Проклятая статуя

Проклятая статуя
Елена Казакова

Издревле в нашем мире существуют верность и предательство, добро и зло, искренность и ложь, так и в королевстве Духчар, спасая себя, многие способны переложить свои грехи на плечи других, даже на родных и близких людей.

Радексна, старшая дочь графа Хардока, виновная в гибели трёх человек, пользуясь любовью сестры – Тимилии избежала наказания. Маг короля – Эфтиан Январи проклял невиновную девушку, превратив её в статую. Однако справедливость была им восстановлена спустя столетия и Тилия вновь обрела жизнь, друзей и любовь, пройдя через испытания золотом, магией и предательством.

Казакова Елена

Проклятая статуя

Укрывая землю волнами белого тумана, не пропускающего под кроны деревьев первые лучи Солнца, встающего из-за двенадцати холмов, долина Андии пробуждалась от благодатного сна. Просыпаясь, птицы оглашали её чудесными трелями, а стрекозы и бабочки, украшали пёстрыми ленточками зелёные поляны, пролетая над хрустальными водами рек и озёр королевства Духчар.

Спрятавшись среди яркой листвы зелёных великанов, озеро Присн часто служившее путникам прибежищем в ночи и посреди полуденной жары, оно и сегодня оберегало покой восьми человек. Семеро из них, остановившись на крутом берегу, спали в своих повозках, а восьмой, расположился под кроной красавицы ивы, опустившей ветви до самой воды.

С озера подступал ночной холод, но молодой человек, сидящий у давно погасшего костра, ничего не замечал. Карие глаза графа были устремлены к противоположному берегу, и Эмирейк Мирантон не видел раскрывающейся утренней красоты леса, искрящейся в бриллиантовых каплях росы.

В ушах графа до сих пор звучал нежный голос и смех Эмиль, сестры его друга – Фердина Песинга. Четвёртый сын Бергтака Мирантона встретил Эмиль неделю назад на балу в столице, где сероглазая девушка поразила Эмирейка своей красотой и грациозностью, а белокурый ореол густых волос, сделал её похожей на ангела, который часто смущаясь, опускал взор. При этом щёки девушки, над одной из которых притаилась маленькая коричневая родинка, заливались румянцем.

Внезапно осознав, что уже рассвело, Эмирейк, оседлав лошадь, вскочил на неё, торопясь покинуть берег озера Присн, ведь Фердин, пригласил его в родовое поместье. Завершив все свои дела в столице, Мирантон, постоянно думавший о Эмиль, отправился на юг. Преодолев расстояние, разделяющее столицу и замок друга за пять дней, он остановился ночью у озера, так как под облаками тумана дорога полностью скрылась из вида.

Выбравшись на просторы полей, Эмирейк сразу разглядел, купола башен за холмом, и сердце забилось чаще. Пришпорив лошадь, девятнадцатилетний граф Мирантон вскоре оказался перед замком, а так как он никогда не бывал в поместье, то Эмирейк с интересом рассматривал его. Две башни из светлосерого камня, выстроенные в виде арки, пропускали путников к мосту над рекой, проехав по которому, граф огляделся.

Посчитав башни, виднеющиеся над пятиметровой стеной, сложенной из крупных коричневых валунов, Эмирейк признал, что замок крупнее родовой колыбели Мирантон. Четыре овальные башни у массивных металлических ворот, служили ему стражниками, а герб, закреплённый на стене, указывал на грозных воителей, живущих в замке. На щите Песинг было изображено клыкастое чудовище, зажавшее в пасти меч. Фердин рассказал Эмирейку о легенде, которая передавалась от отцов к детям. Когда-то давно, его предок победил чудовище, что опустошало эти земли, а потом граф заставил грозного врага оберегать свой род.

Рассмотрев герб, Мирантон въехал в ворота и был буквально поражён, увидев широкую дорогу из мелкого золотистого песка, разделяющуюся на две и устремляющуюся вправо и влево. Каждую из них охранял каменный двухметровый страж-дикий лев, поднявший когтистую лапу и раскрывший пасть. Посмотрев вдаль, граф понял, что окружая, расположенный напротив ворот квадратной формы каменный фонтан, дороги сходятся перед двумя полукруглыми лестницами, ведущими к площадке и дверям замка. Нижний этаж выстроен из серого камня, а два верхних из белого. Мощные колонны, стоящие по четыре в ряд, поддерживают выступающий на несколько метров вперёд балкон с выходящими на него овальными дверями. Над балконами, второго этажа, возвышаются пять статуй ангелов с широко распахнутыми крыльями вокруг трёхметрового алькова. Эмирейку показалось, что внутри него виднеется ещё одна статуя, но он не успел её рассмотреть, так как позади раздался стук копыт, и графу пришлось проехать вперёд. Подойдя к нему, слуги проводили Эмирейка в замок, где уже собралось к завтраку семейство Песинг и их гости, приехавшие в поместье накануне.

Вновь увидев Эмиль, Мирантон не смог оторвать от неё восторженного взгляда. Красавица, скромно опустив взор, поприветствовала друга своего брата и прошла в парк, который располагался в южной части их поместья. Фердин сопровождал её, и Эмирейк, восхищаясь семнадцатилетней сестрой друга, приравнивал Эмиль к райскому созданию. Будучи выше Эмиль ростом почти на голову, наследник поместья родился на три года раньше и считался любимцем отца, пока на свет не появилась девочка. Хотя глаза у Фердина и были серыми, такими же, как у Эмиль, но черноволосый и чернобровый, он казался Эмирейку чёрным коршуном рядом с белой голубкой, ведь внешне они были совсем не похожи друг на друга.

Вечером в поместье, заехали два графа, живущих по соседству, а с ними в зал вошёл старший брат Эмирейка – Димирон и Эмиль, улыбаясь, танцевала с ним. Позже, по просьбе гостей, девушка пела, а Эмирейк, затаив дыхание, смотрел на Эмиль. Это заметила мать красавицы и, хотя она уже привыкла к тому, что её дочь удостаивается восхищённых взглядов мужчин, Вейтели не понравилось такое внимание молодого человека. Эмирейк, не имеющий, ни собственного поместья, ни других достоинств, являющийся лишь четвёртым сыном не герцога, а простого графа, не имеет права думать, что он может на руку её дочери претендовать. Эмиль должна блистать при дворе правителя, выйдя замуж за принца или уж, в крайнем случае, за герцога. Поделившись своими мыслями с мужем и получив его одобрение, она попросила Фердина указать Мирантону на ошибку, и убедить больше не посещать их и не искать встреч с Эмиль.

Эмирейку не спалось этой ночью, ведь чувства переполняли его сердце, и он не смог усидеть в комнате. Выйдя в парк, граф, пройдя до его центра, где пересекались четыре дорожки около фонтана, свернул и, оказавшись у стены, посмотрел на Луну, ярко сияющую на небе. Всюду видя образ возлюбленной, Мирантон, улыбнувшись, опустил взгляд к земле и увидел завитую плющом железную калитку. Заинтересовавшись, граф подошёл и отворил её. Посчитав, что за каменным забором продолжается парк, Эмирейк прошёл по тропинке, и удивился тому, что эта часть поместья была заброшена. Вокруг тёмными холмами высились заросли кустарников и деревьев, и граф хотел вернуться, но тут вдали заметил каменное строение.

Решив на него взглянуть, Мирантон, вскоре оказался рядом с квадратной часовней, напротив которой в лунных бликах, плескалось небольшое озеро. Заросшая плющом часовня, выложенная серыми прямоугольными плитами с остроконечной крышей и гербом рода Песинг, имеющая четыре колонны в центре и две ниши по бокам, перед которыми установили статую девушки, поразила графа.

Подойдя ближе, Эмирейк всмотрелся в правильные черты лица молодой красавицы, на плечи которой наброшена накидка. Голова украшена венком и немного повёрнута в сторону, а взгляд направлен на согнутую в локте левую руку. Пальцы её слегка сжаты, и в ладони скопилась вода от прошедшего недавно дождя, а на запястье надет ржавый браслет. Второй рукой девушка удерживает каменную накидку, и графу вдруг показалось, что она ненадолго остановилась и сейчас сойдёт со ступеней часовни.

Поклонившись статуе, Эмирейк захотел прочесть надпись, находящуюся над её головой, но не смог, так как большая часть букв была кем-то отколота. Посмотрев на левую от девушки нишу, Мирантон увидел каменную птицу, распахнувшую крылья, а переведя взгляд на правую – волка, положившего голову на передние лапы. Удивившись, что предки Фердина таких стражей у надгробия установили, Эмирейк рассказал статуе о своей любви. Описывая Эмиль, граф говорил только о её достоинствах, а потом, поблагодарив за то, что статуя его выслушала, сказал:

– Жаль, что боги не позволили вам, госпожа, увидеть Эмиль. Уверяю вас, если бы вы ожили, то сами убедились в том, что добрее и красивее, нет на земле девушки. Не сердитесь на меня, вы прекрасны, но Эмиль… ангел. Вы согласны со мной? Благодарю, и сожалею о том, что вас изваяли из камня. Я буду счастлив, если позволите стать вашим другом.

Эмирейку показалось, что голова у статуи слегка наклонилась, давая своё согласие и он, улыбнувшись, рассказал ей о своих родителях и братьях, и о том, что намерен просить руки Эмиль. Мирантон попросил статую умолить родителей девушки дать согласие на их союз и надеялся на её помощь.

На следующий день, когда часть гостей выехала из поместья, Эмирейк, решившись поговорить с девушкой, предложил Эмиль пройти с ним в парк. Сестра Фердина согласилась, но позвала с собой подруг, которым молодой граф рассказал о часовне. Захотев её рассмотреть, девушки уговорили Эмиль выйти в заброшенную часть парка.

Оказавшись на заросшей кустарником поляне, они медленно прошли до часовни и свернули к озеру, а Эмиль осталась около ступеней. Посчитав, что настал подходящий момент, Мирантон, опустившись на одно колено, сказал о своей любви, восторженно называя Эмиль единственной и любимой, той, ради которой он готов жить и умереть.

Девушка, нахмурившись, молча, выслушала друга своего брата, а потом подозвала подруг и с высокомерием и брезгливостью, поразившей Эмирейка, произнесла:

– Как посмел ты говорить мне о своей любви?! Разве я, дочь благородных родителей, давала повод думать, что когда-нибудь взгляну в твою сторону?! Да кто ты такой, что бы я тебя увидела?! Ни ума, ни красоты, ни положения при дворе. Ты нищее ничтожество, я презираю тебя!

Граф в мгновение ока был сброшен с небес на землю и раздавлен тем, что идеал и госпожа его души, жестока и надменна. Увидев, что Эмиль собирается уходить, он умолял её:

– Я люблю вас, не отвергайте меня.

– Что можешь ты мне предложить? – со смехом спросила красавица.

– Верность.

– Верность? Кому она нужна?

– Всё. Я ради вас готов на всё, моя госпожа! – вскричал граф.

– Да я предпочту стать нищей! И пусть моя красота превратится в прах и мужем станет дряхлый и злой старик, но я никогда не выберу тебя в мужья! – воскликнула Эмиль, отталкивая влюблённого, и продолжая высмеивать его перед подругами, ушла.

Встав на ноги, Мирантон, не видя ничего перед собой, сделал несколько шагов и, споткнувшись, упал на ступени часовни. Сжимая голову руками, он пытался понять, за что девушка могла возненавидеть его.

– За что? За что? За что? Она моя жизнь, моя любовь, – прошептал граф, поднимая глаза к небу.

Увидев печальное лицо статуи, сын Бергтака сказал:

– Вы так спокойны и чисты, госпожа, и вы верны этой часовне уже много лет. Вы свидетель моей искренности и любви. Если бы боги позволили вам ожить и подтвердить мои слова, Эмиль поверила бы мне! Скажите, чем мог я вызвать гнев Эмиль, чем оскорбил? Я лишь хотел положить к её ногам мою жизнь, честь, верность, стать опорой.

Посчитав себя виноватым в таком ответе девушки, Эмирейк произнёс:

– Я должен догнать Эмиль и убедить в том, что я не хотел её обидеть.

Вновь поднявшись, сын Бергтака побежал к замку, но за это время Эмиль уже успела рассказать родителям о признании Мирантона и отец девушки, не позволив Эмирейку подойти к дочери, приказал покинуть его поместье. Заступившись за друга, Фердин увёл Мирантона в парк и убедил уехать. Он обещал поговорить с отцом и сестрой и написать Эмирейку.

В тот же день ворота замка затворились за Мирантоном, но вернувшись следующей ночью, он прошёл мимо озера и часовни к калитке. Войдя в парк, Эмирейк увидел две фигуры, медленно бредущие по дорожке. Узнав своего друга и Эмиль, сын Бергтака подошёл, что бы вновь попросить о прощении, но тут услышал голос Фердина, упрекающего Эмиль за то, что она была так резка вчера.

– Он глуп и нищ! Я не намерена терпеть его присутствие! Пусть больше на глаза мне не попадается! – воскликнула жестокая красавица.

– А как же его брат? – задал вопрос наследник поместья.

– Я не против того, что бы ты пригласил Демирона к нам.

– Потому, что он первенец и состояние отца перейдёт к нему? – спросил Фердин.

– Что если и так?! Я не собираюсь из-за чувств, в которые не верю, жить в нищете, – ответила Эмиль.

– Эмирейк добр и щедр, он умён и благороден, и эти достоинства важнее сундуков с золотом. Ты, ведь совсем не знаешь того, кого берёшься судить. Его верность станет твоим сокровищем.

– Не для меня. Я буду богата, как королева, не говори мне больше о нём, – прервала его сестра.

Надежда на примирение исчезла, а на замену ей пришли отчаяние и боль, ставшие бескрайними и губительными. От того, что Мирантон выслушал, его сердце разорвалось на тысячи кусочков, ведь для той, кого он считал богиней, Эмирейк ничего не значит и никогда не будет желанным. Мирантон был выше ростом, чем Фердин, не имел физических изъянов, но, ни внешние качества, ни душевные, Эмиль не оценила.

Вернувшись в часовне, Эмирейк сказал, посмотрев на статую:

– Я недостоин смотреть на Эмиль, потому что беден, и лишь король может стать её мужем. Эмиль всё для меня, а я для неё ничего не значу. Как же мне теперь жить? Ей не нужна моя любовь. Что ж, я не стану настаивать и, веря в свою судьбу, в то, что она благосклонна ко мне, найду девушку, для которой стану тем, кого она будет любить больше жизни.