Стрекозка Горгона в столице

– Ты уже разлюбил Лили, да?

– Ничего не разлюбил! Я и сейчас как вспомню – всё в душе переворачивается, не отказался бы с нею побыть. Но развели пути-дорожки, ничего не поделаешь…

– Неправда! Если б любил, не смог бы тебя отец из цирка забрать, ведь не верёвками он тебя связывал. Раз ты согласился, значит, охладел. Обиделся, что она ребёночка не хотела?

– Вовсе нет! Всё вам, бабам, мерещится не то. Ой, прошу прощения: женщинам, дамам!.. – подумал и добавил менее уверенно. – Ежели и охладел, то по другой причине. Самому мне тоже кое-что мерещилось. Всё казалось, что не со мной одним она любезна. Не первый я у неё, да и не последний… – уныло вздохнул при этих словах Николай.

– Ну, это-то тебе точно мерещилось! – возмутилась и горячо вступилась за Лили девочка. – Если она любила тебя, не стала бы изменять!

– Ты, Танюха, законов цирковых не знаешь. Там ни одной бабы нет, которая бы с директором не спала, – печально сообщил юноша. – Жаль, тебя рядом не было: глядишь, подсказала бы, можно ей верить, или она только крутит мною, обманывает. Сам понять не мог: мучился, бесился от ревности. И тянет к ней, красотке соблазнительной, и мерещится, что она только что от директора выскочила…

– Пожалуй, и в обществе те ж законы, – вставил Сергей. – В цирке директор, наверное, как царёк, все в его власти. Артистка не смеет отказать хозяину…

Таня хотела поспорить – что за чушь Сергей несёт? – но почувствовала, что к двери кто-то подходит, подняла руку, полушёпотом потребовала:

– Молчите! – и уже совсем другим тоном – вышколенной смолянки – сообщила: – Между прочим, с прежней классной дамой у меня отношения не складывались, зато теперь к нам назначили новенькую, и она такая замечательная, просто душечка, я её обожаю! Мадемуазель Кати и вправду – прелесть!

Под эти слова в гостиную вошла Ольга Сергеевна. Кало и Сергей, увидев её, прыснули от смеха и кинули друг другу руки заученным движением, пожали их с возгласом: «Allesist gut!», Олег лишь удивлённо поднял брови. Мать Сергея, оглядев компанию с милой, но строгой улыбкой – как смотрят на расшалившихся детей, спросила:

– Дорогие мои, что весёлого рассказывает вам Танечка? Но время уже позднее. Линочку я отправила спать, Тане тоже в свою комнату пора. А вам надо подумать, что на завтра для пикника приготовить.

– Мама, не торопите Таню, пожалуйста, – попросил Сергей. – Мы так давно не виделись. Да, Тань, я не спрашивал, ты хочешь поехать с нами? Ты ж, наверное, целую вечность не выезжала за город!

Ребята ещё с утра договорились, что завтра всей компанией выедут на Финский залив. Танюша, по мнению Сергея, хорошо бы влилась в их компанию. Но мать запротестовала:

– Серж, это невозможно! Ей нельзя с вами! И для чего?

– Почему? – возмущённо начал Сергей, но Таня знала, что в Смольном вряд ли одобрят такое путешествие, и перебила:

– Нельзя, Серж. Если институтка появится в компании молодых людей, то будет большой скандал. В нашем институте с этим строго…

– Вот как? – переспросил Серж, подумал, похлопал глазами, а потом сказал. – Тогда я, пожалуй, тоже не поеду. Надеюсь, друзья меня простят.

– Что за глупости Вы говорите, Серж? – возмутилась Ольга Сергеевна. – Вы же вместе всё запланировали, и вдруг ни с того ни с сего не ехать! Я Вас отказываюсь понимать!

– Как ни с того ни с сего?! Я хочу пообщаться с Таней, с которой, кажется, уже сто лет не виделся!

Он готов был спорить и, в конце концов, мать уступила бы ему. Тане было приятно, что Серж хочет ради неё дома остаться, но зачем накалять обстановку? Пришлось охладить его пыл:

– Серж, правда, зачем отказываться от своих планов? Боюсь, это будет истолковано превратно. Поезжай с друзьями, а я хочу съездить в папин дом, повидаться с тётушкой и Сеней.

– Вот видишь, Серж, и Танечка считает, что тебе следует быть с друзьями, – а, обратясь к девочке, Ольга Сергеевна похвалила: – Молодец, ты становишься рассудительной. Завтра вместе съездим по магазинам, а потом и в твой родительский дом заедем.

– Но, маман, если мне нельзя завтра остаться дома, прошу Вас хотя бы сейчас не загонять Таню в комнату. Позвольте нам пообщаться! – последнюю фразу Сергей сказал таким капризно-повелительным тоном, что за его словами можно было услышать «Удалитесь отсюда!»

Мать почувствовала себя обиженной, но перед гостем это не выказала. Уважаемым гостем в её представлении был только Руперт, но и перед Таней – бедной родственницей, как она её про себя называла, и перед Николаем она не могла ронять себя. Кто они такие, чтобы перед ними демонстрировать неудовольствие сыном? С ним – немного избалованным, но умным мальчиком – они сумеют разъяснить все недоразумения после. Ольга Сергеевна чётко разграничивала людей по статусу, и до того, чтобы метать бисер перед недостойными, не опускалась. Впрочем, выходя из комнаты, столь пренебрежительно глянула на Николая, что другой бы от такого взгляда от стыда сгорел. Но юный цыган привык к третированию с её стороны. Отец Сергея, Александр Петрович, относился и к его матери, и к ним с Семёном уважительно, Сергей и Георгий были друзьями детства, и на их мать он старался не обращать внимания. Хотя настроение она всё ж испортила, и Николай попросил кузину ради Бога не привозить Ольгу Сергеевну в их дом.

Глава 10

Потом ещё поболтали, перепрыгивая с пятого на десятое: то детство вспоминали, то кадеты о своей жизни говорили, то к приключениям циркача возвращались. Танюше рассказывать было почти нечего, ибо все дни в Смольном похожи один на другой. Но время позднее, Николаю пора уезжать. Когда его проводили, Серж, видя, что слуги крутятся рядом, тихонько шепнул:

– Сделаем вид, что спать отправляемся, а ты, немного погодя, приходи на четвёртый этаж, в библиотеку, к камину.

Таня кивнула. Им нужно было о многом поговорить tet-a-tet. Серж чувствовал вину перед Олегом: пригласил в гости, а внимание уделяет не ему, но, надеясь, что друг поймёт, на то он и друг, попросил Олега не обижаться.

– Что ты, Серж? Никаких обид! – успокоил Олег и осторожно поинтересовался. – А она для тебя гораздо больше, чем просто кузина, да?

Серж на своей постели сооружал из подушек подобие спящего тела – на всякий случай, вдруг кто в комнату заглянет. Такие обманки кадеты делали в казарме, когда сбегали на ночь пошататься по городу. Вопрос друга заставил задуматься, и он присел на кровать, комкая подушку в руках. Утвердительно покачал головой:

– Да, Олег, да… Больше, чем просто кузина. А насколько, и сам не знаю… Когда были маленькими, мы с Колей иногда даже дрались, споря, кто из нас её больше любит, и кого она любит… Но то в детстве… А что сейчас, не знаю. Насколько её изменили, перековали в этом Смольном монастыре? Поговорю, может, пойму.

– Успехов! Но, думаю, твоя матушка будет недовольна, узнав о свидании.

– Ничего она не узнает, – беспечно отозвался Сергей.

Олег вытянулся на диване, взял книжку полистать и незаметно для себя так и заснул с книгой в руках. А Серж ещё посидел, дожидаясь, когда прислуга перестанет суетиться за дверью и выскользнул из комнаты. Заметил на стуле кем-то оставленную шаль, захватил её и поднялся в библиотеку. Там, за книжными рядами, был очень уютный уголок: камин, столик, кресла типа вольтеровских. Сергей любил посидеть здесь с книгой в руках. Таня уже была там, стояла у окна. Вспомнил вопрос Руперта: кто она для него? В самом деле – кто? В детстве всё представлялось просто: они вырастут и поженятся, и дальше будут всегда-всегда вместе. Вообще-то они и тогда нечасто обсуждали эту тему, потому что казалось: зачем говорить о том, что и без слов ясно. А сейчас что? Смогут ли они снова стать друг для друга столь же понятными и необходимыми? Сержа и тянуло к ней, и он опасался её. Кто она теперь? Такая родная и такая незнакомая… И он для неё – кто, нужен ли? Он подошёл и осторожно накинул ей на плечи пушистую шаль. «На всякий случай, чтобы не замерзла». – «Спасибо, ты такой внимательный». Любезный ответ благовоспитанной девушки, но ничего-ничего ему не говорящий! И он усмехнулся грустно:

– А реверанс почему не сделала? Ужель не умеешь?

Тане стало немного неудобно. Как же вести себя, чтобы снова стать близкими, как разрушить выросшую за несколько лет разлуки преграду?

– Не обижайся, пожалуйста, – попросила она. Таня чувствовала себя скованно при нём, не знала, с чего начать разговор. – Да, меня приучили соблюдать все правила этикета, и от этого непросто избавиться… Не обижайся, ладно?

Он в ответ поцеловал её – не в губы, не в щёку, а в лоб: как старший брат или близкий друг, но не влюблённый. И отметил, что целовать в губы её – столь хрупкую, маленькую – даже не хочется. Появится ли у него когда-нибудь это желание?

– Ты, как и прежде, знаешь обо мне всё? Я должен тебе что-то рассказывать, иль нет необходимости?

– Лучше, если расскажешь. Раньше, когда мы виделись почти каждый день, ты для меня был, словно открытая книга, а сейчас закрыт… Я чувствую лишь, что ты сейчас весь подобен знаку вопроса – хочешь узнать, как я переменилась и как к тебе отношусь. Но и я то же самое хочу о тебе понять, – улыбнулась ему робко.

Серж сдвинул два кресла, они уселись друг напротив друга, vis-?-vis. Он наклонился, взял её руки в свои, заглянул в глаза.

– Мне кажется, я не изменился. Вырос, стал больше знать, но если ты заглянешь в мою душу, обнаружишь в ней всё прежнее. А ты стала другой. Смотрел на тебя, и не верилось, что это ты когда-то в таборе такой переполох устроила, что цыганки на коленях умоляли остановиться. Ты ли это была иль не ты?

– Я, Серёженька, я. Если ты ко мне в душу заглянешь, тоже всё неизменным найдёшь. Просто я поняла, что внешне меняться надо. Знаешь, кто на меня впечатление самое большое произвёл? Матушка-императрица. Представь, я увидела, как по коридору идёт высокая грузная женщина, пожилая, ноги с трудом передвигает, шаркает, но я, ещё не зная, кто она, перед нею робость испытала. Хотя ни перед кем другим не робела…

– Отчего? Говорят, императрица Мария Федоровна смолянок любит, опекает.

– Опекает, это правда, а любит ли, не уверена… Она – это закон, так мне кажется. Матушка императрица вся очень правильная, справедливая, и всегда поступает по-божески, как Господь велел. Опекает нас так, что даже… ой, не надо тебе об этом. – Засмущалась вдруг девочка.

– Мне и не надо? – удивился юноша. – Скажи…

– Неудобно, ну да ладно… – хихикнула Таня. – Она даже проверяет, носим ли мы тёплые панталоны, под юбки заглядывает.

Серж прыснул от смеха, представив себе грозную мать-императрицу, проверяющую нижнее бельё на юных девицах, но одобрил:

– Это хорошо! Не хуже матери.

– Да, но она строгая очень. Правильная и строгая. Все трепещут перед нею. Я сначала даже думала, может, она из другого теста сделана, что монархи не такие люди, как все. Ничего подобного: как и мы, из крови и плоти. Однако во взгляде её столько власти, что ей и говорить не приходится – все всё без слов понимают. А если она такая же, как и мы, то, наверное, и я могу научиться быть, как она. Чтобы также: взглянула, и все меня поняли и исполнили тотчас же.