Полярная ночь

«2 марта меня вынесли на стуле на лёд, потом положили и обнесли вокруг судна и по палубе. Ходить и двигаться совсем не могу, на теле у меня пролежни, часто заговариваюсь; было время, когда опасались, что я вовсе не встану, и сделали список документов, хранящихся у меня».

Брусилов проболел почти семь месяцев, причём три с половиной из них лежал, превратившись в настоящий скелет, обтянутый кожей. Его нежно оберегала Ерминия Жданко. Она дежурила у постели больного, и ей больше всего доставалось, когда в приступах ярости Брусилов бросал тарелки и ложки, выплескивал еду и питьё, грубо ругался, хотя в нормальном состоянии это был милейший человек.

Остальные двадцать три мужчины, тоже вели себя не лучшим образом: ссорились, выкрикивали непристойности, ввязывались в драки, а Ерминия терпела.

Без ропота и жалоб она выхаживала пораженных эпидемией людей. Благодаря ей на судне никто не умер. Она не обращая внимания на грохот ломающихся льдов…

Со скрипом и скрежетом падали
Мачты, стеньги и реи…
Ломались сами, ломали на палубе всё.
Зловещим треском, ужасным визгом
Будили людей ото сна…

Полярная ночь темна. Ни звёзд,
Ни луны, ни сиянья полярного…
Одна только тьма непроглядная…
Тьма, которая сводит с ума
Смелых, крепких мужчин.

Среди льдин только она одна
Спокойна и холодна.
Играет на фортепьяно.
Всех лечит нежнейший аккорд и слова…
Её голос баюкает,
Усмиряет злость и безумие смелых людей…

Румянца не видно давно на щеках.
Лицо почернело от сажи.
Женщина ли она? Нет…
Она только тень от былого…
Но каждое её слово
Рождает в душе что-то новое,
Нежное, доброе, детское.

И верится всем, что льдины растают.
Парус, как крылья взметнётся вверх,
И корабль полетит по открытой воде,
По глубокому морю
К жизни прекрасной,
Покинув холодное царство
Ледяного безмолвия…

Во время болезни Брусилова судном командовал штурман Валериан Альбанов, опытный полярник, прямой и надежный человек. Он собрал вокруг себя людей, желающих пешком отправиться в обратный путь на материк, понимая, что это позволит сохранить топливо и продовольствие для остающихся на борту и даст возможность организовать спасательную экспедицию.

Валериан Иванович Альбанов

Но Брусилов упрямился, вёл себя жестоко и жёстко. Альбанов не уступал ему. Он написал в дневнике:

«…Мне представляется, что мы оба были нервнобольными людьми. Неудачи сопровождали нас с самого начала, повальные болезни зимы 1912—13 годов, тяжелое настоящее и грозное неизвестное будущее с неизбежным голодом впереди, всё это, конечно, создало… обстановку нервного заболевания…

Из разных мелочей, неизбежных при долгом совместном житье в тяжелых условиях создалась мало-помалу крупная преграда между нами…»

Только в апреле 1914года Брусилов дал согласие на то, чтобы группа матросов покинула судно. Во главе с Альбановым одиннадцать человек отправились на материк, захватив с собой почту, копию судового журнала, данные промеров и метеорологических наблюдений, которые сделал Ерминия Жданко. Уходили они с тяжелым сердцем, но надеялись вернуться и спасти товарищей, оставшихся в ледяном плену…

Она смотрела на закат
И умоляла вечность
Не исчезать, не утекать
Так быстро в бесконечность.

Она могла рожать детей
И жить в тепле, в уюте.
Но нет… рванула за моря.
Спала в сырой каюте.

И верила, любовь придёт.
Любовь наполнит сердце.
Теперь не знает от неё
Куда, куда ей деться…

Два человека. Два врага
Ей дороги безумно.
Она страдает и никак
Не может стать разумной.

Уйти, спастись и снова жить
В большом просторном доме…
Остаться здесь и умереть…
Мир надвое разломлен…

Темно на сердце и в душе.
Где, где найти прозренье?
Мне Ангел светлый помоги.
Я в страхе и смятенье.

Я верю, верю, нас спасут.
Найдут нас очень скоро.
Минуты горькие пройдут,
Забудутся укоры.

Исчезнет всё. И лишь любовь
Останется святою.
Я прокричу через пургу:
Путь добрый, дорогой мой!

Чуть тише…
Милый, здесь с тобой
Я среди льдин колючих.
Не бойся, друг мой, я всегда,