На чаше весов. Следствие ведёт Рязанцева

Они не виделись более пяти лет. А когда-то жили на одной улице. Ребята во дворе подшучивали над Махоркиным – Махоркин с улицы Курилова. Кто такой был этот Курилов, никто не знал, думали революционер. Почти все улицы в городе назывались в честь либо писателей, либо революционеров. Только в семнадцать лет у Дениса появился компьютер, поздновато, как он считал, но зато с Интернетом. Юноша открыл Яндекс и задумался – чего бы такого узнать? Первая мысль, которая пришла ему в голову – проверить, кто же такой этот Курилов. К огромному удивлению улица была названа в честь советского океанографа и писателя Станислава Васильевича Курилова, известного своим побегом с корабля авиалайнера. В это было трудно поверить, но кто-то рискнул назвать улицу в честь человека, бросившего вызов советской системе и сбежавшего за границу. Денис поискал ещё, но никаких других Куриловых в Википедии не значилось. «Уж лучше бы это был революционер», – подумал Денис, который не симпатизировал таким вот беглецам, считая их скорее предателями, чем борцами с режимом.

Они не были друзьями. Маленький Дениска был младше всех во дворе. Как-то так получилось, что среди уличной ребятни ровесников ему не нашлось. Это для взрослых людей пять лет разницы не заметны ни по внешним данным, ни по уровню развития, но между пятилетним и десятилетними – целая пропасть. Ребята не брали его в свою компанию, называя обидным словом «сопля». Особенно тоскливо было летом, когда все разъезжались: кто в лагерь, кто к бабушке, кто с родителями на море. Дениска не ездил никуда. В лагерь ему было рано, море обещали только в сентябре (отец не любил жару), а бабушка жила вместе с ними.

Тягучая, словно сироп варенья, скука заполняла его дни. Чувствуя себя ужасно одиноким и несчастным, Дениска бесцельно слонялся по окрестностям, мысленно подгоняя лето к его окончанию.

Счастье пришло в виде маленького плюшевого комочка. Третий раз он прошёлся по улице от одного перекрёстка до другого, хотел повернуть обратно, но заметил странное шевеление кустарника с другой стороны дороги. Переходить проезжую часть было запрещено строго-настрого, но Дениска решил нарушить запрет. Огляделся по сторонам, машин вроде нет, и быстро припустил через дорогу. За кустарником в траве копошился щенок.

Каждый мальчишка мечтает иметь велосипед и собаку. У Дениски не было ни того, ни другого. Но мечта была такой же, как и у всех. Пушистый белый комочек сопел, тыкая смешную мордочку в траву. Мальчик не мог поверить своему счастью, он огляделся, но в жаркий июльский полдень на улице никого не было, поднял щенка и прижал к груди. Пёсик задёргал головой и радостно завилял изогнутым хвостиком.

Домой мальчик летел, как на крыльях. Дверь открыла бабушка.

– Это ещё кто? – строго спросила женщина, глядя сквозь спущенные на самый кончик носа очки.

– Бабуль, это Татошка, – выпалил счастливый Дениска, удивляясь, почему бабушка не прыгает от радости.

– Фу! – сморщила нос старушка. – Глянь, он же весь блохастый и на затылке, вон, лишай.

Ни блох, ни лишая Дениска не видел, он, вообще, не знал, что это такое.

– Бабуль, он будет жить у нас. Надо его покормить, – начал делиться планами внук.

– Ещё чего! Ну-ка неси этого цуцика туда, откуда принёс, пока блохи по квартире не разбежались. И руки вымой после него с мылом. – Бабка открыла дверь и, подтолкнув Дениску на площадку, захлопнула её за ним.

Размахивая эмалированным бидончиком, Шурка Махоркин нёс домой свежее парное молоко. Вернее свежим и парным оно было в семь утра. Молоко на рассвете привозил весёлый, грузный старик в тельняшке из близлежащего посёлка и, остановившись посреди улицы, громогласно кричал на всю округу: – «Молоко».

С вечера мама приготовила Шурику деньги и, указав на бидон, попросила утром сбегать за молоком. Что тот и сделал. Но донести молоко домой никак не получалось, сначала он слушал рассказы бывшего моряка, а теперь молочника о морских приключениях, потом на пути ему попался Васька Копытин со своим поломанным велосипедом. Ваське требовалась помощь, и бросить товарища в беде Шурик не мог. Чтобы починить велик, нужны были инструменты, и друзья направились в сарай, где, собственно, и провели всё оставшееся время. Только в полдень Шурик, посмотрев на часы, вспомнил про бидон с молоком, который стоял всё это время в углу сарая.

На скамейке возле песочницы сидел мальчик и, прижимая к груди тёплый белый комочек, плакал горькими, детскими слезами.

– Чего ревёшь? – спросил Махоркин, подходя к Дениске. Этот светловолосый малыш и раньше вызывал у Шурика жалость. Он всегда был один. Принимать его в свою компанию взрослые ребята не хотели. Что с малышнёй водиться? Многие, из считавших себя взрослыми, втайне от родителей покуривали, и лишние свидетели им были не нужны.

– Бабушка, – всхлипывал малыш, подбородок украшенный ямочкой обиженно подрагивал, – не хочет… говорит бляхи у него и …лишний. А он никакой не лишний, он голодный. – Малыш заревел сильнее.

– Ничего не пойму. – Махоркин сел рядом с малышом и погладил щенка. – Какие бляхи?

Щенок, чувствуя настроение Дениски, притих, зажав крючковатый хвостик между лапками. Он выглядел таким же жалким, как и его хозяин.

– Он чей? – спросил Шурик.

– Ничей, я его в кустах нашёл. – На секунду Дениска перестал лить слёзы. – Он сирота. – И снова заревел в голос.

До Шурки стал доходить смысл всего вышеизложенного.

– Понятно. Хотел домой отнести?

Малыш кивнул.

– А бабка не разрешила?

– Ага, – всхлипнул мальчик.

– Ладно, не реви, сейчас, что-нибудь придумаем. Итак, сначала его надо накормить. – Шурик глянул на бидон. – О, а вот и обед. Как по заказу.

Он поставил бидон на скамейку и снял крышку. Оттуда на него пахнуло кислятиной. Молоко, простоявшее несколько часов на жаре, поднялось творожной шапкой и угрожающее шипело мелкими пузырьками.

– Мда, – разочарованно произнёс Шурик, – ну да ладно. – Он наклонил бидон и вывалил в крышку шипящий творог. – А ну-ка, давай его сюда.

Дениска, благодарно глядя на Махоркина, оторвал собачонку от груди и усадил рядом на скамейку. Шурик поднёс крышку к носу щенка. Тот пару раз неуверенно ткнулся в белое крошево носом и вдруг стал лакать мягкую творожистую массу с такой скоростью, что через мгновение от прокисшего молока уже ничего не осталось. Щенок вылизал крышку и вопросительно глянул на Махоркина. Мордочка собаки, вымазанная белой кашицей, вызвала весёлый смех у обоих пацанов. Шурик снова перевернул бидон и вывалил в неё дополнительную порцию.

– Вот молодец! На тебе добавочки.

К вечеру у Татошки был уже свой домик. Шурик притащил из Васькиного сарая доски и, под пристальным контролем Дениски, соорудил собачью будку. Васька Копытин сгонял домой и принёс кусок плотной шерстяной ткани.

– Вот, от отцовской шинели отрезал. Надо простелить внутри, чтоб ему мягче было.

– Ты что, шинель порезал? – остолбенел Шурик, который всегда с уважением смотрел на военную форму Васькиного отца, статного усатого майора. – Он же тебя убьёт.

– Не убьёт. Ему шинель только зимой понадобиться, а сейчас лето, он и знать не будет. А зимой что-нибудь придумаю.

– Ага, скажешь, что моль съела, – пошутил Махоркин, но шинель расстелил.

С этого дня всё в жизни Дениски переменилось. Татошка стал всеобщим любимцем. Дети носили ему еду, играли и даже пытались дрессировать. Денис считался хозяином собаки, и те самые ребята, которые ещё вчера прогоняли его, теперь просили у него разрешение, чтобы поиграть с Татошкой. Денис великодушно давал согласие, ни на кого не держа обиды.

Мальчик был благодарен Махоркину, и когда в девяностых, окончив десятилетку, Шурик собрался ехать в Москву, поступать в юридический, Соколовский сам пришёл к нему домой.

– Ты поступишь, я знаю. – Денис пожал товарищу руку, – и знаешь что, спасибо тебе за всё.

Он не ошибся, Махоркин действительно поступил и в Тверь уже не вернулся. Много времени прошло с тех пор, кажется, лет десять. Денис видел молодого юриста дважды. Первый раз, когда умерла Антонина Петровна, мать Шурика, а потом через полгода, когда умер отец Николай Петрович.

– Давно приехал? – Денис искренне был рад встрече.

– Вчера вечером. Вот решил родителей навестить. Дали недельку отпуска. Хочу дом поправить. А ты чего здесь?

– Да, я тоже. Навестить… отца.

– Владимир Васильевич?! – Денису было приятно, что Махоркин помнит имя его отца. – Он же молодой совсем… был.

– В мае юбилей отмечали, пятьдесят пять. Через месяц инфаркт. Сердце у него слабое было. – К горлу подкатил комок, Денис опустил голову.

– Надо же, а такой богатырь был, даже не скажешь. Я ведь его хорошо помню. – Махоркин замолчал. – Слушай, приходи вечером. Помянем моих и отца твоего. Да и как у тебя жизнь сложилась, мне тоже интересно послушать.

– Приду, – обрадовался Денис, – обязательно. И дом помогу поправить…

Воспоминания с космической скоростью пронеслись в голове лейтенанта Соколовского. И опять отец помог найти решение в сложной ситуации. Стоило ему только подумать о нём, и подсказка сама пришла в голову. Денис достал мобильник и набрал телефон Махоркина.

Александр Васильевич мало чего боялся в жизни. За десяток лет, проработанных в Следственном отделе, насмотрелся всякого, так что испугать его было трудно. Единственное чего он боялся – ночных звонков. Этот страх появился после того, как пять лет назад ночью его разбудила тревожная трель телефона. Как будто из преисподней он услышал встревоженный голос сестры:

– Саша, мама умерла.