Любимые сказки Рождества и Нового года. Исключительный подарок на все времена

На Западе традиционно – «Синдерелла, или Маленькая хрустальная туфелька», в России – «Золушка или Хрустальный башмачок». Но ведь на самом деле Шарль Перро назвал свою сказку «Золушка, или Туфелька, отороченная мехом».

При чем тут мех?! Хотя, конечно, в туфельке на меху куда теплее. Мы ведь уже выяснили, что бал во дворце состоялся не летом. Неужели и это – указание на холодное время года?

Не совсем так. На самом деле туфли на меху носили в Средние века, когда камины еще не были изобретены и огромные каменные замки Европы обогревались жаровнями с углями. Такой способ отопления был малоэффективен, и в комнатах с каменными стенами и полами всегда было холодно. Вот знать и носила обувь на меху. Ну а Перро, как мы уже поняли, делал вид, что его герои из тех старых времен, хотя на страницах его книг они танцевали на современных балах, носили платья, прически и украшения по моде, принятой при дворе Людовика XIV. Только при чем тут туфельки Золушки?! Все же знают с младенчества – они были хрустальными!

Праздник… бал… Открытка 1909 года

Увы, это то самое всеобщее заблуждение, которому подвластен весь мир. Но вы рискнули бы поносить хрустальные туфельки! Они же тяжелые (поднимите хотя бы вазу, которая стоит у вас в шкафу на полке!) и к тому же разобьются от первого шага. Да вы еще и ноги пораните!

Так откуда же взялась хрустальная туфелька?!

Не знаете? А по ошибке – образовалась из опечатки в книге.

Дело было так. В народных сказках туфелька обычно золотая. Впрочем, в некоторых народных сказках Золушка вообще теряет не туфельку, а свое крохотное колечко. Но Перро решил, что туфелька будет эффектней.

И вот он написал в заглавии по-французски viar, то есть мех для оторочки. Но в последующем издании наборщик перепутал буквы и возникла опечатка. Viar превратилось в verre, что значит стекло. Ну а переводчики подумали – стекло несколько простовато – и написали «хрусталь». Так и пошла гулять по миру хрустальная туфелька. И все, не удивляясь, восприняли ее как воистину волшебную, сделанную из необычного «чудесного материала».

Получается очень забавно. Но и поучительно. Перро писал свои сказки по народным источникам. А к его сказкам приложили руку уже другие люди: переводчики, которые перевели «Девочку в красном шапероне» как «Красную Шапочку», наборщик, который «создал» из меха стекло, и снова переводчики, которые на этот раз уверили весь мир, что туфелька была хрустальной. То есть традиция создания сказки всем народом сохранилась самым мистическим образом.

Есть в «Золушке» Перро и еще одна тайна – появление волшебницы, помогающей Золушке. Конечно, была бы мама у Золушки, вся ее жизнь сложилась бы по-другому. Но мы знаем, ее мать умерла и отец женился на другой женщине, оказавшейся злой и безжалостной. Но мудрый Перро дал героине крестную мать. В его времена во Франции было принято брать в крестные отцы и матери покровителей, высших по происхождению и положению. Слуги старались заполучить господ в крестные для своих детей, подчиненные звали на крестины начальника. Что ж, без протекции «родного человечка» плохо жить что в волшебном, что в реальном мире. Ведь волшебный мир – лишь отражение мира реального.

И вот фея волшебным образом создала бальный наряд для крестницы, но карету пришлось делать из реальной тыквы. Знаете – почему? Да потому, что доехать до зачарованного бала Золушке предстояло по обычной земной дороге. Ее волшебный наряд должен был не просто не попасть в пыль и грязь, но и не утратить своего магического свойства до самого дворца. Ему нельзя было соприкасаться с реальностью. Поэтому фея и упаковала Золушку, словно в скафандр, в карету, сделанную не из волшебного «ничего», а из вполне реальной земной тыквы. Такая карета вполне могла сохранить волшебную силу Золушкиного наряда.

А вы заметили, что сам чудесный наряд фея-крестная сотворила колдовством? Взмахнула волшебной палочкой, и готово – прелестное платье появилось на Золушке. А вот туфельки крестная не наколдовала, а вынула из складок своего платья. То есть туфельки тоже были хоть и чудесными, но вполне земными. Недаром же после полночного звона часов наряд Золушки превратился в жалкие лохмотья, карета превратилась в тыкву, то есть в свое исходное земное состояние, а вот туфельки не пропали и не изменились. По ним-то принц и нашел девушку.

Но почему туфельки – земные? Да потому, что из волшебной кареты Золушка должна была все-таки выйти и дойти до зачарованного замка принца. Но в чудесном наряде она и сама являлась чудесницей. Ее ножки не должны были соприкасаться с обычной дорогой. Так что туфельки служили своего рода защитным полем для всего волшебства.

Но вернемся к тыкве. Почему волшебница выбрала именно ее для кареты? Не только потому, что это – огромный овощ. В XX веке американец Крис Стивенс вырастил, например, тыкву-великаншу весом 821 кг и 5 м в обхвате. Это же просто суперкарета. Но в сказке тыква – еще и указание. В народе ее называли Матушкой, Госпожой, ведь она была любима всеми – и крестьянами, и знатью. Тыкве был даже посвящен особый праздник. Его праздновали после окончания уборки урожая. Последнюю тыкву (как правило, самую большую) с почетом снимали с грядки и приносили к главному столу, вокруг которого деревня праздновала окончание сельской страды и уборки урожая. Обычно это происходило в октябре, когда уже наступали ночные заморозки. Вы обратили внимание, что крестная сделала с тыквой? Она вычистила ее мякоть до твердой корки. Это значит, тыква уже отвердела, и весьма плотно. Словом, на пороге было холодное время года. Последние урожаи уже были собраны. И можно было всласть попраздновать, потому что торопиться теперь было уже некуда. Вот об этом праздничном времени, о рубеже, когда начинается новый отсчет, и рассказывал Шарль Перро. Конечно, это не были привычные даты 31 декабря и 1 января. Но ведь эти даты – наша современная точка отсчета при начале Нового года. А в старину Новый год начинался не 1 января, а в другие дни. В сельских местностях и не существовало точного дня – считали по сезонам. И праздник нового природного года наступал после окончания сезона урожая. Крестьяне говорили: «Пришел новый сельский сезон». Между прочим, вплоть до XIX века сохранилось старинное поздравление с Новым годом: «С новым сезоном, с праздничным сезоном!»

Что ж, сезоны были разными и календари у каждого народа свои. А какие из них мы знаем? И откуда пошел тот календарь, которым мы пользуемся сегодня?

Первый день календаря

Календарь – точка отсчета. Надо же как-то отсчитывать время. Для древнего человека неизменными в жизни были Солнце и Луна. Все менялось, но Солнце вставало на Востоке, и Луна шла по небу, меняясь от тоненького Месяца до полной Луны, а потом обратно. Вот и первые календари возникли в соответствии с движениями этих небесных светил. Эти календари живы до сих пор. Откройте любой численник – и увидите дни лунного календаря и дни солнечного. Например, первый день (1 января) 2014 года будет 16?м солнечным и 29?м лунным днем.

Однако эти солнечный и лунный календари считали только дни. Годы они не высчитывали. Впрочем, для первобытных людей годы не были важны, люди жили недолго и были абсолютно растворены в жизни природы, для которой вполне хватало солнечного восхода и лунного прилива.

Годовые отсчеты возникли в Древнем Египте. По легенде, первый календарь составил бог Тот, научивший и богов и людей летоисчислению и рассчитавший разливы Нила. Вы же знаете, что вся древнеегипетская цивилизация строилась вокруг этой древнейшей полноводной реки. Вот и календарь египтян был ориентирован не на Солнце или Луну, а на Сириус, потому что именно эта звезда являлась в самом блеске в пик разлива Нила. Таким и оказался древнеегипетский год – от пика Сириуса до нового его пика. Ну а отсчет лет шел по правлению династии фараонов – полновластных хозяев Древнего Египта.

Другие народы считали, конечно, по-иному – каждый выстраивал календарь по-своему, согласно своим представлениям и обычаям.

Особо мудрые народы вели отсчет от Сотворения мира. Правда, когда оно произошло, источники указывают по-разному.

Ветхозаветная Библия, например, утверждает, что оно произошло в 3761 году до н. э., мудрецы Александрии называли иную дату – 5493 год до н. э. Византия же считала, что это произошло в 5508 году. Древний Рим вел свое летоисчисление от основания Рима (753 год до н. э.). Именно там и возникло само слово «календарь».

А что оно означает?

В Древнем Риме так называлась долговая книжка/запись. Вот еще с каких времен экономика была основополагающей! Должники Древнего Рима платили долги во дни календ, то есть в первые дни каждого месяца. Древнеримский год начинался с календы первого дня марта. В этот день в должность вступали новые власти, проводился праздник, который мы бы сейчас как раз и назвали Новым годом.

Именно календарю Древнего Рима мы и обязаны теми названиями месяцев, которыми пользуемся сегодня. Март назван в честь бога Марса, апрель означает открывать (начало весны), май – в честь богини Майи, июнь – богини Юноны, июль назван в честь Юлия Цезаря, август – Октавиана Августа, сентябрь означает седьмой месяц (начиная с марта), октябрь – восьмой, ноябрь – девятый, декабрь – десятый, январь – в честь бога Януса, февраль – от слова «очищать», то есть приносить искупительную жертву для избавления от грехов прошлого года, чтобы уже очищенным вступить в Новый год.

Старинные открытки-календари 1910 года

Многие народы считали Новым годом 1 сентября, поскольку к этому сроку обычно завершались основные полевые работы. На Руси же Новый год начинался с 1 марта (мы брали за точку отсчета начало Весны, как начало новой жизни). У нас существовало четыре сезона (по временам года), и каждый сезон делился на отрезки по 7 дней (отсюда устаревшее название недели – седмица).

Словом, общего отсчета времени, а значит, и даты начала Нового года не существовало. Но единый отсчет требовался – хотя бы для какой-то части человеческой цивилизации. И вот в 45 году до н. э. великий Юлий Цезарь ввел календарь, названный его именем – юлианский. По нему Новый год начинался 1 января. До этого его начало приходилось, как мы помним, на мартовские календы, то есть первые дни марта. По юлианскому календарю год состоял из 365 дней и раз в четыре года набирался дополнительный високосный день.

Потом этот календарь приняла Византия. И хотя первым днем Нового года там считалось 1 сентября, а не января, календарь стал называться еще и византийским.

Открытки самого известного в мире издательства поздравительных карточек и открыток «Рафаэль (Ральф) Так и сыновья», работавшего с середины XIX до середины XX века

После Крещения Руси наши предки взяли для себя именно этот византийский календарь. Отсчет стали вести от 5508 года – от Сотворения мира, а вернее, от сотворения первого человека – Адама. Но и свои традиции оставили – Новый год по-прежнему отсчитывался от 1 марта. Правда, при Иване III начало Нового года было торжественно перенесено-таки на 1 сентября. Но имелся законный повод: ОЧЕНЬ круглая дата – 7000 год от Сотворения мира. А по современному календарю мы можем сказать, что это произошло в 1492 году.

Наш современный календарь, по которому мы считаем, как и весь мир, год от Рождества Христова, называется календарем нового стиля (в отличие от юлианского старого стиля). Он был принят в 1582 году при римском папе Григории XIII, а потому еще называется григорианским (грегорианским). Именно тогда была устранена ошибка в 10 дней, которую допустили старые астрономы при вычислениях, а новые исправили. Было установлено, что разница между старым и новым стилем составляет:

в XVI–XVII веках – 10 суток,

в XVIII веке – 11 суток,

в XIX веке – 12 суток,

в XX и XXI веках – 13 суток.

Наша Православная христианская церковь пользуется юлианским календарем. При разнице стилей в Православии Рождество приходится не на 25 декабря, как в новом стиле, а на 7 января, а Новый год не на 1 января, а на 13 января соответственно. Но нас это не смущает. Мы нашли великолепный выход из положения – 13 января у нас Старый Новый год. Конечно, звучит парадоксально. Зато прекрасно – у нас два праздника: Новый год и Старый Новый год.

А вот исчисление Нового года с 1 января в России ввел наш реформатор Петр I (он же, понятно, Великий). До того год начинался, как мы помним с 1 сентября. К тому же Петр Алексеевич постановил считать года не от Сотворения мира, а от Рождества Христова. В декабре 1668 года император постановил:

«…а будущаго Генваря съ 1?го числа настанетъ новый 1700?й годъ купно и новый столетний векъ…».

А вот сам григорианский календарь – новый стиль вместо старого – был введен у нас только в Советской России в 1918 году. Вот с тех пор мы и совпадаем с летоисчислением всего мира.

Календарный рубеж 1 января часто изображался на старинных открытках. Слева – знаменитая открытка работы Э. Боули

Что ж, люди давно поняли: календарь не только простой отсчет. Это еще и символ обновления, начала новой жизни, новых свершений; особый знак будущего, от которого ждут исполнения мечты и надежды – всего того, что не случилось, не сбылось, не состоялось в прошлом году. Недаром ведь мы уверены, что «с Новым годом, с новым счастьем» и наша жизнь и все вокруг нас изменится к лучшему.

Не потому ли мы столь трепетно начинаем листать новые календари: ведь там – наше новое счастливое время. Недаром на старинных открытках столь часто изображались сами календари, а вокруг них – все самое замечательное: природа и пейзажи, прекрасные дамы и ангелы, радостные мордашки детей и букеты ярких цветов.

Потому что Новый год – не обычный календарный рубеж, а Праздник Обновления. Ну а Праздник надо начинать с прекрасного. А что в Новый год САМОЕ-САМОЕ?

Конечно – праздничная ЕЛКА.

Елка в Марципановом замке

Двадцать четвертого декабря детям советника медицины Штальбаума не разрешалось входить в проходную комнату, а уж в смежную с ней гостиную их совсем не пускали.

В спальне, прижавшись друг к другу, сидели в уголке Фриц и Мари. Уже совсем стемнело, и им было очень страшно, потому что в комнату не внесли лампы, как это и полагалось в сочельник. Фриц таинственным шепотом сообщил сестренке (ей только что минуло семь лет), что с самого утра в запертых комнатах чем-то шуршали, шумели и тихонько постукивали.

Конечно, вы узнали начало сказки – это же «Щелкунчик и мышиный король» Гофмана. Если прочесть строки вслух, то можно уловить то сказочное очарование и волшебную притягательность, что обычно скрываются, когда пробегаешь строки глазами. Конечно, это перевод с немецкого, но он сделан И. Татариновой столь мастерски, что читатели могут погрузиться в таинственную, волнующую и фантастическую атмосферу сказки Гофмана.