Память

Что легче камнем стынуть на распутье.

Я вижу, как – осанистей царицы —
Ты входишь в пахнущие потом залы
Золотоглавой, смоговой столицы,
Которой всех поэтов было мало!

Но слышу голос твой – браваду улиц,
Кипение вокзалов, вой надгробий —
Когда гудишь стихами, чуть сутулясь,
Ты, в материнской спавшая утробе!

О дочь моя! Да ты и не святая.
Клади кирпич. Накладывай замазку.
Пускай, немой, я над землей летаю —
А ты – мои голосовые связки.

Так спой же то, что мы с тобой не спели:
Про бубен Солнца и сапфиры снега,
Про вдовьи просоленные постели,
Про пьяного солдатика-калеку,

Про птиц, что выпьют небеса из лужи,
Пока клянем мы землю в жажде дикой,
Про рубщиков на рынке – и про стужу,
Где скулы девки вспыхнули клубникой,

Про поезда – верблюжьи одеяла
Повытерлись на жестких утлых полках! —
Про то, как жить осталось очень мало
В крутой пурге, – а ждать уже недолго, —

Про то, как вольно я летаю всюду,
Бесплотный, лучезарный и счастливый, —
Но горя моего я не забуду,
И слез, и поцелуев торопливых!

Твоих болезней, скарлатин и корей.
Глаз матери над выпитым стаканом.
Земного, кровяного, злого горя,
Что никогда не станет бездыханным.

И в небесах пустых навек со мною
Искромсанная тем ножом холстина
И мать твоя
над рюмкой ледяною,
Когда она мне все грехи простила.

И только грех один……

«Тьма стиснута беленою палатой…»

Тьма стиснута беленою палатой.
На тумбочках печенья тихо спят.
Больные спят, разметаны, распяты.
Бессонные – в тугую тьму глядят.

Скажи мне, кто больной, а кто здоровый?..
Нас замесили. Тесто подойдет
Как раз к утру. Вначале было Слово.
В конце… – …уже никто не разберет…

Им – хлеб и воду! Папиросы пламя!
Им – номер на отгибе простыни…
И так об кружку застучат зубами,
Что спутаю – где мы, а где они…

И я пойму – из кружки той глотая —
Что нет границы, что «они» и «мы» —
Одна любовь, едина плоть святая —
Средь саванной, январской яркой тьмы.

АНГЕЛИЦА

Старик, упала я. Старик, воды.
Старик, кругом увалы и хребты.
Летела я в широких небесах —
А там и месяц высох и зачах.
Крыло мое!.. А перья все в крови,
Во ржавчине, мазуте, масле, льду…
Старик, ты Божью Матерь не зови.
Не видишь – человек попал в беду.
Мне чем-нибудь… крыло перевяжи.
Бинтом. Портянкой. Красным лоскутом.
Муаром – через грудь – роскошной лжи,
Где орден всходит Солнцем над крестом.
Да подцепи же… – рваной простыней
Военной свадьбы, с коей в ночь шагнул
И ногу потерял… кто там с тобой?!..
Мальчонка… рот – два зуба, свист и гул?..
Старик и мальчик – кровных два ведра
На коромысле века. Ближе, ну!..
Я ангелица. В небесах дыра
Прорезалась. Я как в нее шагну
И упаду – на площадь во снегу,
И бычит храм свой лбище золотой…
Дуй, ветер, дуй! Я больше не могу.
Я – коркой в грязь – у снега под пятой.
Я сломанные крылья волоку.
Отец мой, Сын мой, я узнала вас.