Клыки и розы в Академии Судьбы

Ладно, к троллям. Эрик был виноват не меньше прочих: это его не оказалось рядом, когда сестре понадобилась помощь. А она не могла о ней даже попросить, связанная печатью тишины.

Забившись в свою личную тьму и сбежав в горы, он оборвал с семьей все контакты. Если бы находился рядом, наверняка бы почувствовал дух Блэра, застрявший в тогдашнем приятеле сестры! Эрик слишком хорошо знал Августуса, чтобы не приметить удушающий аромат его высшей капли.

Будь брат рядом, Эвер* не пришлось бы испытать всю ту боль и унижения, в которые ее окунуло магическое сообщество. Но раз он зол на себя, то имеет полное право злиться на остальных.

– Эрик…

– И я не помню, чтобы просил кров. Если бы не твое с Аароном кудахтанье, я бы и сейчас жил там, где раньше!

Там хотя бы было спокойно. С возвращением Валенвайда в город со дна поднялось слишком много мути.

– В берлоге в горах? Напомни, ты ее с кем делил? – вскрикнула Эвер, громко притопнув ногой. – С троллем?

– Идеальная компания, – прошипел, наклоняясь к вздернутому белокожему носу.

Диета ей явно не идет на пользу. Дед давно перешел на выброженный виноградный сок и стейки слабой прожарки, но молодой девушке нужно питаться нормально. Ей и сотни еще нет!

– Фрид говорит, что тебе пора вылезать из кокона. Ты слишком… нелюдим.

– Это… не от большой любви к людям, Эвер, – убежденно покивал Эрик, ощущая, как ком тошноты подкатывает к горлу.

Привычка сестры цитировать мужа-зануду отдавалась в челюсти зубной болью.

– Среди них попадаются и неплохие…

– Богиня, я надеюсь, на вкус? – голодно зыркнул он на глупышку, по неопытности вляпавшуюся в брачные цепи.

Того и гляди, они с Кесслером решат род продолжить, наплодив новых полукровок. Которым потом в этом дрянном мире – с увядающей магией и неадекватными законотворцами – еще как-то выживать.

Эрик резко развернулся, решив, что идиотских бесед с него на сегодня достаточно. Поднялся по лестнице, притормозил на втором пролете, с непримиримой, лютой неприязнью оглядев шеренгу хрупких девушек. Они уже забрались на нужный этаж и теперь переводили дух в обнимку с чемоданами. Взмокшие и растерянные.

Куклы. Пустые игрушки для прыщавых лордов, заимевших высокое самомнение от льстивого кудахтанья богатых папочек и мамочек…

Вышколенные, безмозглые, не умеющие давать отпор. Кого-то из них сломают в первую же брачную ночь, с кем-то поиграют подольше. Чему их учить? Зачем? Это расходный материал для укрепления связей между первокровными родами.

Чего Эрик не понимал, так это почему Карповский рискует всем, чтобы спасти дюжину куриц, которые вскоре и так пойдут в ощип?

Найдя в стае ту самую, что выпячивала на него дрожащую губу и бледной сероглазой тенью отражалась в зеркальной глади, Эрик угрожающе оскалился. С красноречивым аппетитом провел языком по заостренным клыкам. Видит Судьба, сегодня он в отличной форме.

Карповский хотел чудовище? Прекрасно. Ректор получит своего монстра.

__________

* История Эвер Валенвайд подробнее описана в трилогии «Чудовищный секрет Авроры». (прим. автора)

***

Вероника Честер

Нас с малышками разделили: их оставили на первом этаже, а старшим девушкам выделили две спальни на втором. Зеленоглазая леди, руководившая размещением, сказала, что и сама не знает, надолго ли мы здесь. Она собрала табели успеваемости, показала дамскую душевую, объяснила, как найти трапезный зал… И ушла, помахивая в воздухе гривой темных волос.

Монис первой застолбила кровать у окна, Ландра с вымученным стоном рухнула на ту, что ближе к двери. Мы с Олив заняли две койки посередине.

– Он скалился на тебя, – осторожно подметила Олли, решив, видно, что я недостаточно сильно дрожу и нуждаюсь в напоминании.

– Я заметила, – пробубнила ровно, ловя в кулак выпрыгивающее сердце. Куда оно вечно норовит убежать?

Теперь-то я точно знала, чья клыкастая физиономия сменит на посту мои фирменные кошмары. Тут даже никакой «бурной фантазии» не нужно. За три встречи я хищное лицо магистра Валенвайда в мельчайших деталях запомнила. А если вдруг забуду – у Олив при себе есть номер «Трибьюн».

– Это из-за юбки… Точно из-за нее… Зачем надела бордовую? – отрешенно глядя в потолок, протянула Ландра.

– Синяя не успела высохнуть, – я поморщилась в зеркальную дверцу шкафа.

Ничего притягательного в моем образе не было: обычный серый блейзер с эмблемой «Эншантели», белая блузка, темно-красная юбка до щиколоток и сбившийся от бега тонкий бордовый шейный платок. К тому же, измотанная телепортами и покорением мраморной лестницы, я была запредельно бледной. Местами даже зеленоватой.

По мне так бледность – она бледность и есть, не знаю, что в ней аристократического. Мы с ней давно в приятельницах. Каждое утро под глаза ложатся тени, кожа приобретает сероватый оттенок. За последние полгода я истончилась, как крыло стрекозы. Просвечивать стала! В массе раскрасневшихся учениц вампир меня вообще не должен был приметить.

– Хищников привлекают не цвета, а слабость, – пояснила Монис, намекая, что все мы будем легкой добычей для местных монстров. Каких, по заверениям Осворта, в академии хватает.

Выбрав себе секцию в шкафу, я принялась распаковывать чемодан. Разгладила жезлом мятые платья, развесила на невидимые «плечики». На тумбочку кинула учебник мадам Туше, рядом выставила крошечный кристаллический росток в защитном стеклянном шаре. Зачет по «Извлечению сущностей» все равно сдавать, а прошлый цветок я разбила. Придется тратить энергию и выращивать новый.

«Как радовать супруга. Вот все, о чем пристойно думать молодой жене», – вспомнилась недавняя лекция мадемуазель Филли. Сама она, кстати, была не замужем.

Радовать… Интересно, у моего жениха много фамильного серебра? Мне точно пригодятся все двадцать три способа очистки? Или хватит парочки самых убойных, от которых исчезнет не только грязь, но и добрая половина столовых приборов?

– Правда думаешь, что мы скоро вернемся в «Эншантель», Веро? – хмыкнула Монис, распуская лисий хвост и косясь на мою захламленную тумбочку. – Забудь ты уже про извлечение. И про серебро. Тут нас ждут другие… испытания.

Одно «испытание» как раз полчаса назад скалило на меня клыки…

Взгляд зацепился за газету, валявшуюся на кровати Олив, и я бегло пробежалась по первым абзацам. Свои кошмары надо знать в лицо.

Заголовок статьи намекал на постыдные тайны прошлого, которые вампир успел позабыть. Дальше упоминалось, что скандальный полукровка с кровавым аппетитом получил должность в учебном заведении. А ректор делает вид, что не в курсе, в чем Верховный Совет подозревает Эрика Валенвайда.

Дальше магесса-журналистка рассыпалась в риторических вопросах, ничего не утверждая, но умело сея зерно сомнений в душах читателей.

«Где он шлялся, когда была великая война с Темным воинством? Куда сбежал после? Кто станет прятаться, если ни в чем не замешан? И могут ли слухи о давней дружбе Эрика Валенвайда и Августуса Блэра оказаться правдой?

Свидетели возрождения Темного принца (во всяком случае, те из них, кто остался в своем уме после ментальной встряски) утверждали, что дух Блэра был невероятно крепок. А дар – силен. Никто не мог противостоять его воле.

Мы знаем, что и раньше, до первой смерти, Принц не брезговал «ценными жидкостями». И нам известно, что ничто так не укрепляет дар и дух, как кровь потомственного вампира… Возможно ли, что давний друг, обрадовавшись возрождению высшего мага, снабжал его добровольно? А потом, поджав хвост и оценив количество жертв той войны, сбежал в кусты Румынских дебрей?

Напомним, что и его сестра Эвер Валенвайд (в замужестве Кесслер) была судима. Оставив жуткие подробности того громкого дела, отметим лишь, что оно касалось жестокого нападения на человека. На мага. Средь бела дня и в присутствии свидетелей!

Зато сейчас Эрик Валенвайд вернулся и примерил образ добропорядочного гражданина. Даже сеет «вечное» в Санкт-Петербургской академии магии, рассказывая юным впечатлительным умам о добре и зле».

Хмыкнув в кулак, я резко отбросила «Трибьюн» жуткой физиономией вниз. Клыками в подушку.

Измятую в сотне мест газетку давно пора было выкинуть, но Олив держалась за нее, как за сокровище. В «Эншантель» нелегко было протащить прессу, как не попадали туда и почтовые морфы, и представители мужского пола. От всего этого директриса ожидала большой беды и размягчения ума.