а вместе с ним пропадёт и надежда выбраться. Почему-то она была уверена, что странный незнакомец в лесу не несёт угрозы, а лишь даёт надежду на спасение.

Услышав крик, тот обернулся и направился к ней. Чем ближе он подходил, тем больше Энджи убеждалась в том, что это женщина, а точнее, старуха. Ещё не видя лица, у неё откуда-то появилась уверенность, что это не кто иная, как её прапрабабка Прасковья. Та, чьё мёртвое лицо она совсем недавно прикрыла простынёй. От этой мысли Энджи почему-то стало спокойней, страх ушёл. Подойдя ближе, старуха остановилась и протянула ей сухую, узловатую руку. На этот раз, глядя в скрытые в складках дряблой кожи глаза, девушка не увидела в них привычной неприязни. Та смотрела вполне дружелюбно, и Энджи даже показалось, что она ей слегка улыбнулась.

– Вставай! – сказала Прасковья.

Голос показался девушке неожиданно приятным. Схватившись за предложенную руку, она поднялась на ноги.

– Иди за мной, я покажу тебе твой путь, – прапрабабка развернулась и скрылась в лесу.

Энджи поспешила за ней. Лес вроде бы не изменился, оставаясь всё таким же сумрачным и непролазным, но следуя за старухой, она заметила, что он как будто расступается перед ней, давая дорогу. Ветви суровых, крючковатых елей склонялись ниц; корни норовившие до этого сделать ей подножку, покорно стелились по земле, делая путь беспрепятственным. И чем дальше они шли, тем эта странность становилась всё более очевидной. Но вот деревья стали реже, между ними начали попадаться полянки, освещённые солнечными лучами. Выйдя на одну из них, старуха остановилась.

– Вот твой путь, – показала она девушке на неизвестно откуда взявшуюся тропку. – Иди по ней и не оглядывайся.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарила спасительницу Энджи и, подняв глаза, остолбенела. За время пути старая Прасковья каким-то чудом помолодела. Кожа на лице разгладилась и посветлела, мешки под глазами и дряблые складки куда-то исчезли, а серые глаза засияли звёздами на теперь уже молодом и прекрасном лице. Энджи не могла поверить тому, что увидела, ведь из-под тёмного, старушечьего платка на неё смотрела она сама.

– Но как это возможно? – растерянно спросила девушка и проснулась.

Глава 5

Подскочив на постели и оглянувшись вокруг, Энджи испуганно схватилась руками за лицо. Почувствовав под пальцами привычно гладкую и молодую кожу, она облегчённо вздохнула:

«Приснится же такое…»

За окном только-только начал разгораться рассвет, и Энджи, ворочаясь на старом матрасе, попыталась было снова заснуть, но сон не шёл. Кинув по сложившейся уже привычке взгляд на кровать матери, она лишь удостоверилась в том, в чём и не сомневалась – койка была пуста. Девушка уже давно перестала ломать себе голову, пытаясь понять, что современная и привыкшая к комфорту женщина, такая как её мать, может ночью делать в лесу столько времени.

Да, она вела себя очень странно. А что это было сегодня ночью? Что за дикий выброс эмоций? А эти загадочные слова о выборе Прасковьи? Всё это очень удивило и напугало Энджи. Найти этому разумного объяснения она не смогла и всё больше склонялась к тому, что мать повредилась в рассудке. Это было бы и неудивительно. Жить рядом с этой жуткой Прасковьей в таком глухом отрезанном от внешнего мира месте? Да у любого поехала бы крыша. Но что больше всего удивляло, так это явное нежелание матери отсюда уезжать, чтобы вернуться к привычному и комфортному образу жизни. Создавалось впечатление, что её здесь всё устраивает. Хотя, конечно, это было лучше, чем коротать время на нарах рядом с мужем.

Вспомнив про отца, Энджи почувствовала укол совести, ведь уехав, она даже не попыталась ему чем-то помочь. Теперь же, застряв в этой глуши, она явно не сможет найти для него хорошего адвоката или что там ещё нужно делать в таких ситуациях. Уже в который раз она дала себе слово, что вернувшись в Москву, первое, что сделает, так это сходит к отцу и постарается вытащить его из тюрьмы.

Но для начала Надо было выбираться отсюда и увозить мать, возможно, возвращение в цивилизацию вернёт той здравость ума. Она увезёт её отсюда, вытащит отца из тюрьмы и всё вернётся на круги своя. Размечтавшись о будущей привычной жизни, Энджи чувствовала себя почти счастливой, но кинув взгляд на проржавевший рукомойник, вспомнила, где находится.

«Это всё чудесно, но для начала нужно разобраться с телом старухи. Ладно, надо немного поспать, а потом я со всем разберусь».

Прокрутившись два часа в поисках сна и полностью потеряв надежду выспаться, Энджи встала. Умывшись под ненавистным умывальником, она решила, что готова к подвигам и испытаниям. Мать так и не появилась и поэтому, судя по всему, вопрос с погребением прапрабабки ей придется решать самой. В глубине души девушка чувствовала, что даже если бы мать и была рядом, то вряд ли захотела бы ей помочь.

Направляясь к тропинке, ведущей в Глухово, и проходя мимо сиротливо стоящего и бесполезного «ленд крузера», Энджи вдруг остановилась. Открыв дверцу, она залезла на водительское сидение и, повернув ключ зажигания, услышала всё тот же бессильный тоскливый скрежет. Чуда не произошло – машина не заводилась. Она хоть и была к этому готова, но почувствовала вдруг взявшуюся откуда ни возьмись ярость. Вероятно, эта хоть и ожидаемая, но столь неприятная неудача стала последней каплей переполнившей чашу её терпения.

Как это всё несправедливо и нечестно! Ведь она столько времени терпела этот средневековый неустроенный быт, мирилась с равнодушием матери и неприкрытой неприязнью старухи, а всё потому, что на что-то надеялась, чего-то ждала. А уж одна эта вчерашняя ночка чего стоила, когда мать в полной мере проявила своё безумие!

Сколько же человек может терпеть? И ведь никого нет рядом, кто мог бы поддержать, подставить плечо, решить, в конце концов, все проблемы за неё. Ведь так было всегда, она порхала по жизни как бабочка, питаясь нектаром цветов, заботливо выращенных кем-то другим. А тут всё навалилось сразу и переложить этот груз не на кого. И всё могло бы быть немного проще, если бы эта дурацкая, навороченная тачка, за которую она отдала бешеные деньги, выполняла бы своё прямое предназначение, перемещаясь в пространстве. Так нет же, и эта железяка туда же!

От жалости к себе и острого чувства несправедливости глаза Энджи затуманили злые слёзы, в душе поднялся такой гнев, что ей захотелось ломать и крушить всё вокруг. Не в силах больше держать себя в руках, она яростно заколотила кулаками по рулю:

– Да заводись же ты, сволочь! – взревела она, с остервенением лупя ни в чём не повинную машину.

И вдруг её слух уловил звук, прозвучавший, как хор небесных ангелов – мотор «ленд крузера» мягко, ровно заурчал. Энджи изумлённо застыла. Нет, ей не показалось – упрямая машина, наконец, завелась.

«Но как это возможно?» – удивилась она, ведь колотя руками по рулю и по панели, она даже не касалась ключа зажигания.

Но каким бы странным это ни казалось, но заработавший вдруг автомобиль мог теперь значительно облегчить ей жизнь. Издав торжествующий вопль, она, захлопнув дверцу и накинув по привычке на себя ремень безопасности, развернула машину и поехала в Глухово. Её настроение значительно улучшилось, ведь теперь путь к свободе был открыт.