Сказки вечного папоротника

Сказки вечного папоротника
Елена Владимировна Кладова

Вечный вопрос: что такое женское счастье и есть ли оно вообще? Почему-то красавица Катерина, которой судьба дала и внешность, и ум, и возможности, чувствует себя несчастной, страдает и завидует. Ведь подруга, у которой ничего этого и в помине нет, скромница Галинка, любит и любима, и по-настоящему счастлива с мужчиной, о котором мечтает героиня. И только научившись понимать, что нужно видеть не только глазами, но и сердцем, и душой, Катя обнаруживает, что вот оно, счастье, совсем рядом, большое, настоящее, своё.

Читатели со стажем и те, кто только вступает во взрослую жизнь, оценят изысканный стиль и природную наблюдательность автора.

Елена Владимировна Кладова

Сказки вечного папоротника

© Кладова Е.В., 2020

© Издательство ИТРК, издание и оформление, 2020

Глава первая, рассветная

Катюша открыла глаза, улыбнулась, потянулась со вкусом, зевнула, ещё раз потянулась, как проснувшаяся кошечка. От её движений зашуршало сено, одеяло сползло с открытых плеч. Она у бабушки! На каникулах!! Ура, ура, ура!!! Летняя сессия сдана, впереди практика и последний курс, а сейчас – каникулы! Катя заканчивала экономический, но мало думала пока об экономике и политике, легко и беззаботно проживая свою юность.

Было совсем ещё рано, хотя лучики солнца уже просачивались сквозь щели в потолке. Катю потревожил воинственный бабулин петух, командным кличем созывающий свой гарем на прогулку. Бабушка испытывала пристрастие к сериалам, регулярно поставляемым нашему телевидению трудолюбивыми мастерами кинопроизводства из Мексики, Бразилии и прочей Южной Америки. Посему петух именовался Эдмундо, хотя нередко его кликали русским вариантом этого имени (нетрудно догадаться, каким, но привести здесь нельзя – неприлично). Эдмундовы супруги звались соответственно: были в семье Луиза, Кармен, Марианна и ещё какие-то донны. В будке проживал лохматый Мигель, вместо Барсика и Мурки имелись Марио и Лаура. Катя над бабушкиными слабостями похихикивала потихоньку, и запомнить всех экзотических имён не могла – сериалов она не смотрела.

Деловитый Эдмундо увёл своих жён, снова всё смолкло. Катюша потянула на себя уютное лоскутное тёплое одеяло, намереваясь поспать ещё. Под рукой скользнул шёлковый квадратик. Катя присмотрелась, словно впервые увидела эти лоскутки, хотя спала под верным пёстрым одеялом столько раз. В бабушкином доме эти одеяла жили постоянно. На смену устаревшим приходили новые, такие же пёстрые, яркие. Раньше их сшивала прабабушка Матрёна, бережно собирая в сундучок остатки от шитья, красивые лоскутики отслуживших платьев, кофточек, платочков. В детстве Катя не раз залезала в этот заветный сундучок, таскала тряпочки на обновки своим куклам. А теперь одеяла обновляла бабушка, долгими зимними вечерами сшивая разноцветные квадратики и ромбики. И половички из лоскутиков устилали пол, и одеяла радовали глаз, придавая старому дому вид нарядный и даже слегка кокетливый. Рисунок никогда не повторялся, расцветка отличалась разнообразием, бабушка в этом деле была настоящим художником. В доме, где жили в основном представительницы женского пола, недостатка в материале для творчества быть не могло. Катюша продолжала внимательно разглядывать лоскутки. Скользкий атласный кусочек – это же её самое первое нарядное платье! Лет пять было Кате, когда мама где-то раздобыла шикарный наряд из бирюзового атласа с пышным кружевным воротником, юбкой с оборками, рукавами фонариком. Все восхищались, называли Катеньку кто принцессой, кто феей, кто ангелочком, и это было так приятно – внимание и восхищение окружающих!

Попался лоскуток в ярких горохах – мамин любимый сарафан. А вот тёмно-зелёный сатин, память о юбке прабабушки Матрёны. Ну-ка, ну-ка, а это чьё? Что-то не припоминается нежно-сиреневая, в тонких бежевых веточках, одежда. Катюша взялась фантазировать. Может, в этом платье бабушка щеголяла в девках и бегала к реке на свидания? Или мама Надя привлекала пылкие взоры какого-нибудь юноши? А может, тётушка Лида танцевала в клубе свои первые танцы? Надо будет порасспросить бабулю, уж больно интересна пёстро-лоскутная летопись.

Катя усмехнулась: вон куда увела её безудержная фантазия, каждому лоскуточку – свою историю, и непременно романтическую. Но ведь эти лоскутки в самом деле что-то знают и помнят, только не могут рассказать. Жаль, что традиция не сохраняется, и молодое поколение семьи Романцевых лоскутков не собирает и одеял не шьёт. Катюша, например, и фартук смастерить не сможет: ни умения, ни терпения ей явно не хватит. Вон как они подобраны, эти лоскутики, произведение искусства, а не одеяло!

Снова кусочек в горошек, на белом фоне синие, жёлтые, красные кружочки. Память нарисовала такое же лето, только более десятка лет назад. Любопытная девочка Катенька подглядела, как мама, одетая именно в этот гороховый сарафан, и молодой весёлый загорелый папа целовались в густых кустах орешника за бабушкиным огородом. Яркие горохи среди нежно-зелёной листвы, ласковый шёпот и заливистый смех – как красиво и трогательно это было! Но юная девица зафыркала возмущённо сердитой кошкой: «Как не стыдно в таком возрасте! Днём! В кустах!!!»

Да уж, разгневалась она тогда здо?рово. Тридцатилетние родители казались ей действительно пожилыми. Как всё изменилось с тех пор! Мама, которой слегка за сорок, оказывается, совсем молодая. А папы нет. Что-то у них с мамой разладилось, отец ушёл из семьи, едва дочь закончила школу, и уехал к себе на родину, аж за Урал. Только нежные послания и денежные переводы сообщали Кате, что папа её помнит и любит.

Машинально продолжая поглаживать одеяло, Катюша невесело подумала, что в их семье вообще как-то не приживаются мужчины. Сейчас и вовсе ни одного нет. Бабушка, её дочери Надежда и Лидия, она сама, Катя, и дочки тёти Лиды – семья-то большая, да нет мужика. А были.

Деда Катя совсем не помнила, он скончался почти сразу после её рождения, но имя Катюша – это выбор дедушки, так звали его маму, и первая внучка стала Екатериной.

Муж тёти Лиды, здоровый, полный сил мужчина, которого обожали все женщины в семье, глупо и нелепо погиб три года назад, оставив маленьких дочек и жену, которая до сих пор не пришла в себя после этого удара.

Катин папа далеко-далеко, и не бывает в этом доме, и вряд ли теперь появится, хотя бы на время. И у Катюши нет никого, с кем она хотела бы разделить жизнь, вернее, соединить свою жизнь с чужой. Катя запуталась: как же вернее – соединить жизнь, разделить жизнь, связать судьбу? Как всё это говорится и делается?

Стало от этих мыслей немножко грустно, хотя вечером, выходя из автобуса, добираясь до бабушкиного дома, Катя была полна радостных надежд, предвкушая летний отдых, ликовала, что проведёт каникулы здесь, в старом доме, с родной и любимой бабулей Анной Степановной. Решив на время расстаться с привычно-городской жизнью, Катя и ночевать устроилась на сеновале, хотя места для ночлега в доме было предостаточно. Дед, Иван Николаевич Романцев, был прирождённым архитектором. Вместо привычной деревенской избы с парой комнат да кухней он сумел построить настоящий терем. Вначале-то был обыкновенный сруб из могучих брёвен и русская печь. Потом добавилась тёплая горница, две просторные веранды: у парадного входа и со стороны кухни, с выходом в сад. На чердаке, обычно заваленном всяким нужным и ненужным хламом, дед соорудил уютную, всю в деревянном кружеве, мансарду.

Иван Николаевич мечтал стать родоначальником большой семьи, Анна Степановна тоже, но Господь даровал им только двух дочерей. Конечно, когда появились зятья и внучки, все комнаты оказывались заняты. Лида с Сергеем занимали парадную веранду, светлую, просторную комнату с резной кроватью под пологом. Катина мама любила тепло, она предпочитала тёплую горницу с отдельной печкой, и даже летом притаскивала охапку дров и топила эту печку. Катюшина комната примыкала к бабушкиной спальне. Эта комнатка походила на кабинет. Стеллажи с книгами, письменный стол, этажерка и необыкновенный старинный диванчик с полочками и откидными валиками. Мансарду на чердаке облюбовали Катины сестрёнки Инна и Нина. Как только они подросли и освоили лестницу, то заняли мансарду. Шустрым девчонкам не лень было лазить вверх-вниз. Дом тогда вечно шумел и гудел. Куда всё делось? Приезжают нечасто, поврозь, ненадолго.

Катюша вздохнула, протяжно и печально. Но под одеялом было так тепло и уютно, так славно пахло и шуршало сено, рядом не было никакого вредного и противного будильника (злее врага, чем этот мерзкий визгливый будильник, у Кати не было). Грусть удалилась, зато на мягких лапах приблизился сон, принялся ласково обволакивать, обещая приятную возможность наконец-то отоспаться. Катюша столько об этом мечтала, изо дня в день поднимаясь под вопли будильника на занятия! Засыпая, она ещё успела подумать, что эти каникулы, последние в её жизни каникулы, должны стать самыми необыкновенными и незабываемыми.

Глава вторая, ознакомительная

Утренний сон, да на свежем воздухе, в деревенской тишине, был необыкновенно сладок, и Катя проспала довольно долго, а, проснувшись, всё ещё медлила вставать и покидать своё волшебное ложе. Но тут её ухо уловило негромкий разговор. Ровный, спокойный голос Анны Степановны и звонкий, переливчатый голосок Галинки, бабушкиной соседки и любимой Катиной подружки:

– Тёть Нюр, Катюша приехала?

– Прибыла, прибыла. Вчера с последним автобусом явилась.

– Здо?рово! А она что, спит ещё?

– Да спит, поди. С вечера забралась на сеновал, говорит, ностальгия одолела, про урбанизацию с цивилизацией хочет напрочь забыть. Так вот до сей поры и не слезала, полсуток проспала. Так что лезь, буди, и давайте завтракать. Я сейчас из печи пышки выну и самовар взбодрю.

Бабушка пошла в дом, а топоток Галинкиных ножек приблизился к сеновалу, скрипнула, распахиваясь, дверь – и вот она, Галка, смеясь, шлёпнулась рядом, прижалась прохладной щекой к Катиной щеке:

– Ты приехала! Как же я рада тебя видеть!

– Здравствуй, подружка дорогая! Я тоже соскучилась. Но теперь всё лето мы будем вместе. Как ты тут?

– За-ме-ча-тель-но!!! Мне столько нужно тебе рассказать! Моя жизнь скоро изменится.

Катя внимательно посмотрела на подругу. Они дружили чуть не с самого рождения. Дома стояли рядом, девочки во время Катюшиных приездов не расставались ни на минуту, у них были общие игрушки, одни на двоих качели, сооружённые Галкиным отцом, один домик для игр, построенный Катиным дедом. Зачастую подружки и ночевали в одном доме, и обедали, и ужинали друг у друга. Став постарше, Катя меньше времени проводила у бабушки, лишь на каникулах и изредка в праздники, но связь с Галинкой была такой прочной, что расстояние нисколько не мешало им дружить по-настоящему.

В периоды расставаний они писали пространные письма: Галка – простые: о природе, о соседях, о прочитанных книгах и просмотренных фильмах; Катюша живописала дискотеки, отношения с мальчиками, новые одёжки. Да мало ли о чем могли писать девчонки!

Даже такие совсем разные. Городская Катя из небедной семьи выглядела утончённой и изысканной, мама всегда одевала её ярко и модно, учила укладывать белокурые локоны в хитрые причёски. И косметикой не только не запрещала пользоваться, а учила правильно применять, чтобы подчеркнуть и так щедро отмеренную природой красоту. И характер у неё был соответствующий. Быть лидером, хозяйкой любого положения, привлекать внимание – только так. С детства Катя не признавала поражений, привыкла добиваться своего любыми средствами.

А простая, бесхитростная, доверчивая Галинка, чёрненькая, скуластенькая, с круглым неброским личиком, небольшого росточка, с неидеальной, чуть тяжеловатой фигуркой казалась на фоне своей шикарной подруги совсем незаметной. Да она и не старалась, чтобы её заметили. Не было в ней никакого тщеславия, желания выделиться. Стройной светловолосой Кате цыганистая Галинка никогда не завидовала, успехам подруги в отношениях с парнями только радовалась, улыбалась ласково: «Ну кого же любить, если не Катюшку!» И Катя очень ценила, что подружка ей не соперница.

В детстве по именам и внешности их звали Котёнок и Галчонок. Со временем Котёнок превратился в роскошную грациозную кошку, а Галинка так и осталась невидным галчонком. И в то же время была в ней какая-то неуловимая прелесть: в добрых глазах, в ласковой улыбке, во всей этой мягкости и этом дружелюбии.

А судьба этой тихой девочке досталась нелёгкая. Закончив медучилище, Галка хотела поступать в институт, но слегла совсем её мама, давно болевшая, рано постаревшая деревенская женщина. Отец сломался, запил, и пришлось Гале, отказавшись от мечты, взвалить на себя заботу об умирающей матери, слабом отце, о доме и огороде. В восемнадцать лет осталась она совсем одна. Умерла от рака мама, отец ушёл следом за женой, которую любил так, что не смог справиться с потерей. Они всегда были вместе и ушли вместе, оставив дочь одну-одинёшеньку, даже дальних родственников у них не оказалось.

Щедро отмеренные судьбой испытания не озлобили и не омрачили Галкиной души, она осталась светлой и лёгкой. Катя очень ценила человеческое тепло, исходившее от Галинки, дорожила этой дружбой. Катюша вообще с девчонками не дружила, относилась к ним несколько свысока, сознавая своё превосходство, а с Галкой отношения были такими постоянными и тёплыми, что иная дружба была и не нужна. Галку она просто любила и очень уважала. Думая порой, как бы она, Катя, повела себя на Галинкином месте, была уверена, что просто пропала бы, а подруга ничего, живёт себе и всему радуется.

Работает сельской медсестрой с крошечной зарплатой и огромной нагрузкой, вся медслужба в одном лице. Выслушивает бесконечные жалобы одиноких стариков, ходит по разбитым дорогам в дальние деревушки, прихватывая кому хлеб, кому почту, в любое время, в любую погоду. И всегда ровна и приветлива, всегда улыбается и шутит.

Катюша не понимала, как можно жить в глуши, ей казалось, что подруга хоронит себя заживо, только в городе можно найти и себя, и свою судьбу. Галка посмеивалась в ответ: «Судьба и за печкой сыщет!», объясняла, что не может покинуть могилы близких людей, оставить нуждающихся в ней стариков, порой брошенных собственными детьми. И домик без неё пропадет, он цел, пока в нём живёт Галинка. Склонной думать в первую очередь о себе, Катюше казалось, по меньшей мере, странным, что эта молоденькая девушка взяла на себя огромную ответственность за всех и стала всем необходимой и нужной. Катя же пока думала только о себе, о своём счастье, о своих маленьких и немаленьких потребностях и радостях. Она привозила подруге глянцевые журналы, косметику, обижалась слегка, не замечая у Галки интереса ко всему этому, понимая, что всякие женские хитрости и штучки её не привлекают, удивлялась, не видя женщину со всеми присущими этому полу слабостями, зато видела надёжного друга.

А сейчас вдруг бросились в глаза какая-то необычность в облике подруги, какое-то новое выражение на лице. Они одновременно затараторили:

– Ой, ты ещё красивее стала, уж кажется, больше некуда! А пеньюарчик-то какой, как раз для сеновала.

– А с тобой-то что? Глазки горят, щёчки блестят! Необычная, непривычная вся.

Галка действительно сияла. В чёрных глазах сверкали золотые искорки, смуглые щёки алели ярким румянцем, некрупные зубки сияли в постоянной улыбке.

– Так-так! – Катя лукаво погрозила пальчиком. – Что-то я сейчас узнаю из личного дела Галины Васильевны, ну очень-очень личного дела. Угадала?

– Угадала! – Галя порозовела до самых волос. Почему-то смуглая Галинка краснела по любому поводу, а белокожая Катя – никогда. – Я выхожу замуж! Как ни пряталась за печку, судьба меня разыскала.

Глава третья, ошеломительная

От такого сообщения Катя утратила дар речи и пришла в некоторое стрессовое состояние. Насколько ей помнилось, женихов в деревне особых не водилось, летние отдыхающие склонны были лишь к коротким связям, и Галкина личная жизнь никак с имеющимися объектами не вязалась. Неужели от безысходности подруга собралась замуж за какого-нибудь чумазого аборигена, весь культурный уровень которого умещается в стакане паршивой самогонки? Ведь по деревенским меркам девушка за двадцать – уже кандидатка в старые девы, с замужеством запаздывать нельзя, того гляди доброхоты изъяны найдут. Но Галка искрилась и сияла, на безысходную с изъянами не походила, и всё же вопрос Катин прозвучал почти испуганно:

– И кто же наш избранник? В каком здешнем болоте вырос сей принц?