Очарованные бездной

Родственники начали бурную деятельность в двух направлениях. Юру сразу демобилизовали, так что надо было ему подыскать работу; второе же направление заключалось в устройстве Юриной личной жизни. Если на первом направлении успехи было налицо, – Юра благополучно устроился в платную стоматологическую поликлинику города Москвы, – то с личной жизнью возникли проблемы. Попытка познакомить Юру с разными дочками генералов или ответственных работников проваливались, а Юра твердил, что будет добиваться брака с Ренатой. Через три года Рената с сыном появилась в Москве. Брак был зарегистрирован, и вскоре родилась дочка – Инна. Молодая семья жила несколько лет в Москве, но потом переехала в Германию. Позже Юра забрал к себе родителей. Они упокоились на кладбище города Лихена, отец в 74 года, а мать в 91.

Юра с Ренатой были довольно счастливой парой, часто приезжали к нам в Ригу, открыли собственный процветающий стоматологический кабинет. Медсестрой в нём работала Рената. Было два дома, сад, -и жизнь, можно сказать, удалась…

Но, к сожалению, всему хорошему приходит конец. Ренате сделали операцию по поводу аневризмы сосуда головного мозга. И как-то незаметно она пристрастилась к алкоголю в довольно позднем для алкоголизма возрасте – после 55 лет. Юра много лет пытался её возить по разным клиникам для лечения алкоголизма, но, по его словам, безуспешно. Долгие годы семью спасала немецкая пунктуальность, собранность и организованность характера. То есть утром Рената убирала, готовила и всё было, как прежде. После обеда заготавливалась бутылка вина – и вторая половина дня проводилась в постели. Через много лет и это смешалось.

Миша не женат. Дочь, Инна, архитектор, замужем за немцем, – по возрасту он годится ей в отцы. Он проектировал дворцовую парковую архитектуру, среди его клиентов были многие известные люди. Он тяжело переживал уничтожение парка при дворце Саддама Хуссейна, который он создавал. Детей у Инны нет.

Моя бабушка и мать остались в живых во время войны благодаря любимому бабушкой самому младшему брату – Иосифу. Иосиф был военным. По воспоминаниям бабушки: самый способный из всей семьи, – он успел перевезти в Москву из Конотопа свою семью, жену и дочь. Получил крохотную комнату на Смоленской, около Киевского вокзала.

Он приехал в Конотоп за два дня до войны и велел всем еврейским родственникам срочно покинуть Украину, так как в ближайшие дни начнётся война. Он – единственный из всех братьев и сестёр погиб на войне.

Его дочь Ольга всю жизнь прожила со своей матерью, которая умерла в возрасте 95 лет. Мать – Нина, яркая, красивая еврейская женщина, работала связистом, получила звание «почётного связиста СССР», замуж больше не выходила.

Ольга была успешным инженером-строителем, работала в главке. Во время перестройки ушла из главка и долгих 10 лет проработала кассиром в наркологической клинике Довженко (сейчас в этих шикарных помещениях находится галерея известного художника Ильи Глазунова). Родила единственного сына Иосифа, который назван в память погибшего отца.

Иосиф – врач-ортопед с выраженной еврейской внешностью, вьющимися чёрными волосами, долго не женился. Его жена – Валентина Ивановна, общих детей у них нет. Валентина Ивановна любит путешествовать, но почему-то всегда предпочитает один маршрут – на корабле по реке Волге. По этому маршруту они с Иосифом прошли уже пять раз.

Моя бабушка вышла замуж за Залмановича Хаима Мордехаевича. Человек он был тихий, советскую власть ненавидел, умер в эвакуации в Омске от кровоизлияния в мозг в возрасте 62 лет. Он был старше моей бабушки на 20 лет.

Бабушка всю жизнь прожила с моей мамой, единственной дочерью. Сначала в Москве, потом на Дальнем Востоке, куда уехала мама после замужества в 1947 году с моим отцом, Ханиным Вульфом Ильичом. Потом она переехала в Ригу, и с 1956 года жила там до своей смерти в 65 лет, в 1965 году. Прах её покоится на Лесном кладбище в Риге.

История семьи отражает историю евреев, которые пришли в этот мир в конце прошлого века, рожали детей в 20-е – 30-е годы и закончили свой земной путь в разных городах великой империи под названием Советский Союз. Наверное, есть множество более счастливых историй. Но эта – наша.

    2012 год

Кто я?

Вопрос «кто я, откуда и куда иду?» во все времена заставлял человека думающего остановиться и взглянуть на себя и своё окружение. Прогулка по старинному кладбищу под Парижем, заставила взглянуть на жизнь людей второго и третьего тысячелетия нашей эры по другому. Рассматривая надгробья и склепы, в которых упокоились 8—10 поколений одной семьи, я задумалась о тех блуждающих по земле, к которым относится моё еврейское племя.

Патриархальный, раз и навсегда заведенный порядок жизни разбросанных по российской империи еврейских местечек затрещал по швам с приходом революции 1917-го. Исчезновение черты оседлости дало возможность устремиться в крупные города громадному количеству еврейской молодёжи, разбуженной революционными лозунгами и желающей быть в самой гуще всего происходящего. Этот процесс привёл к исчезновению еврейской жизни, к ассимиляции и рождению нового социума, не знающего своих еврейских, – да наверное и русских, и украинских корней, – и к появлению миллионов и миллионов «половинок», которые испытывали некоторую двойственность в собственной национальной самоидентификации.

Нет, конечно, большинство до следующей революции 1991 года причисляло себя к неевреям. Но изменившаяся ситуация, дававшая возможность ускользнуть из развалившейся «совдепии» в более цивилизованные страны, привела к появлению «евреев» с четвертинкой или одной восьмой еврейской крови, которые двинулись в Государство Израиль как наиболее доступное для выезда из бывшего Союза.

На днях мне попалась на глаза статья, в которой автор пытался проанализировать причины, побудившие сотни тысяч людей, причисливших себя к евреям, переехать в Германию – благодаря одной из безумных идей в головах так называемых либеральных демократов, пытающихся возродить умерщвлённую общину евреев, которые сотни лет ощущали себя принадлежащими немецкой культуре и немецкому народу.

Вопрос самоидентификации, по моему мнению, очень непрост и для так называемых «чистокровных евреев», давным давно порвавших с еврейским образом жизни и изредка вспоминающих своё еврейство при походе за мацой в синагогу. Ощущали ли они себя принадлежащими к «жестоковыйному племени» семитов, рассеянных по земле после разрушения Первого и Второго храма? Или чувствовали себя космополитами, ищущими спокойную гавань и сытую, удобную жизнь?