Позволено любить

Однажды вечером, приехав к другу после обеда у графини Лейден, Райли, долго сидевший с задумчивым видом в кресле возле жарко полыхающего камина, сказал с грустной улыбкой:

– Знаешь, помолвка только кажется взаимным обязательством… А на деле правом потребовать исполнения данного слова обладает лишь она… Мне же дозволено ждать, надеяться, а если она, в конце концов, скажет «нет», я не имею права ни на что… даже на упрёк.

– Ну, а если она возьмёт и потребует исполнения? – предположил Герберт, отпивая вино.

– Если она не сделает этого, Герберт, я не знаю, как буду жить дальше…

– Но надежда-то есть?

– Она не любит меня, – сурово посмотрев впереди себя, ответил Райли.

– Откуда знаешь? Ты спрашивал?

– У меня бы не хватило на это духу. Нет, просто чувствую, что не любит. Но шанс, что даст согласие, есть.

– Говорят, у совсем молодых девушек это бывает, – изрёк Герберт, стремясь утешить друга. – Они сами сначала не знают, что чувствуют, а потом, выйдя замуж, влюбляются. Ну, брачные отношения там и всё такое… Мисс Лейден ведь, по сути, совсем ещё девочка… А когда ты её заполучишь и окружишь вниманием, когда она узнает все радости супружества…

Герберт был не мастером говорить, но Райли внимал ему с надеждой во взгляде, не подвергая критике его слова. Ему слишком хотелось верить, что лёд в душе Виктории однажды растает.

– Мне иногда кажется, она как-то подчёркнуто холодна со мной, – сказал он. – И я не могу понять, почему. Словно я виноват перед нею в чём-то… Я словно по лезвию хожу. Герберт, как ты думаешь, она всё-таки согласится?

– Думаю, да, – отважно кивнул лорд Уайли, движимый единственным желанием – вселить бодрость в лучшего друга.

Глава 10. Лорд Уайли приходит на выручку

Материнское чутьё подсказывало графине, что, хотя дочь её не была влюблена в лорда Мэнфорда, союз с ним может сделать её счастливой. Она слишком хорошо видела, насколько герцог Берновиа всецело поглощён своею невестой. В каждом его взгляде, движении, звуке голоса, когда рядом была Виктория, сквозила безграничная нежность, он буквально дышал ею, при этом не стараясь выставлять свои чувства напоказ. Может быть, ему даже невдомёк было, как это бросалось в глаза. Не отдавая себе отчёта, он с трепетом следил за нею, чем бы она ни занималась, забывая обращать внимание на окружающее. Он не видел того, что творилось на сцене театра, не замечал кружащихся по залу пар, не слушал забавных историй, рассказываемых в кружке собравшихся, и не делил со всеми смеха. Он весь превращался в касание, когда она давала ему свою руку, и все эти месяцы являл собою самое терпеливое ожидание, полное надежды и тревоги.

Это не могло не тронуть леди Оливию. Не каждый мужчина способен так самозабвенно отдаваться своей любви, и она полагала, что Виктории очень повезло.

А ещё графиня понимала, что будь сэр Райли влюблён чуть менее, будь его чувство легче и поверхностнее, ему гораздо проще было бы очаровать Викторию и убедить принять его предложение. У него нашлось бы море способов, которыми сейчас, дрожа от страха быть отвергнутым, он просто не мог воспользоваться.

Поэтому начался декабрь, а ухаживание сэра Райли не продвинулось ни капли. Леди Оливия сожалела, что у молодых людей мало было возможностей побыть вдвоём – они постоянно находились на людях. Ей часто приходило в голову, что две-три прогулки в их поместье давно всё решили бы.

А Виктория, в свою очередь, пребывала в тягостном сомнении. Решимость отвергнуть виновника гибели горячо любимого кузена была сильно поколеблена общением с ним. Что и говорить, сэр Райли отличался большим обаянием, и чем менее он был способен им пользоваться, из того остроумного собеседника, что смеялся летом над её кобылой, превратившись в задумчивую её тень, тем сильнее становилась её к нему симпатия. Девушка ожидала, что он пустит в ход все свои чары, будет изводить её томными взглядами и пламенными речами, на которые она с лёгкостью ответит отказом. Но он был серьёзен и немногословен и, кажется, готовился ждать её ответа вечно, ничем не обнаруживая досады.

Привычка видеться с ним дополнялась и приятной возможностью вести непринуждённые беседы с его другом лордом Уайли, который понравился и Виктории, и её матери. Добродушный, искренний, внимательный, он скоро завладел обществом невесты своего друга.

Однажды, отдыхая между танцами (а Герберт танцевал неважно, в отличие от Райли, и делал это редко) и время от времени бросая взгляд на кружащегося с какой-то дамой в паре сэра Райли, Виктория отважилась на вопрос:

– Сэр Герберт, а вам известно о дуэли лорда Мэнфорда с Генри Лавли?

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Дело в том, что… Генри был моим двоюродным братом.

Герберт уставился на Викторию, вначале изумлённо, затем сочувственно кивая. По-видимому, ему нечего было сказать на это, кроме обычных слов сожаления, но Виктории было нужно совсем не это.

– Вы знаете, из-за чего и как это произошло? – спросила она. – Я очень любила Генри…

– Любили?..– поперхнулся Герберт.

– Нет-нет, не так, как случается между кузенами, – поправилась девушка. – Мы не питали друг к другу романтических чувств, но с детства были очень дружны… И его смерть стала для меня большим горем.

– Понимаю, – вздохнул лорд Уайли, растерянно глядя себе под ноги.

– Так вы знаете?..

– Ну конечно, мисс Лейден, ведь я был секундантом у Райли.

– Вы не могли бы мне рассказать, что случилось? Мы, женщины, имеем весьма смутное представление…

– Вам это очень нужно, мисс Лейден?

– Очень. Вы сами понимаете, сэр Райли…

– Понимаю. И сказать могу не больше, чем в этом случае сказал бы он сам. Райли не был знаком с вашим кузеном. И когда тот явился к нему с обвинениями, был очень удивлён…