Синеглазка с водного факультета

– Здорово!

Оррин бухнулся на стул и похлопал в ладоши, девчонки его тоже поддержали, а вот Неван был слегка не в духе.

– Не забывайте, – сказал он, откупорив все же бутылку с легким десертным вином, – это не наша общая заслуга.

– Карамии и Кэйлин низкий поклон, – шуточно поклонившись нам, пропел Ролланд и поднял бокал. – За наших отважных сокурсниц.

Кара возмущенно фыркнула, а я пожала плечами и окинула веселые лица сокурсников извиняющимся взглядом.

– Простите, ребята, за то, что вынуждена испортить ваш праздник, но… – протянула, уставившись в наполненный старостой бокал, – нужно отдать дань памяти наставнику. Вряд ли нас пригласят на похороны, поэтому… Светлая ему память.

Все притихли, улыбки медленно выцвели на лицах девчонок и парней, сменившись грустным выражением, некоторые даже прослезились. Челис вновь убивалась больше всех, только тихонько, дабы не нарушить повисшее молчание.

– Магистр Олден не заслужил подобного, – покачав головой, тихо обронила Ханна и первой пригубила вино.

За ней повторили все остальные. Ужин прошел в тихой, сказала бы, семейной обстановке. Мы вспоминали учителя, какие-то смешные истории.

– А помните на первом курсе…

– А еще помните…

– И еще…

– А в прошлом году…

Так и сыпалось с разных сторон. Кто-то начинал рассказывать, следом подхватывал другой, безжалостно перевирая все события и диалоги. Порой даже начинали спорить, доказывая, что все было иначе. Но это помогло расслабиться. Постепенно настроение у всех приподнялось, мы попробовали вкусные блюда и спасть легли очень поздно. А еще впервые за все годы обучения не выполнили домашнее задание, что раньше для нас было страшным грехом.

– Ну и ладно, – равнодушно подумала я, проваливаясь в сон.

– Таким образом вы можете влиять на сознание большого количества людей, – разглагольствовал магистр Вестон, удобно расположившись за своим столом и скрестив руки на животе. – Убедить толпу проще, если вы становитесь ее лидером. Люди в толпе жаждут подчинения, им просто жизненно необходимо идти за кем-то, слушать его, ощущать на себе его жестокость. Дайте толпе то, чего она хочет, покажите свою силу, свою власть и станете богом. Только не уподобьтесь психически больному, не превращайте идею в бред. Иначе вас разорвут на куски.

– Магистр, простите, что перебиваю…

Ролланд встал со своего места и обратился к старому учителю с короткой седой бородой:

– Зачем нам это нужно знать? Мы ведь водники, а не боевые маги.

– А вы, молодой человек, никогда не слышали о том, что любой бунт усмиряют не боевые маги, не армия, в конце концов, а маги, умеющие влиять на сознание? – посмотрев на парня поверх очков, спросил айар Вестон и улыбнулся. – Возможно, вам повезет, и в вашей жизни никогда не наступит тот день, когда придется усмирять восстание. И это замечательно. Мне в свое время не повезло. В Лидии, где я прожил часть своей молодости, с завидной регулярностью среди бедняков вспыхивали бунты. Мы применяли массовое внушение, убеждая людей на какой-то короткий промежуток времени, что король услышал свой народ, и их тяжелая жизнь стала немного лучше. Конечно, это была ложь, но она применялась только с одной целью – не допустить гражданской войны, избежать напрасных жертв и кровопролития. Проще говоря, в ход пускалась банальная ментальная магия. А вы, как маги водной стихии, способны влиять не только на сознание, но и на весь организм в независимости от того, кто перед вами – человек или даже животное.

– Магистр Олден учил нас этому, но наставник сказал, что на приобретение этого навыка требуется много времени, – поддержал кузена Оррин. – Мы ведь не менталисты.

– А иллюзия? – усмехнулся айар и подался вперед.

Мне показалось, что магу нравилось спорить с учениками и даже не доказывать свою правоту, а выслушивать чужое мнение.

– А что иллюзия? – хмыкнула Ханна. – Это лишь обман. Нечто эфемерное, выдуманное воображением и воплощенное в реальности, но лишь визуально.

– Если говорить об иллюзорной магии, то – да. Но мы с вами говорим о внушении. Особенно, когда оно повторяется раз за разом, когда вы обещаете то, чего на самом деле человек никогда не получит, но при этом он думает, что нечто желаемое вот-вот окажется в его руках. Знаете, к чему это приводит?

– К тому, что мы получаем от человека все, чего хотим, – отозвалась я, водя пальцем по узору на обложке учебника. – То есть можем настроить его на какое-то действие, мысль и даже чувство. И я думаю, что после нескольких восстаний люди в Лидии утихомирились, они просто получили не новую жизнь, а новую мысль, новое восприятие своего существования, некую иную цель.

– Да, дорогая моя, так оно и было. На несколько лет в Лидии воцарился мир, – довольно улыбнувшись, сказал магистр. – А потом там как-то оказался менталист. Ему показалось, что людей несправедливо обижают, и за несколько сеансов, причем люди так ничего и не поняли, вернул им их настоящее восприятие. Сдернул, так сказать, с них покрывало, открыл глаза.

– И тогда случилась война? – поинтересовалась я, хотя ответ знала, да и без этого он был очевиден.

– Война.

Айар качнул головой и отвернулся к окну, чтобы продолжить свою мысль:

– После этого случая в Совете магов заговорили о необходимости ограничить менталистов, телепатов и, как ни странно, магов водной и воздушной стихий сводом правил, запретить им массовое воздействие на разумных существ. Долго спорили и ругались, но окончательно договориться не смогли. Хотя законы все же придумали, вот только с внедрением их пошло не все так гладко, как ожидалось. В магическом мире начался бунт. Маги были возмущены ущемлением своих прав. Честно говоря, спор не утих и по сей день, но все же нас смогли вогнать в некие рамки. Поэтому ментальная магия стала относиться к разряду темных искусств.

– Ага, и нас почему-то тоже считают темными, – хмыкнула Кара, подперев щеку кулаком.

– Так повелось, что люди боятся любого, кто так или иначе способен на них повлиять. А вы можете управлять телами, но, в отличие от некромантов, живыми телами. Правда, дабы овладеть подобным мастерством, нужны годы упорной работы над собой. Не познав самого себя, трудно управлять другим организмом, особенно если хотите сделать это незаметно. Допустим, хотите вы подтолкнуть человека на какое-то действие, но так, чтобы он этого не осознал, чтобы все воспринималось им как собственное желание, порыв или случайность. В данном случае вы воздействуете не на сознание, а на тело, управляя им издалека с помощью воды. А как мы знаем, она…

– Везде, – хором отозвались мы.

– Да. И знаете, именно по этой причине магия крови попала под строжайший запрет, поскольку кровь самая важная жидкость в живом организме. Вода дает жизнь, а без крови существует только нежить и некоторые виды магических созданий.

– Это, конечно, все интересно, но… – я замолчала и посмотрела на учителя, а он прищурился в ожидании продолжения, – физическое воздействие запрещено вообще. Разве сейчас, обсуждая этот вопрос, мы не нарушаем закон?

– Говорить не грешно, а делать… Я вас этому не учу. Хотя самообразование никто не запрещал, – отозвался магистр, и взгляд его при этом сделался хитрым, как у лисы. – Мое дело рассказать, почему и отчего, а вот что вы будете делать с этой информацией, решать только вам. Если я скажу, что не следует делать то или это, сможете удержаться и не испробовать нечто запретное?

Мы промолчали, обдумывая слова старого мага. Наверное, не так он и не прав. А может, и вовсе правда целиком и полностью на его стороне. Каждый решает сам за себя. Айар Вестон улыбнулся, разглядывая наши лица, и продолжил:

– Людей издревле притягивало запретное, неизведанное. Кто-то из нас трусит, кто-то, возможно, слишком умен и не сует свой нос за пределы изведанного, а кому-то не живется спокойно, если он или она не узнали нечто такое, что способно перевернуть мир, перевернуть сознание. Мы с вами всегда стоим на грани, выбирая каждый за себя – свет или тьма. Конечно, все в мире не столь разграничено, есть оттенки и полутона, множество нюансов… И все же мы выбираем путь, и нас по нему ведет либо добро и желание помогать кому бы то ни было, либо мы становимся на темную сторону, лелея в душе жажду власти над себе подобными, готовы идти по трупам, лишь бы достичь своей главной цели. Если с простыми людьми все более-менее понятно, то с магами всегда возникают сложности, поскольку в наших руках с детства находится огромная сила. Поэтому в Школах и Академиях вам с первого курса вбивают в голову много разной чепухи, пытаются не допустить, чтобы кто-то из адептов шагнул на темную сторону, сделал то, чего попросту боятся другие. Так называемых «отступников» довольно много. И я бы не сказал, что они все поголовно чокнутые, затевающие захват мира и все в этом духе. Просто эти маги сумели оградиться от ненужной шелухи, увидели нечто большее, чем им показали, решились на отчаянные поступки. Для них нет правил, по каким живем мы с вами. А плохо это или нет?.. Ответ знают только они.

– Магистр! – воскликнул Неван. – О чем вы говорите?

– Я, мой дорогой, говорю то, что думаю сам, – отозвался магистр и махнул рукой.

Кажется, его нисколько не волновал тот факт, что за такие беседы с адептами можно угодить в магическую тюрьму. Мой отец сразу же пресекал подобные разговоры, хотя украдкой, там, где нас никто не мог услышать, рассказывал об этих магах и даже восхищался их смелостью. Да, айар Вестон прав, «отступники» не все психи, среди них много адекватных и умных людей, только общество не готово принять их самих, их убеждения, их, в конце концов, безграничную магию.

– Я стар, детки. За свою достаточно долгую жизнь видел много разного, не раз бывал за Гранью, я видел смерть. Но не в этом дело. Сейчас вы меня не поймете, подумаете, что старый учитель выжил из ума. Честно говоря, будете не так уж не правы. У меня есть лишь одно оправдание – прожив жизнь, есть с чем сравнивать. Есть опыт. Я знаю о том, что было задолго до вашего рождения, вижу, что происходит сейчас. Знаю все свои ошибки и промахи и порой сожалею, что некогда не поступил иначе. Сейчас же я могу только досадовать по этому поводу.

Маг встал из-за стола и, прихрамывая, подошел к окну, снял с носа очки и подслеповатыми глазами уставился то ли на парк, то ли на хмурое небо. Он долго молчал, покусывая губы, теребил бородку. О чем в эти минуты думал человек, трудно было даже предположить. Мы еще не знали, что такое старость, поэтому покорно ждали продолжения.

– Знаете, – вдруг усмехнулся магистр, продолжая смотреть в окно, – за много лет моего преподавания вы первые адепты, с кем я вот так просто смог поговорить на запретные темы. Боевые маги слишком прямолинейны, они заточены для другой цели – постоянной борьбы с неким злом. С ними трудно говорить о том, что для них является проявлением зла. Но вами движет вода, она умеет обтекать, подстраиваться, в нужный момент менять русло и скрывать свои секреты в глубине. Меня всегда привлекали темные маги и маги стихийники, поскольку я менталист, могу видеть чужие мысли, желания, могу создавать их по собственному усмотрению. Знаете, что я вижу в вас?

– И что же? – осторожно поинтересовалась Венда.

– Любопытство, – ответил ей магистр, резко обернувшись на звук голоса. – В какой-то мере есть страх, но любознательность сильнее. Да, нас могут наказать, только все, о чем мы с вами говорим, прописано в учебной программе. Есть лишь одна поправка – теория и только теория, никаких практических занятий. Впрочем, на сегодня, думаю, достаточно.

Айар Вестон замолчал, а через несколько минут прозвенел колокол. Урок окончен. Мы начали собираться, в то время как старый маг неспешно вышел в коридор и даже не попрощался. Хм!

– Странный он какой-то, – поделилась своими мыслями Ситлин, убирая в сумку совершенно чистую тетрадь. – Честно, даже записывать побоялась.

– А у нас Кэйлин больше всех знает о запретах, ведь ее отец член Совета, – протянула Далия и прищурилась, когда я метнула на девушку злой взгляд. – А что? Тебя, конечно, в случае чего папочка вытащит, а нас некому.