Забыть не могу

– Нет, это наши разборки! И ты мне поможешь.

* * *

Рост прислал ему адрес и велел быть на месте к полуночи. Старые кирпичные пятиэтажки с бетонными крылечками, ведущими в темные подъезды. Освещения почти никакого, лишь пара-тройка фонарей. Круглосуточный магазинчик ютился в подвальном помещении, с торца. Иван сидел на лавке возле дома напротив и наблюдал за входом. За это время туда заходила компания парней сомнительного вида, да старуха с авоськой из ближайшего подъезда.

Рост опаздывал. Иван судорожно сжал в замок руки и выстукивал истеричный ритм каблуками по асфальту. Вот и он докатился… Что сказал бы отец? Насчет брата он бы вряд ли удивился, а вот Иван «не такой», «подавал надежды». Вообще-то, отец часто бывал неправ, и наверняка именно назло ему Рост стал тем, кем он стал, «непутёвым». Отец был строг, но Ивана любил, и даже баловал – супермощный игровой комп, айфон, стереосистема, модные шмотки… Брату же доставались затрещины и претензии: «учишься плохо», «дружишь не с теми», «ведешь себя вызывающе». Иван раньше не думал об этом, ведь они с Ростом вполне сносно уживались. Если тому что-то требовалось из его вещей, он всегда мог попросить, Иван никогда не отказывал. Теперь-то он понимал, что все-таки это были его вещи, а Росту слишком часто приходилось просить. Иван только недавно понял, что их с братом разделили с самого начала. Они были целым, а родители растащили их каждый в свою сторону.

Но отца больше нет, зато есть брат – родной человек, который, кажется, не переставал его любить, несмотря на несправедливость. Они всего лишь поменялись местами, и теперь очередь Ивана терпеть. Он должен смириться, принять новую реальность, перестать корчить из себя «правильного мальчика». Правильные живут с любящими родителями, хорошо одеваются и имеют планы на будущее. А ему таким не быть – значит, быть как брат. В его жизни теперь мать – алкоголичка и потаскуха, ее хахаль – бывший зек Семён, барыга Лысый, босота с района… Другого не дано и выбора нет. Нужно приспосабливаться, вливаться, становиться кем-то, кого будут «уважать», как Роста.

«Это я – чмо ходячее?» – думал Иван, чувствуя, как над губой собираются капельки пота. Он вспоминал бычьи взгляды и кривые ухмылки босоты с района. Эти пацаны, казалось, и читать-то не умеют. Иван, со своим вторым местом на областной олимпиаде по математике, никогда бы не подумал, что придется добиваться уважения у таких, как они. «Ты че-на? Ниче-на…» Он презирал их, и брата презирал, и даже не скрывал этого. А ведь они – живые люди, и просто пытаются выжить, как он. Ведь это жизнь такая…

Пришла смс-ка от брата: «Рядом».

Сердце хлопнулось изнутри о ребра. Иван надвинул на голову капюшон куртки.

«И что же я за ссыкло такое!» – выругал он себя, но успокоиться это не помогло.

Через минуту подошел Рост.

– Замерз? Ща согреемся, – сказал он, криво улыбнувшись, и полез в карман. – Смотри…

В руках у него оказался пистолет. Иван аж подпрыгнул.

– Блин, че за дичь! – выкрикнул он и осекся. – Ты где его взял? Зачем?! – зашептал он.

– Спокойно! Это муляж, – Рост перещелкнул затвор и покрутил оружие в руках. – Игрушечка, не отличишь, да?

Иван почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

– А ты думал, зайдем, а нам сразу пакет с деньгами, перевязанный розовой ленточкой? – хмыкнул брат.

Пистолет скрылся в кармане.

– Слушай, может не надо? То, что ты предлагаешь, это ж… грабеж, реальная уголовщина. Нас посадят.

– Мне деньги нужны, срочно!

– Ну, придумай что-нибудь. Как-то по-другому надо… – замялся Иван. – Ты же рассказывал, недавно вы у какого-то мажора машину отжали. Ну, давай тоже замутим…

– Нахрена мне машина сейчас? Куда я с ней? Мне деньги нужны.

– Отдашь Лысому в счет долга.

– Ага, и он сразу поймет, какой я лох, что кило товара просрал, – Рост помотал головой. – Кто мне после такого серьезное дело доверит? Кто уважать будет?

– Да достал ты со своим уважением! – вспылил Иван. – Это магазин! Не врубаешься, что ли?! Нас поймают и посадят.

– Не каркай, ворона! Магазин – реальное дело. Если что, пацаны скажут: Ростислав облажался, Ростислав разрулил по-пацанки с братом.

Последний аргумент, несмотря на всю абсурдность, имел для Ивана значение. Рост был прав, уважение в этой среде кое-что значило. Иван давно ходил тихо, жался по углам, как отщепенец. Может, если покажет себя с другой стороны, от него отвяжутся, перестанут считать хлюпиком.

– Ты хоть знаешь, кто там? Раньше заходил? – спросил Иван.

– Конечно.

– А охранники?

– Охранник – это моя проблема. А твое дело – толстуха за кассой. Вот, – Рост вытащил из-за пазухи холщовую сумку. – Подашь ей, пусть складывает бабло сюда.

– Ты точно все продумал?

– Ива, не парься! Заходим, я к охраннику, ты к кассе: «Деньги, сука, давай!», ждешь пять сек, забираешь, и сваливаем. Просто, как два пальца об асфальт.

Иван взял сумку.

– Погнали!

– Стой! А ты… уже когда-нибудь… ну?

– Капец, какой ты нудный! – Рост сплюнул. Он весь был словно на пружинах. Глаза в темноте посверкивали, как огоньки фар на трассе.

Лихорадочное возбуждение брата передалась отчасти и Ивану. Ему стало жарко, захотелось двигаться, будто услышал реально качающий трек.

– Хорошо, пойдем, – он уверенно зашагал к магазину.

– Воу, воу! Я первый, – Рост обогнал его, доставая из кармана муляж пистолета. – Да стой! – Он вытянул из-под куртки длинный ворот шерстяной водолазки и натянул его на нос. Иван сделал то же самое.

* * *

За кассой сидела женщина с тощим невзрачным лицом и зализанными волосами мышиного цвета. Она листала глянец.

«А толстуха? – увидев продавщицу, Иван впал в ступор. – Да он здесь ни разу не был…»

Рост толкнул его в спину, и Иван опомнился.

– Деньги, – пискнул он и кинул сумку продавщице.

Та подняла на него сонный взгляд и лишь удивленно дернула бровью.

– Сука, деньги из кассы в сумку! – Рост говорил уверенно и четко. Он стоял чуть позади Ивана и держал муляж пистолета на вытянутых руках.

Женщина подобрала с прилавка сумку, открыла кассу и начала медленно поднимать скрипучие зажимы для денег.

– Шевелись! – подбодрил ее Рост.

Продавщица собрала все бумажные купюры. Она не истерила, как ожидал Иван, выполняла действия спокойно, и даже как будто безразлично.

– Мелочь? – спросила она прокуренным голосом.