Списанная торба

– Я больше не буду, – обижено буркнула Лола, вынимая карандаш из мокрой алкогольной лужицы.

– Ну как хочешь. – Не замечая её досады, Ванька залпом осушил сначала свой, а потом и её бокал. Вытерев ладонью рот, он с упоением присосался к горлышку бутылки. Вскинул её дном вверх и, клокоча кадыком, допил содержимое, после чего грохнул бутылку о стол и громко икнул.

– Ой, извини, – весело рассмеялся Ванька.

Лола надела очки, взяла кончиками пальцев уголок анкеты, приподняла её, встряхнула… И в этот момент почувствовала, как требовательно заныло внизу живота. Если бы не шампанское, всё могло бы закончиться «спасибо, до свидания» и галопирующим забегом до дома. Но вышло по-другому.

Низ живота скрутило режущей болью. Терпеть больше не было сил. Дверь с пластиковой наклейкой «Писающий мальчик» – вот тут, рядом с кухней – стандартная советская планировка. В трёх шагах, которые она ещё в силах сделать, если не затягивать.

Пока Лола преодолевала ужас и стыд, Ванька, облизав губы, откинулся на спинку и принялся разглагольствовать.

– А вообще, зря ты меня переписала. Я ни сегодня завтра уеду к месту службы. Оставлю этот богом забытый городишко. – Ванька продолжал делиться планами, а Лола скукоживалась на стуле, усиленно выдавливая из себя улыбку и делая вид, что внимательно слушает. На самом деле ничего из произносимого она не слышала. Боль поднималась всё выше и уже барабанила по вискам. – Эх, охотой займусь, – продолжал Ванька, – и рыбалкой. В свободное от службы время, конечно. Места там говорят… Зашибись. В лесах даже медведи водятся. Ты когда-нибудь медведя вживую видела, ну так, чтобы не в цирке, а в жизни?

Только тут Ванька заметил, что гостья сворачивается в форму зародыша.

– Ты чего? Плохо тебе?

– Угу, – улыбка сползла на подбородок и вывернулась коромыслом. – Мне надо в туалет.

– Ого, это тебя со ста грамм шампусика так? – Ванька протянул руку. – Давай помогу.

Лола замотала головой.

– Я сама. – Скрючившись, она доплелась до двери с «писающим в горшок мальчиком» и просто ввалилась в туалетную комнатку.

Когда вышла, Ванька стоял у раскрытой форточки и пытался губами слепить кольца из сизой струйки дыма.

Стараясь не глядеть в его сторону, Лола схватила со стола мокрую анкету и со словами: «Мне пора», развернулась к выходу. Она сделала всего пару шагов, как услышала позади себя сдавленный смех. Ему смешно! Гордо задрав подбородок, уверенным шагом направилась в прихожую.

– Стой, ненормальная! – Ванька догнал её. – Так и пойдёшь с юбкой в трусах.

Лолаа не сразу поняла, что он имел в виду, лишь когда Ванька протянул руку, она оглянулась и увидела свою голую ногу и часть ягодицы в розовых трусах. Юбка торчала сверху скомканным пузырём. Она заправила юбку в трусы. Как такое могло с ней произойти и почему именно сейчас, именно здесь? Всегда бледное лицо покрылось бурыми пятнами. Она стала дёргать подол, но получилось ещё хуже, трусы сползли вместе с юбкой вниз, оголяя верхнюю часть ягодицы.

– Давай я! – прозвучало над ухом. Тихо, с хрипотцой. Тёплая ладонь легла на оголённую часть, протиснулась под резинку и опустилась вниз. Пальцы упёрлись в ягодичную складку… Он придавил её к себе, свободной рукой стянул трусы вместе с юбкой и потянул к кушетке.

Она не сопротивлялась, она провалилась в ту самую преисподнюю, которая маячила перед ней, как только открылась дверь в квартиру номер 80.

Каждый толчок приносил ей боль. Она вскрикивала. Но эта боль была такой сладкой, такой томительной. Она сама распотрошила кофточку, просунула руку за спину и расстегнула давивший лифчик, чтоб ничто не мешало наслаждаться этой болью, чтоб ничто не отвлекало, не портило ощущение греховного плотского всепоглощающего счастья.

Всё кончилось неожиданно быстро, словно оборвалось на полуслове. Он встал, и словно чумной, пошатываясь и, придерживая рукой сползающие джинсы, ушёл. Она услышала только глухой шлепок свалившегося на кровать тела и мгновенное после этого смачное похрапывание. Лола поднялась с кушетки, натянула трусы и юбку, вытянула через рукава лифчик, сняла с крючка дождевик и сумку, вложила лифчик в сумку, застегнула на груди кофту и вышла из квартиры номер 80.

Глава четвёртая

После десяти секунд задумчивости, выпустив белесое облако выхлопа, двигатель наконец завёлся… Голубой «Москвич», выпятив зад, отъехал от бордюра и, описав на влажной земле колёсами букву «С», вырулил в сторону арки. Старый автомобиль Зорькину в складчину подарили друзья. На свадьбу. Ждать дня бракосочетания не стали, подарили заранее, и Ванька вот уж неделю как наматывал счётчик километража по свадебным хлопотам вместе с будущей женой Викой Краснощёковой. Несмотря на суеверное «нельзя дарить заранее», – роскошный по тем временам подарок будущим молодожёнам пришёлся кстати. Он помогал решать предсвадебные проблемы, а в свободное от забот вечернее время позволял наслаждаться автопрогулками. Нарезав несколько кругов по закольцованным вдоль небольшого городского озера дорожкам, Ванька притормаживал в тени старой плакучей ивы, где влюблённые, скрытые раскидистой кроной ветлы могли предаваться любовным утехам. Вика позволяла жениху многое, доводя его до исступления, но невинность свою продолжала блюсти.

Ежедневно в два часа дня Ваня заезжал за Викой. Терпеливо ждал у подъезда и, когда красивая и нарядная невеста появлялась на крыльце, галантно распахивал перед ней дверцу автомобиля. После пропущенных с разрешения невесты двух дней – на мальчишник и отходняк после него, накопилось сразу несколько дел. Сегодня они должны были доплатить оставшуюся сумму за кафе, развесить по стенам шары и нарисованные Викой и её подругами свадебные плакатики, а так же забрать из химчистки Ванькин костюм. Список дел хранился в бардачке голубого «Москвича» в виде розового переливающегося обложкой блокнота. Садясь в машину, Вика первым делом доставала блокнот и зачитывала намеченные «на сегодня» планы. В конце дня исполненные обязательства вычёркивались, и блокнот возвращался назад в свой тайник.

Заметив на лобовом стекле птичий помёт, Ванька чертыхнулся и заглушил мотор. Самому ему на это фиолетово, но Вике такое «украшение» вряд ли понравится.

Он вышел из машины, достал из кармана носовой платок и принялся оттирать со стекла чёрно-белую кляксу.

– Это на счастье, – услышал позади себя Ванька и оглянулся.

Рядом с ним стояла и улыбалась… переписчица. Он едва узнал её. Сегодня девушка была без очков, вместо уродливого кренделя на затылке лицо обрамляли волны мягких разлетающихся на ветру волос. Яркость голубых глаз подчёркивал нежный румянец щёк. Губы блестели розовой помадой. Она была хороша. От неё исходил какой-то особенный флюид. Флюид женственности. Чёрт, он ведь даже не знает, как её зовут.

– Привет! – завихрастые кудри запрыгали пружинками.

– П… П… Привет, – заикал Ванька.

– Твоя?! – Лола кивнула на автомобиль.

– Мой, – уточнил Ванька.

– Я тоже мечтаю научиться машину водить. – Лола погладила капот. – Когда-нибудь.

– Ты переписывать пришла? – Ваньку осенила спасительная мысль.

– И это тоже… – Она улыбнулась как-то по-особенному, чуть вызывающе, так, что он сразу догадался – здесь она по его душу. – Покатаешь?

Ванька оглянулся, на лавке у подъезда сидели две старухи и в упор разглядывали Ваньку и его знакомую.

– Садись, – Ванька кивнул на дверь, скомкал грязный платок, запихнул в карман джинсов.

Лола торжествующе посмотрела в сторону приподъездных свидетельниц, грациозной походкой обошла машину и, распахнув дверцу, царственно опустилась на пассажирское сиденье.

На этот раз автомобиль завёлся сразу и торопливо выскочил из двора, плюнув углекислой струёй в сторону любопытных старух.

Пока Ванька мчал по городским улочкам, Лола, опустив стекло, ловила горячими губами свежий августовский воздух. В этот момент она была счастлива как никогда. Подрулив к заросшей кустарником стороне парка, Ванька заглушил мотор. Сердце Лолы заплясало чечётку.

– Как тебя зовут? – спросил Ванька, не поворачивая головы. Его руки продолжали держать руль.

– Лола.

– Надо поговорить, Лола. – Ванька оторвал руки от руля и зажал их между коленями. – То, что случилось… Ну… Это не со зла, понимаешь. Я не знаю, что на меня нашло. Шампанское дурное, какое-то…

– Ты что?! – Она попыталась заглянуть ему в лицо. – Я тебя не обвиняю. Я… Я рада… Я…

– Извини, меня. Я не должен был… И я не подозревал, что ты девственница.

– Да ты что? Думаешь, я жалею. – Тонкая рука коснулась его щеки, попробовала повернуть к себе лицо, но он увернулся и заговорил торопливо, чтоб она не успела перебить.

– У меня есть невеста. Я женюсь. Через два дня. Это серьёзно. Мы поженимся и уедем отсюда. Я её очень люблю.

Она не могла слушать. Каждое слово превращало её сердце в отбивную. Горло перехватило. Она тяжело задышала и закрыла руками лицо. Она не плакала, просто не хотела видеть этот мир, мир который без очков она и так почти не видела.

– Ну нет, только не реви. – Он погладил её спину, но она дёрнулась от него, ударившись коленкой о «бардачок». От удара крышка откинулась, и на пол вылетел розовый блокнот.

Ванька наклонился, подобрал блокнот, положил его назад в «бардачок» и захлопнул крышку.