Огни в ночи

наша слава,
наша Революция,
в наши воплощенная дела.

***

Бориса Корнилова колотил ливень времени. А он его, время, упрямо, счастливо пел, воспевал. Так устроен поэтов голос: голосу тому нужен мир, весь целиком, нужна громада Космоса, ночная звездная храмина над головой, размахнувшиеся гигантскими крыльями алмазные, ослепительные галактики, кометы с кровавыми, драконьими хвостами, луга с тысячью остро, пряно и пьяно пахнущих трав и цветов, и пчелы жужжат, и змеи ползут в одичалой траве, и рыба щедро, изобильно плещется, серебряными свечками встает, играя, из тишайшей заревой воды, а далеко поют косцы, это сенокос, это родной нижегородский край, любимый, шепчет женский голос, не умирай, только не умирай, а твой голос последним хрипом отвечает: нет, я не умру, я просто стану… знаменем на ветру… А ты… а ты… у последней черты…

Товарищи, передайте… прошу вас… моей жене… от меня… записку последнюю…

Нет, я буду жить, жить буду, врёте, буду жить…

Приснился сон хозяину:
идут за ним грозя,
и убежать нельзя ему,
и спрятаться нельзя.
И руки, словно олово,
и комната тесна,
нет, более тяжелого
он не увидит сна.
Идут за ним по клеверу,
не спрятаться ему,
ни к зятю,
и ни к деверю,
ни к сыну своему.
Заполонили поле,
идут со всех сторон,
скорее силой воли
он прерывает сон…

Мы… А кто такие мы?.. Неужели те, что бьют меня, – это тоже мы?..

Мы… в недрах тюрьмы… не бери никогда жизни взаймы…

Мы… за верность – казнят… так ведь это твоя проверка… последний парад…

Тишь почетного караула
выразительна и строга —
так молчат воронёные дула,
обращенные на врага.

И прощаясь и провожая
вас во веки веков на покой
к небу поднята слава большая —
ваша слава —
нашей рукой.

Ты же любишь петь. Ты так любишь петь. Песня – вот сердце твоё. Где песня твоя, там и сердце твоё! Да! И только так. Песней спасаешься! И, может быть, ещё спасёшься. Ты спой им! Тем, кто истязает тебя! Да! Им! Нет, ты не сошел с ума. Спой им, ну попробуй! И увидишь, что будет.

Пусть то, что будет, будет через много лет. Ты все равно увидишь все это там, внизу, на твоей земле, с широких небес.

Почему у нас на Родине все такое широкое? Широкая площадь. Широкое поле. Широкое небо. Широкое зло. Широкое добро. Помнишь, как Митя Карамазов говорил у Достоевского? «Широк человек, слишком даже широк, я бы сузил!»

Широкий СССР! От Москвы до самых до окраин… с южных гор до северных морей…

Огляди свой простор. Отсюда, из тёмной и голой тюремной камеры. Оттуда, с воли, сквозь потоки чёрного дождя, падающие отвес с чёрных, набрякших пресными Божьими слезами, широких небес.

Закрой глаза и огляди.

Что видишь?

Во что веришь?

В свою Родину!

Что ты не предашь никогда?!

Свою Родину!

В чем сознаешься ты напоследок?!

В любви к Родине!

И это все правда. Последняя правда. Чистая правда.

Правда – песни твои.

А гляди-ка, ведь и Правда – женщина.

И Песня – женщина.

На фронтах от севера до юга
в непрерывном и большом бою
защищали парень и подруга
вместе революцию свою.

Друг, с коня который пулей ссажен,
он теперь спокоен до конца:
запахали трактора на сажень
кости петроградского бойца.

Где его могила? На Кавказе?
Или на Кубани? Иль в Крыму?
На Сибири? Но ни в коем разе
это неизвестно никому.

Мы его не ищем по Кубаням,
мертвеца не беспокоим зря,
мы его запомним и вспомянем
новой годовщиной Октября.