Мелодия одной ведьмы

Хеббер купил три билета на ближайший поезд, оставив мне на редкость тяжелый чемодан госпожи.

Пришлось, чертыхаясь, тащить его до перрона.

– Проклятье, – шептала я, стараясь не потерять из виду красное платье Клариссы Райвен.

Что же там такое в этом клятом чемодане? Настолько тяжелое и отвратительно гремящее?

– Скржж, – ответил очередным странным звуком чемодан.

– Ты идешь, милочка? – недовольным тоном спросила моя новая хозяйка, и мне пришлось прибавить скорость. Одновременно я старалась не смотреть на Барри, который шел налегке с билетами в руках.

Вот же негодник!

На перроне меня толкнули два нетрезвых джентльмена, какая-то девчонка с рыжими косичками начала показывать пальцем на чемодан в моих руках:

– Мама, мама, там везут заводных кукол?

Между тем леди никак не реагировала на царивший вокруг шум. Она с улыбкой смотрела на синий паровоз, который подъезжал к перрону.

При виде этой гудящей громадины я тоже невольно улыбнулась, на миг позабыв о тяжелом чемодане и излишне проворном Барре Хеббере.

Как жаль, что Жизель не видит слаженно работающие шестеренки колес, яркие синие двери, до блеска начищенные окна и белые шапочки проводников, которые выглядывали из открытых дверей.

Поезд остановился, и леди Клариса вошла внутрь с величием королевы. Ей досталось купе класса люкс, нам же с Хеббером полагался комфорт, о чем свидетельствовала надпись на синих билетах.

Стол, два мягких дивана и радио – в купе было мило и уютно.

Я облегченно вздохнула, убрав чемодан на полку.

Единственное, что меня смущало, – общество ушлого Барри Хеббера, который, подмигнув мне, прошептал:

– Чем займемся, мышка?

«Границы, помни о границах, Марго, – так говорили наставницы. – Нельзя позволять мужчинам лишнего, особенно до свадьбы».

Так как свадьбы у нас с господином Хеббером не предвиделось, я осторожно села, расправила юбку и достала из своего чемодана лист желтой бумаги с механической ручкой:

– Лично я планирую писать подруге, сээр.

Я попыталась вложить в это «сээр» все возможное презрение.

Мой сосед лишь покачал головой:

– Ох, Марго, тебе следует больше беспокоиться о собственном будущем. Замок Райвенов никого не отпускает просто так, особенно перед майским балом, особенно таких, как ты, моя голубая приютская мышка.

– Голубая? – Удивленно переспросила я, но мистер Хеббер закрыл глаза и в тот же миг засопел. От его слов я почувствовала легкую дрожь в районе спины.

Почему слуга госпожи Райвен говорит загадками? И что значит «замок не отпускает»? Он же не живой.

Ответов у меня не было, поэтому я хорошенько расправила лист бумаги и начала писать.

«Дорогая Жизель! Так непривычно, что тебя нет рядом. Не все можно сказать по телефону, поэтому я решила написать письмо».

Ручка на миг замерла в моей руке. По вагону разнесся раскатистый храп Хеббера

«Сейчас мы с мадам и ее любезным слугой едем в замок. Признаться, твою бедную Марго пугает неопределенность. Что скажет Грей, когда увидит меня вновь? Быть может, он даже не запомнил лица девчонки, ночевавшей с ним «У Молли»? Тем лучше.

И все же какая-то часть меня верит, что счастьем работать на самих Райвенов я обязана именно событиям, случившимся в ночь после ярмарки. А вдруг это своего рода благодарность достопочтенной семьи?

Леди Кларисса выглядит слегка надменной, она словно не замечает меня, а когда видит – морщится, как будто перед ней грязное ведро для мусора.

Все же, надеюсь, новая хозяйка будет мной довольна. Ты же знаешь, приютские мышки весьма сноровисты в хозяйстве».

Я вздохнула и аккуратно сложила желтый лист вдвое. Продолжу потом.

За окном мелькнула тень черной птицы, я моргнула, и наваждение исчезло.

Птицы. Снова они.

Замок Лейстрим напоминал огромную ворону. Остроконечные башни словно нависали над головой, окна выглядели, как раскрытые пасти летучих мышей. Статуи птиц на крыше прекрасно дополняли эту величественную и вместе с тем весьма мрачную картину.

– Фьюююююю, – шептал ветер, поднимая подол желтого клетчатого платья Жаклин Стэрвик.

Она тяжело вздохнула, поправила очки в изящной золотой оправе и неуверенно сделала шаг вперед, сжав в руках простую кожаную сумку.

– Старый добрый Лестрим, – прошептала леди в желтом, глядя на узорчатую оправу. – Наконец-то я тут. Снова.

Жаклин одним нервным движением достала из сумки маленькое карманное зеркальце и расческу.

Каштановые кудри аккуратно уложены, румяные губы застыли в легкой полуулыбке, платье сидит, как надо. В зеркале на нее смотрела женщина, видом напоминавшая добрую няню из детских сказок или идеальную экономку.

– Все отлично, не так ли? – Подбодрила она себя.

С порывом ветра открылись ворота, словно приглашая мадам Стэрвик войти.

И Жаклин уверенно направилась к замку, сжав под мышкой зонтик и покрепче ухватившись за ручку кожаной сумки.

Она ненавидела это место. И все же продолжала идти, чувствуя себя кроликом, бредущим прямо в лапы волка.

Только Жаклин кроликом не была, скорее – хищной птицей с острыми когтями.

– Дин-дон, – прозвучал электрозвонок.

Мисс Стэрвик поправила шейный платок, стоя перед дверью.

Все должно быть идеально.

Ей открыл слуга в накрахмаленной белой рубашке: