«Моя сербская любовь». Рассказы о любви и о войне

Человек с затаенной злобой сказал в насмешку:

– Камни…

– Да будет по слову твоему, – сказала Пречистая и прошла мимо.

И сбылось Ее слово. До сего дня, пишет русский паломник, на той полянке находится много мелких, как горошины, камешков. Тысячи богомольцев ежегодно собирают эти камешки, но число их не убывает. И нигде более на соседних полях таких каменных горошин нет.

Так Пресвятая Владычица обратила злобу неверующего в оружие против неверия, в оружие против самого себя.

Сеющий зло пожнет одни камни. Как бы горох, который сеется cо злом против каждого героического народа, защищающего себя, не оказался для завоевателей до скончания века каменным.

Матерь Божия и по сей день и час вразумляет нас и напоминает о тех плодах, которые посеяны каждым народом: кто со злом сеял, кто с добром.

Если народы сеяли камни, их поля никогда не дадут плода небесного. И сколько не собирай камней с поля, засеянного злом, никогда оно не станет горохом, не даст добрых плодов, а только зло то будет приумножаться и никогда не истощится.

Сколько лет прошло с последней балканской войны!

На тех землях, где ненавистники убивали сербов – без разбора и младых и старых, и стариков, и детей, и священнослужителей, и монашествующих – сербы своими невинными, мученическими смертями, по преданию о гороховом поле, «убивали» своих врагов.

Хочу подчеркнуть, в первую очередь, что я пишу об этих событиях, как об общечеловеческой трагедии, не умаляя и не преувеличивая страдания всех народов, всех матерей и всех детей! Войну развязывают не народы, а враги народов, враги человека, как творения Божия, – силы злобы, охотники за человеческими душами.

«Злодею всегда плохо, а зло несчастливо…» – говорил патриарх Павел, – но никогда злодей не признает себя виноватым, у него всегда виноваты другие. А христианин, даже ни в чем не повинный, всегда боится, что, пусть невольно, согрешил. Эта правда навеки соединяет все христианские народы. Как Россия, так и Сербия, никогда ни на кого не нападали, но защищались до последней капли крови, до героизма!

Храм св. вмч. Димитрия в Косовской Митровице (Косово и Метохия)

Я рассуждаю о войне и злодеяниях, опираясь на слова Сербского Патриарха Павла. В 1995 году, в Австрии, где он давал пресс-конференцию и честно отвечал на вопросы журналистов, его обвинили в том, что сербская Церковь призывает к войне. Вот его ответ:

«Обвиняют меня и Сербскую Церковь, что мы призываем к войне за великую Сербию. А я говорю – если бы великая Сербия должна и могла выжить только через злодейство, нет на то моего согласия, пусть не будет великой Сербии! Если бы так могла выжить хотя малая Сербия, и на это не соглашусь! Пусть не будет и малой Сербии, мы искупим ее! Но ценой злодейства – нет, никогда! Пусть нас не будет, но и в этом исчезновении останемся людьми Христа. По-другому мы не согласны жить ни за что. Разумеется, в этом суть: ведь мы знаем, что предки наши столько лет и веков были в неволе, но выстояли в правде, и всех нас сохранил Господь, который на стороне добра. Если нужно погибнуть, то лучше быть мертвым человеком, чем живой нелюдью!» Как вторят эти слова житию и подвигам сербского князя Лазаря!

Старое интервью

Война, которая, в конечном итоге, вылилась в войну против сербского народа, началась в 1991 году в Словении. Военный конфликт длился десять дней, в результате эта республика первой вышла из состава Югославии.

А 25 июня 1991 года о независимости объявила республика Хорватия. Но война здесь продлилась до 1995 г.

Во время боевых действий в Хорватии на территории этой республики был объявлен сбор в так называемую сборную Народную Гвардию хорватского войска, в которой служили хорваты-католики и наемные мусульманские солдаты-добровольцы. А когда военные действия из Хорватии перекинулись в Боснию, то эта Гвардия воевала уже против Сербского войска. Мусульмане и католики, входившие в состав хорватского войска, служили ранее в Народной Югословенской Армии наравне с сербами и сбежали из нее после развала СФРЮ (Социалистическая Федеративная Республика Югославия) в начале 90-х и после начала боевых действий в Хорватии. Оставшийся же состав Народной Югословенской армии был переформирован в Войско Сербское.

Как и у всякой державы, у Югославии было свое войско, свой Устав. В состав бывшей югославской армии входили и католики, и мусульмане, и сербы, и все они вместе были призваны защищать одну страну – Федеративную Республику Югославии. Но когда началась война в Хорватии, а затем в Боснии и Герцеговине, то каждый солдат захотел защищать свою республику.

Мусульмане, признанные Югославией как нация в 1974 году, хотели с помощью Запада любым путем войти в состав Югославии своей, отдельной республикой, и получить независимый статус. Хорваты защищали Хорватию. Сербы стояли за сербские земли. Так, в начале 90-х начался распад Югославии и единого югословенского войска, призванного защищать границы объединенных республик от нападения внешнего врага.

Но самый страшный удар был нанесен по Югославии, когда в ней, по принципу «разделяй и властвуй», была искусственно развязана гражданская война. Только разъединив территории и народы Югославии по религиозному признаку, изменив насильственно ее границы, разрушив ее национальную армию и опорочив лидеров народного правительства, можно было установить тотальный контроль над каждой республикой бывшей Югославии – над ее экономическим и военным потенциалом, над вероисповеданием и над волей самого народа.

Это и есть часть плана так называемого «нового переустройства мира», о котором так «заботится» военный блок НАТО. Они расчленили Югославию ценой демонизации отважного народа, сербов, исповедующих Православие, и сегодня то же самое происходит с Россией и с русскими.

Распад Народной Армии Югославии повлек за собой формирование в каждой бывшей федеративной республике своей армии по национальному и религиозному признакам. Так, в Боснии, когда из Народной Армии ушли хорваты и мусульмане, в составе югословенской армии остались в основном христиане, сербы по национальности. Сначала боевые действия в республиках разворачивались по принципу: «войско одной республики против войска другой», но затем все перешло в гражданскую войну – в войну одного народа против другого, в войну одной религии против другой.

Свои познания о том, как и почему началась война в Югославии я черпала из общения с сербами, приезжавшими в Илизаровский центр залечивать свои боевые раны. У одного из них, боснийского серба Драгана Гаича, я взяла в 1999-м году интервью для православного журнала «Звонница». Переводчиком был Ратко. Вот что рассказал мне Драган о начале войны в Боснии и Герцеговине:

«В 1992 году, когда еще действовала Югословенская Народная Армия, на нее было совершено нападение мусульман-экстремистов. Это произошло в городах Сараево и Тузла в Боснии. Так к военному конфликту сербов с хорватами присоединились мусульманские экстремисты, и началась война между мусульманами и сербами за территории и линии связи. Народы откровенно стравливали по религиозному и национальному признакам.

В эту войну было втянуто и гражданское население, потому что каждый хотел защитить свой дом, свою землю, ведь каждый народ исторически претендует на те земли, где жили его предки.

Много провокаций в сербских войсках было со стороны католиков-хорватов, которых давно прозвали в народе усташами. Мужская часть хорватского населения в Боснии в самом начале войны по ночам копала траншеи и перевозила оружие, вызывая и провоцируя национальные войска Боснии на ответные действия.

Можно сказать, что начало войны в Боснии развернулось как война хорватского войска против народного войска Югославии, а затем все перешло в войну народа против народа, в которой участвовало и население».

Далее все записано со слов сербского воина Драгана, участника событий.

Освободительные бои против хорватского войска за сербские города и села на боснийской земле сопровождались искусно спланированными провокациями со стороны наемников, прибывших из западных стран и стран средней Азии и воевавших на стороне хорватов. Эти вояки привлекали к своим операциям малых детей и престарелых женщин, не гнушаясь ничем.

В одном из сербских городов, который заняло хорватское войско, после того как этот город освободила сербская бригада, остались снайперы-наемники, которые тщательно замаскировались, так что их никто не мог определить. Они убивали сербских солдат, освободивших город, убивали мирное население, преимущественно православных сербов, но снайперов никто не мог обнаружить. И только тогда, когда заметили, что в один из пустовавших домов, где стояли гробы, постоянно ходит какая-то странная бабушка, католичка по вероисповеданию, стали следить за ней и сначала увидели, что она носит в этот дом пищу, а затем обнаружили в тех самых гробах хорватских снайперов, которых и кормила бабушка.

Были и такие случаи, когда в доме у женщин, чьи мужья воевали на стороне хорватов, обнаруживали целые радиопередающие устройства и так называемые маячки, с помощью которых они наводили оружие на различные объекты, в том числе и на мирные, социально значимые – узлы связи, школы, больницы, православные монастыри и храмы. Это, конечно, непростительно для мужчин, когда они втягивают в войну своих женщин – матерей, сестер, жен и дочерей.

Но это лицо гражданской войны, и здесь работает принцип: «Надо выжить… А для этого лучше убить…».

И не просто убить, а «раздавить гадину и ее гаденышей». Так думали все на Балканах – и по ту, и по другую сторону. Просто одни убивали с выстрела, другие – жгли в печах, скармливали зверью в зоопарках, разрывали тракторами, резали головы своим жертвам с особой жестокостью тупыми ножами и забивали людей молотками…

И далее Драган рассказывал:

– В сербском городе Купрес в начале войны с хорватами произошла страшная трагедия. Купрес – это небольшой городок с населением в десять-двенадцать тысяч человек. Так вот, в одну ночь в этом городе было убито около пятидесяти человек из первых лиц города, все они – православные христиане, сербы. Списки составляли заранее. В эту же ночь в Купресе были захвачены все стратегически важные объекты. Остальному же христианскому населению было сказано, чтобы оно просто оставило город… И люди вынуждены были уйти, иначе их просто бы вырезали вместе с детьми и стариками, чтобы занять их дома и земли.

Да, сербы, конечно, поняли все. Но даже и в этом случае людей пытались обмануть. Им говорили, со стороны экстремистов-мусульман, что они будут защищать сербское население от хорватов, однако к этому времени экстремисты с помощью западных кураторов организовали уже и хорошо вооружили свою армию. И со стороны хорватского войска сербам тоже говорили, что их, сербов, будет защищать хорватское войско. Но сербский народ не поверил ни тем, ни другим.

И Драган продолжил рассказывать о том, чему он был свидетелем сам лично:

– В одном из сербских городов уже приготовлены были хирургические инструменты и оборудование для изъятия органов у сербского населения, были приготовлены и контейнеры для их транспортировки. Об этом рассказал мне один врач-мусульманин, сосед, который должен был принять в этой варварской акции самое непосредственное участие. Вот такая была война с сербами – война за их органы.

Мы вели разговор в палате Илизаровского центра ортопедии и травматологии, где лечились сербы. Здесь же находился на реабилитации и Ратко. И он не выдержал накала разговора и вставил свою фразу.

– А как объяснить такое зверство… – голос его дрожал, – когда на глазах у нас подвесили пленного серба, как свинью, на крючки, на которых коптят свинские туши, цепляя их за лодыжки.

Разговор ненадолго прервался. Мы долго молчали, каждый думал свою думу. Солдаты – о том, что пережили в те страшные годы. Я – о том, предстоят ли такие же испытания нашей стране.

А гражданская война в Малой России уже стояла на пороге, и «грифы» с Балкан давно ждали новых костей, только уже донбасских героев.

– Какая это по-твоему была война и как разворачивались боевые действия? – Я уже не просто поддерживала разговор с югославским солдатом, а перешла по старой журналистской привычке на интервью.

– Самое главное на этой войне было выбрать правильную стратегию и занять стратегически важные объекты, чтобы держать все под контролем. В Боснии сербское войско удерживало шестьдесят шесть постов. С одной такой точки (например, в горах) можно было контролировать два-три города, и основные бои шли, конечно, за эти точки. А в 1995-м году в войну открыто вмешался Запад, то есть НАТО, и это уже была настоящая и жестокая война против сербского населения.

– Я знаю, что в Хорватии, где стояла сербская республика «Српска краjна» (сербск. яз.), в которой жило в основном сербское население, было очень много православных церквей, – допытывалась я.

– В 1995-м году все христианское население – семьдесят тысяч человек – было вынуждено уйти из этого края. А все православные храмы были разрушены. Их просто взорвали с помощью специальных взрывных устройств и гранат. Заранее вывезли всю церковную утварь, иконы и… взорвали. Все церкви до единой.

Сложный диалог ненадолго прервался.

Стук в больничную палату.