Поэзия А. С. Хомякова как отражение его идей

К тебе поэзии священной

Не снидет чистая роса,

И пред зеницей ослепленной

Не распахнутся небеса.

«Вдохновение»

В ранних стихах Хомякова есть и другой образ призвания – война. В юношеских стихах часто восхваление военных подвигов («Послание к Веневитиновым» (1821), «Новград» (начало 20-х годов), «Бессмертие вождя» (1823)). Этот мотив важен и в «Ермаке». Хомяков принадлежал к тому поколению людей, воспитывавшихся с детства на античной истории, о котором Ю. М. Лотман писал: «У Никиты Муравьёва и его сверстников – особое детство, детство, которое создало людей, уже заранее подготовленных не для карьеры, не для службы, а для подвигов. […] Люди живут для того, чтобы их имена записали в историю» (9, 63—64).

Хомяков с детства мечтал о подвигах, о военной славе, в 17 лет хотел бежать на войну. И, когда он в самом деле поступил на военную службу, служба, по-видимому, не разочаровала его, он действительно полюбил её.

Хомяков участвовал в русско-турецкой войне 1828—1829 гг.. Эта война завершилась победой России: для себя Россия отвоевала право прохода через черноморские проливы, для Сербии, дунайских княжеств и Греции – автономию. Этой войне посвящено стихотворение Хомякова «Прощание с Адрианополем» (1829):

Эдырне! прощай! уже более мне

Не зреть Забалканского края!

Ни синих небес в их ночной тишине,

Ни роскоши древней Сарая!

Ни тени густой полуденных садов,

Ни вас, кипарисы, любимцы гробов!

Эдырне! на стройных мечетях твоих

Орёл возвышался двуглавый;

Он вновь улетает, но вечно на них

Останутся отблески славы!

И турок в мечтах будет зреть пред собой

Тень крыльев орла над померкшей Луной!

Адрианополь, турецкий город, был взят русскими войсками в 1829 г., но по мирному договору отдан обратно.

Хомяков пишет об историческом событии, в котором участвовал лично. Взятие Адрианополя, хотя оно произошло недавно, уже стало историей, отошло в прошлое – и в то же время никогда не уйдёт в прошлое. Историческое событие никогда не перестаёт быть живым и реальным. Кажется, что «тень крыльев орла» можно увидеть, так же, как кипарисы и «густую тень полуденных садов».

Такое же чувство истории – в стихотворении «Клинок» (1830).

В этом стихотворении видна военная натура Хомякова. Для человека, его написавшего, оружие – нечто привычное, но в то же время и не обыденное:

Не презирай клинка стального

В обделке древности простой

И пыль забвенья векового

Сотри заботливой рукой.

Мечи с красивою оправой,

В златых покояся ножнах,

Блистали тщетною забавой

На пышных роскоши пирах,

А он в порывах бурь военных

По латам весело стучал

И на главах иноплеменных

Об Руси память зарубал.

Но тяжкий меч, в ножнах забытый

Рукой слабеющих племён,

Давно лежит полусокрытый

Под едкой ржавчиной времён

И ждёт, чтоб грянул голос брани,

Булата звонкого призыв,

Чтоб вновь воскрес в могущей длани

Его губительный порыв;

И там, где меч с златой оправой

Как хрупкий сломится хрусталь,

Глубоко врежет след кровавый

Его синеющая сталь.

У Солженицына в «Октябре шестнадцатого» есть эпизод, отчасти сходный по чувству с этим стихотворением – поездка Воротынцева по Москве: герой проезжает мимо Кремля и вспоминает о том, о чём с детства никогда «не забывал…. что с этих зубцов отбивали живых татар, и сюда вероломством входили поляки. Что Кремль перестоял невообразимое – и каменно-вечным послепетровским упрёком так и застыл. И сейчас над этими пустынными плитами… даже останавливалось сердце, так дышала история своей утверждённой плотью».

Прикосновение к клинку – тоже прикосновение к живой «плоти истории». История – не просто прошлое, она жива сейчас и продолжается в будущее.