Завороженные. Следствие ведёт Рязанцева

Дверь в той части дома, где жили хозяева, тоже оказалась приоткрытой.

– Я первый, – шепнул Махоркин и осторожно протиснулся в щель неприкрытой двери.

Запах, этот запах, за десять лет работы в Следственном отделе он научился определять смерть по запаху. В спину ему, зацепившись «вьетнамкой» о порог и потеряв равновесие, ткнулась носом Рязанцева. Тут же выпрямилась, пошарила рукой по стене и щёлкнула выключателем.

Так и есть. Чутьё не обмануло. Смотреть на это даже им, опытным сыщикам было невмоготу. Три трупа – мужчина, женщина и ребёнок лежали на полу в разных углах комнаты. Всюду валялись вещи, бумаги, книги. Дверцы шкафов, ящики стола, всё, что можно открыть, было открыто и вывернуто, опустошено и разбросано.

Скрюченное, с запрокинутой за голову рукой тело Артура Погонезова находилось у порога. Лицо забросано какими-то тряпками. Почти у самого окна тело супруги Валентины, плашмя, руки в разные стороны, ноги согнуты, длинная юбка неприлично задрана на лицо. Лене захотелось одёрнуть подол, прикрыть розовое кружево трусиков, но Махоркин остановил:

– Ничего не трогай. Я сейчас вызову наряд милиции. Всё должно оставаться так, как есть.

Самым страшным зрелищем было распластанное тело пятилетнего ребёнка. Лена отвернулась. С этим мальчиком они дружили, играли вечерами в прятки. Маратик был забавным, он долго не мог выговаривать букву «Р» и заменял её в словах то на «Л», то на «Й». Так брюки были «блюками», а море – «мойем». За три дня Лена научила мальчика выговаривать сложную букву, и теперь он заменял «Л» на «Р» везде, где можно и где нельзя. Как только Лена появлялась во дворе, Маратик с криком: – Рена, Рена, – бежал ей навстречу.

Лицо мальчика убийца тоже забросал тряпками.

– Огнестрел, – буркнул толстый и всё время пыхтящий, как чайник, судмедэксперт в сторону местного следователя – высокого красивого брюнета Руслана Мухамедзинова.

– Это я и сам вижу. Ты мне лучше скажи, Степаныч, когда это произошло, и из чего стреляли.

– Судя по гильзам, из оружия иностранного производства. Точнее скажу после баллистической экспертизы.

– За столько лет мог бы уже и на глаз определять, – незло поддел сотрудника Мухамедзинов и покосился на Махоркина. – Значит, вы тоже следователи? Из Москвы, значит? А документики имеются?

– Конечно. Я сейчас принесу. – Махоркин повернул к двери.

– А вот торопиться не надо, – преградил дорогу Мухамедзинов. – Валера, сходи, глянь, что там.

– Надеюсь, вы не станете рыться в наших вещах, – нервно отреагировала Рязанцева. – Вы что, нам не верите?

– Ну почему же… просто, в целях вашей же личной безопасности будет лучше, если наш оперативник проверит обстановку в доме. А вы пока ответите на несколько вопросов. Итак, откуда вы знаете Погонезовых?

– Мы не знаем… не знали… познакомились на перроне, Валентина предлагала жильё у моря, мы и откликнулись.

– Вы ехали на море, не забронировав места заранее?

– Ну да, – Лена захлопала ресницами. – У нас времени не было. Вы что, нас подозреваете?

– Конечно, я обязан всех подозревать, а вы разве не так работаете у себя в Москве?

– Нет.

– Вот потому у вас там и преступность по сравнению с нами зашкаливает.

– Ничего у нас не зашкаливает, – обиделась Лена. – А преступления совершаются чаще, потому что и город больше и людей, соответственно, тоже.

– Как говорил Глеб Жеглов, уровень преступности в городе определяется не количеством воров и убийц, а умением органов их обезвреживать, – поддержал Махоркин. – Между прочим, за три года работы в Следственном отделе на счету Елены Аркадьевны шесть раскрытых преступлений. Сложнейших.

– Вот и занимайтесь своими преступлениями там, а здесь мы и сами разберёмся. – Мухамедзинов повернулся к молодому оперу с фотоаппаратом. – Засними всё, как есть. Сдаётся мне, гастролёры работали. Что-то искали.

– Артур был нумизматом. У него коллекция монет и ещё награды разные. Он нам сам показывал. Только, где хранил, я не знаю, – протараторила Лена.

– Ага, про коллекцию, значит, вы знали, а где лежит – нет. Очень, очень похоже на гастролёров, – то ли в шутку, то ли всерьёз дразнил Рязанцеву следователь.

– Руслан, глянь, – прервал разговор Степаныч, склонившийся над телом ребёнка. – Какая-то шерсть.

– Какая-то? – Мухамедзинов скривился, разглядывая зажатый в кулачке ребёнка клок. – Кто из нас эксперт, ты или я?

– Ну я, – промямлил Степаныч.

– Так вот ты мне и скажи – что это такое?

– Это мех от «Повторяйки», – раздался над ухом следователя голос Рязанцевой.

– Так, – сердито забасил Мухамедзинов, – давайте договоримся сразу, что вы, дамочка, в ход следственных действий не вмешиваетесь, а отвечать на вопросы будете тогда, когда я их вам задам. И вообще вернитесь на своё место, не следите.

– Так я же помочь хочу.

– А с чего вы решили, что нам нужна ваша помощь? Напоминаю, что вы сейчас не следователи, а свидетели. А возможно, что и подозреваемые.

– Что?! – Лена сверкнула грозным взглядом.

– А то, – Мухамедзинов снова посмотрел на Степаныча, потом на Лену. – Так что вы там сказали про мех?

– У Маратика была любимая игрушка в виде енота. Игрушка обучающая, она повторяет слова, которые ты ей говоришь.

– Попугай, что ли? – ухмыльнулся следователь.

– Не попугай, а енотик.

– Что-то я таких енотов передразнивающих не видел.

– Это редкая игрушка. Артур её из плавания сынишке привёз. Там специальная кнопочка, включаешь и говоришь, а внутри, что-то там записывает и тут же тебе отвечает. Ты ему «здрасти», и он тебе «здрасти». Мальчик с игрушкой этой не расставался.

– А вы откуда знаете такие подробности?

– Так я же с ним занималась. С помощью этой игрушки хотела научить его букву «Р» выговаривать. Записывала слова в правильном произношении и оставляла, а енотик ему говорил.

– Вы что, ещё и логопед?

– Нет. Просто подумала, что это поможет… научит.

– И что, научили?

– Научила.

Глава вторая

Случай. Как много он значит в нашей жизни. Объяснить природу случайности пытались греки, приводя в пример историю про орла, который летел и держал в когтях черепаху. Пролетая над городом, он выпустил её, она упала на голову лысому человеку и убила его. Из этой истории греки сделали вывод, что случайность – это пересечение двух необходимостей. Орлу необходимо было разбить обо что-то черепаху, а человеку необходимо было куда-то идти.