Площадь

В столовой ложке, лечебный твой мельхиор,
к галчино раскрытому рту… и зубов слюда
Блеснет беззащитно, забьешься в истерике,
глотнешь горчайший, огненный Суд.

Я вижу, что было.
Бабка-призрак продает у метро
незримые пирожки.
Из лимузина незримого – на мостовую прыг —
призрачная звезда.
У нее на плечах – песцы!
У старухи – в бельмах зрачки.
…обе они – в черной земле. Избиты снегами венки
На пышном надгробье, чугунном кресте:
сизые иглы инея в холода.

Я вижу, что есть.
Я все еще здесь. Ни прилечь, ни присесть.
Упасть и уснуть, а наутро – в путь,
труд лечит, когда знобит…
В шубу старую запахнусь. Повторю Гавриила.
Вот вам благая весть —
Обнимитесь, люди,
без боязни, боли, обмана, обид.

Я вижу, что будет!
Люди, я никакой не пророк.
Я просто девчонка старая,
дышу свечными нагарами
Страстей Господних в песцовых снегах —
Я, Время, тебе объявляю войну,
даю последний зарок —
Пускай неведом будет мне
твой бедный, последний страх.

Снег зло, наотмашь сечет меня.
Канкан сумеречных огней
На Площади… новые флаги полощутся…
колесом катится голова…
Я, Время, храбро дерусь с тобой!
Да все меньше в запасе дрожащих дней.
А видишь, стою в огнях, и невидим тебе мой страх,
и мертво ты, видишь, а я жива.

Выход

Нам Апокалипсисом уши прожужжали…
По переулкам вкось, по проходным дворам —
Бегу на свет!
Еще меня не удержали,
Не ослепили злом заоблачных реклам.
Из волглой, серой тьмы больничных коридоров,
Со стадионов, где из глоток – общий крик —
Бегу на свет!
Еще слепят и манят створы!
И Площадь белая – что Спаса зимний лик!
Скорей туда! Она кругла и неподкупна!
Там видно все! Но надо сильно закричать!..
И не стираю я с румянца капель крупных:
Ведь на морозе плакать – солнце излучать!..
Ведь должен выход быть!
Ведь где-то, в узком горле
Пред тою ширью, где огромен света крест —
Последний в мире страх! Последний в мире голод!
Последний в мире рваный ордер на арест…
Туда, на Площадь!

…Что же скажешь ты народу,
С такою птенчиковой глоточкой, с такой
Таимой вечно жаждой веры и свободы,
С такою жалкою протянутой рукой?
И обсмеют тебя! И будет больно ранам!
И будешь ты гореть одна в своем огне!

…И подойдет из мрака наркоманка Анна,
Которая под кистью Сурбарана
За сто снегов отсюда
Плачет обо мне.

«О, не ругайте меня за то…»

О, не ругайте меня за то,
Что я даю имена святых
Той, пьющей водку в пьяном пальто,
Тому, в подворотне бьющему в дых.

Еще не ругайте меня, прошу,
Что вдруг пророками назову
Ту, что курит в ночи анашу,
Того, кто сон свой жжет наяву.

Того, кто швырнул партитуру – в печь!
Кто на спиртовке – рукопись жег…
Во гроб кто посмел при жизни лечь,
Очнулся во тьме – а всяк одинок.

Вы не ругайте меня, что я
Про бедолаг, про несчастных – тут…
Все на свете – моя семья.
Ангелы в небе – о нас споют.