Краденое счастье

– Да она несоюзная! – с сожалением произнес Электрон Кимович.

– Тогда не знаю! – развел руками Мовсесян. – Но за «г» в партии нас точно по головке не погладят! – Внезапно Ашота Марксовича осенило: – Может, из «грязного» отделения новорожденного позаимствуем?

– А кто там, в инфекционном, сейчас свободен?

– С хламидиозом есть.

– С ума сошел?! – Электрон Кимович сделал большие глаза. – Ты бы еще с гонореей предложил.

Электрон Кимович с шумом втянул ноздрями воздух.

– Валентина, кончай давай с преемственностью, со славными боевыми традициями или чего там у тебя, все рожаем дружненько.

– А «Борьба с буржуазной и ревизионистской идеологией»? – напомнила Элла Самуиловна.

– Элла Самуиловна, голубушка, не до борьбы ревизионистской сейчас! Того и гляди ревизия нагрянет мягкий инвентарь искать, так хоть наглядной агитацией отмажемся. Ашоту Марксовичу срочно нужен еще один младенец. Что у нас с Зефировой, доложите!

– Слабость вторичных родовых схваток…

– Накладываем щипцы!

– …не наблюдается.

– А щипцы чего тогда здесь?

– К собранию торопилась, – едва слышно сообщила Элла Самуиловна. – Провела пробную тракцию.

– Давайте собственно тракцию производите! Что вы, голубушка, кота за хвост тянете? Прямо как не член партии!

Элла Самуиловна гневно задышала.

Щипцы возмущенно клацнули.

«А теперь что?» – робко спросила Любовь.

Щипцы крепко ухватили ее головку:

«Ну, Любовь, вперед, по ленинскому пути! Куда бы ни направляла партия товарища Forceps Obstetrico (щипцы были явно в ударе), он всегда и везде с присущей ему энергией…»

Любовь громко закричала, прервав бодрую речь щипцов:

«Ой, больно! Больно!»

Она раскинула ножки и ручки и крепко уперлась в тело Надежды Клавдиевны.

– Что там такое? – Электрон Кимович склонился над Зефировой.

– Не прорезывается! – озабоченно доложила Элла Самуиловна.

Любовь, всхлипывая от боли, крепко держалась внутри.

«Э-эй, ухнем!» – скандировали щипцы.

– Мы придем к победе коммунистического труда! – оптимистично пообещал роженице Электрон Кимович. Но, вспомнив, что не завершил как полагается собрание, уточнил: – Надежда Клавдиевна, включаем вас в соревнование за звание «Молодой отличник качества» и сдачу продукции по талонам комсомольской гарантии.

Щипцы, стиснув зубы, сжали ложки.

Элла Самуиловна рванула по проводной линии таза.

– Ой, не оправдать мне такого доверия! – дико закричала Надежда Клавдиевна и родила Любовь.

– Девочка! – сообщила Элла Самуиловна, высоко подняв Любовь, и попыталась разжать щипцы на ее головке.

– Наследница и продолжательница славных революционных и трудовых традиций рабочего класса! – радостно поздравил Надежду Клавдиевну Электрон Кимович и ободряюще похлопал ее по плечу.

Щипцы крепко сжимали затылочные и теменные бугры Любы.

Элла Самуиловна с трудом разжала их хватку и поставила на место надвинувшиеся друг на друга мягкие косточки Любиной головушки.

«Чего-то я ног под собой не чую», – робко проговорила Любовь.

«Это ты от счастья!» – пояснили щипцы.

Глава 1

ПОЛЕТ НА ИНВАЛИДНОЙ КОЛЯСКЕ

– Пошла! – Двое мужчин в камуфляже широко, как опоры высоковольтной линии, расставили ноги, с усладой крякнули и выметнули Любу прочь.

Сделав дело, они замерли и вытянули шею в проем люка самолета, в сладком ужасе предвкушая яркую трагедию.

Люба, судорожно, как ребенок, учуявший, что его задумали оздоровить уколом, вцепилась в поручни инвалидной коляски, описала в воздухе стремительный кувырок, продемонстрировав стробоскопический эффект, устроила на мгновение затмение солнца и, наконец, запела не своим голосом.

– Ух, крутится – как черт с письмом! – одобрил Любин вираж один из пилотов. – Ходовая девка!

– Оторви да брось! – радостно подтвердил его напарник. – Песни еще исполняет! Во моратории какие выводит.

– Оратории.

– Я и говорю, хорошо орет.

Инструкторы в последний раз проводили Любу взглядом и, споро поборов мощный поток воздуха, прикрыли люк самолета.

«Ой, коляски добрые! – Кресло-коляска завопило так истошно, словно к нему приближался газорезчик. – Ой, пропадаю ни за понюшку штырей!»

Еще мгновение назад, на пороге открытого люка самолета, коляска показала недюжинную выдержку и смелость.

«Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!» – отчаянно воскликнула она, крепко сжав в объятиях Любу.