Списанная торба

– Могу я что-то для тебя сделать?

– Да, – сухо ответила Лола и оторвала руки от лица. – Купи мне мороженое.

– Что?! – удивился Ванька. – Мороженое? – Он глянул в сторону парка. – Сейчас, подожди.

Он вышел из машины и пошёл по аллее, огибающей парк.

10 минут. У неё было 10 минут. Может 15, но не более. Лола вынула из сумки очки, надела, толкнула коленкой крышку бардачка и из открытого зева достала розовый блокнот. Пробежала записи глазами. Закрыла и положила блокнот в сумочку. Потом оглянулась и, не заметив никого поблизости, быстро стянула с себя трусики. На белой ткани просматривались розовые следы потерянной вчера невинности. Торопливо запихнула трусики в «бардачок» и захлопнула крышку.

Когда из-за поворота с мороженым в руках показался Зорькин, Лола открыла дверь и, придерживая руками юбку, выбралась из машины.

– Вот. – Ванька протянул мороженое.

– Ммм, крем-брюле! – улыбнулась. – Спасибо! Люблю крем-брюле.

– Мир? – неуверенно спросил Ванька.

– Ага, – лизнула мороженое. – Ну ладно, я пойду.

– Может тебя подвезти куда-нибудь? – косясь на часы, спросил Ванька.

– Не надо. Я уже приехала. Пока. – Лола крутанулась на каблучке и пошла, покачивая бедрами, прочь.

Глава пятая

Бесчисленные стада скрученных жгутом свинцово-серых облаков меланхолично проплывали мимо крохотного, запылённого временем окошка старого барака, времён, как шутил Ванька, первой империалистической.

– Вот это да! Как ты такое провернула?! Как тебе только в голову пришло? А если бы он не простил?

Рита Петрова в голубом прозрачном пеньюаре восседала на огромном немецком чемодане, обклеенном «переводилками» с некрасивыми немецкими девушками. Девушки были красивыми ровно до момента появления в жизни Алексея Петрова Риты и, конечно, соперничать с ослепительной русской красотой не могли.

– Простил? Ха! За что? – Лола два раза присела, разминая боль в коленях.

– Ну как?! Ты сорвала ему свадьбу!

– Он сам себе её сорвал. И прекрасно это понимал. Да и она хороша. Невинная овечка. Испытание устроила. Целочку свою берегла. С ней и осталась. Так что никто не в накладе.

– Ну, знаешь, я до свадьбы с Лёшкой тоже не спала. – Рита обижено выпятила сочную губу.

– Ты – другое дело, не сравнивай, ты в другом городе жила, у вас романтика и всё такое. – Лола подобрала с соседнего чемодана свёрнутый в рулон дивандек, тряхнула. – Тяжёлый, зараза. Помоги!

Всколыхнув волну оборок, Рита встала с чемодана и, подхватив с другой стороны края дивандека, накрыла им полуторный диванчик. Диван-книжка – единственная мебельная собственность четы Зорькиных служила для сна одновременно обеим парам. И Зорькиным и Петровым. Так уж получилось.

К месту службы, пригородный посёлок Виденицы, обе пары приехали с разницей в три дня. С жилплощадью в гарнизоне была напряжёнка. Зорькины приехали первыми. Им пообещали настоящее «своё» жильё в виде комнаты в старой коммуналке, но… через неделю. «А пока поживите в бараке. Временно. Как только комната освободится, сразу переедете», – заверил начальник жилищной службы Печкин.

Прибывшим в гарнизон позже Петровым свободного жилья не нашлось. На то, чтобы снять комнату у какой-нибудь поселковой старухи, не хватало денег. Но, как говорится, не имей сто рублей, а имей друга Зорькина. А Зорькин – он ведь последнюю рубаху снимет и другу протянет, даже если друг этот – так себе друг, а Лёха Петров не так себе друг. С Лёхой они одну тумбочку на двоих в казарме делили. Так неужели Ванька не разделит с Лёхой старый диван-книжку? Конечно, разделит.

– А давай к нам! – весело хлопнув Лёху по плечу, предложил Ванька. – Поживём недельку вместе, а там мы съедем, а вы останетесь.

Так и порешили.

Рита с Лолой сдружились сразу. Никаких между ними «непоняток» – делить-то нечего. Разве что неустроенность, да полуторный диван. Полтора – оно ведь на четыре не делится.

Выход нашла Лола.

– Приставим к дивану чемоданы и ляжем поперёк. Мы с Ритой посередине, мальчики по бокам.

Сказано – сделано. Только вот ноги у мужиков подлиннее будут, чемоданы они «под себя» отодвигают, а у девчат из-за этого коленки в промежуток между чемоданами и диваном проваливаются.

«Ни дать ни взять – кузнечики!» – Ваньке смешно. Девчатам не очень. Но терпят, таковы они тяготы жён офицеров.

Утром под лирический «Вечерний звон» будильника мужья отправлялись на службу, а жёны, отодвигая чемоданы, перекладывались на диван поудобнее, доспать в комфорте. Только доспать не получалось. Начиналась обычная барачная жизнь: стук-бряк, мат-перемат и другие звуки жизнедеятельности обитателей ещё двенадцати клетушек. Вот такое оно общежитие – кричат, дерутся, пьяный сосед гоняется за соседкой, что-то по пути бьют, сносят развешанные по стенам тазы и кастрюли, срывают с батарей половые тряпки, лупят ими друг друга, потом грязные и мокрые затихают на время, чтобы через полчаса как ни в чём не бывало вместе пить и закусывать чесночной колбасой. Запах чесночной колбасы настолько сильный, что пробивает собой все остальные ароматы. А их немало – это и испарения хозяйственного мыла из выворок с бельём, и тошнотворные миазмы со смесью едкого хлорного порошка из единственного на всех туалета, и гнилостные выдохи пищевых отходов из не вынесенных с вечера мусорных вёдер. Весь этот «букет» всасывается в замочную скважину комнаты, где Лола и Рита наводят порядок, сопровождая утренний моцион историями из своего не далёкого прошлого.

– Но всё равно. Ты же не могла рассчитывать на то, что он на тебе женится после этого.

– Почему? Как раз могла. И рассчитала. Я всю жизнь прожила в этом городе и знаю, что курсанты, все поголовно, женятся сразу по окончании учёбы, никто не хочет ехать к месту службы в одиночестве. Каждому нужна баба, которая будет делить с ним тяготы военной службы. Обустраивать быт и всё-такое. Как мы с тобой. На момент окончания училища все уже имеют невесту из местных.

– Прям все? – Рита перевернула чемодан, приспосабливая его под столик для завтрака.

– Почти. Только самые завалящие… Да нет. Девчонки ведь тоже не дуры. Каждая хочет стать женой офицера, это же престиж. Так что разбирают всех до единого. – Лола взяла с подоконника чашки и поставила на чемодан, который в дневное время превращался то в стол, то в табуретку.

– Удивительно всё это.

– Ничего удивительного. К кому ему идти было? Времени искать кого-то ещё уже не было.

– И что, он так просто забыл о ней?

– Забыл, не забыл, для меня это уже не важно. Я решила свою проблему. Я победила. Я его не в лотерею выиграла, я его добилась. И вот я здесь. – Свистнув резиновыми шлёпанцами, Лола прокрутилась на тонких ножках и, прихватив полы халата, присела. – Вуаля!

– Мда. Признаю – ты голова! Я бы до такого не додумалась. – Рита налила из кувшина воду в чашки. – А где кипятильник?

Спиральный завиток нашёлся в коробке.

Глава шестая

– Я не могу. Не могу! Куда ваш сын меня привёз? В какие условия? – взвизгивая и хлюпая носом, жаловалась свекрови в трубку Рита. – Мы живём в постоянном кошмаре. Невозможно выйти из комнаты, там вечно орущие дети и орущие на них родители, но самое ужасное то, в какой грязи, тесноте и вони мы находимся. Туалет… один на 50 человек. Это нормально? Туда просто невозможно попасть. Постоянная очередь. И лучше не попадать, иначе… – Рита захлюпала носом.

Лола посмотрела на посмеивающихся за окошком стойки телефонисток. Местные. Офицерские жёны. Сами прошли через такие бараки. Подслушивая чужой разговор и похихикивая, они смотрели на раскрасневшуюся от негодования Риту с немалой долей презрения.

– Хватит ржать, – грубо оборвала их Лола и пошла к кабинке.

– А ты как думала, милая? – услышала сквозь дверь несущийся из телефонной трубки глухой голос. – Хотела замуж за офицера – терпи. Крыша над головой есть и радуйся. И не смей жаловаться. Ты сама свой выбор сделала.

– Но… – начала Рита, тонкая рука опустилась на рычаг. – Ты чего? Я не договорила.

– Нечего позориться. – Лола сгребла в кулак Ритину кофту и вытащила её из кабинки. – На весь гарнизон хочешь мужа своего опозорить? – прошипела ей в воротник. – Пошли отсюда.

– Но я за 5 минут заплатила?