Я молока метели на веку
Хлебнула. Я лила метель из глаз.
Я на метели ела и спала,
Сражалась, кровь на серебро лия…
Вас обниму, пока не снидет мгла,
Крылами изувеченными
я.
ВСТРЕЧА С САМАРЯНКОЙ
Проходные дворы и метельная хмарь.
Рельсы страшно остры, и машинная гарь.
А за темью двора – хвост павлиний реклам,
Небеса, как дыра, да расстрелянный храм.
Пробежал проходным… Блеск ты, уличный гул!
Из цигарки Он дым жадно так потянул.
И внезапно – из тьмы – по шубейке – коса.
А вокруг – ночь, дымы, голоса, голоса…
«Ты куда?» – «Я – домой.
Детям я – молоко…»
«Посиди миг со мной.
Это – просто, легко».
«Ты рехнулся! Ты пьян…»
Папироса – во снег.
«Каждый лоб – осиян.
Каждый зверь – человек.»
«Ну, мужик, ты даешь!..
Так присядем – давай?..»
В сумке – клады: и нож,
И тугой каравай.
И под снежной тоской,
Под метельною мглой
Говорят, говорят,
Говорят – всей душой.
Тяжек белый наряд. Мир неоновый слеп.
Говорят, говорят и едят теплый хлеб,
Поправляет Ему снеговой воротник:
«А тебе бы жену, одинокий мужик!..»
И глазами блестит: я, мол, тоже одна…
И реклама горит в высоте, ледяна.
Это двое чужих, это двое родных:
Умоталась невеста, печален жених —
Баба в шубе потертой, с кухонной сумой,
Подгулявший рабочий, – пора бы домой,
Да смолит он, прищурясь, цигарку свою,
Да целует в ночи Самарянку свою —
Близ колодца ветров, близ колодца снегов,
Ибо вечна Любовь,
быстротечна Любовь.
СВАДЬБА
Все по рынкам, по вокзалам, по миру скиталась.
Не краса была – а сила. Не любовь – а жалость.
Как вкусна вода из баков железнодорожных!
Близ гостиниц – вой собаки – отсветом острожным…
Сколько раз – в подушку криком: эх, судьбу узнать бы!..
Вот – сияю ярким ликом. Дожила до свадьбы.
Серьги – капельками крови. Дрожу, как синица.
Сколько было всех любовей, – может, эта – снится?!
Вспомню: боль… Пиджак на стуле…
Писем вопль упорный…
В самолетном диком гуле – плач аэропортный…
Рюмки на снегу камчатном ягодами светят.
Сойкой в форточку влетает резкий зимний ветер.
Только счастья нам желают, нашу бьют посуду,
Только я тебя целую, все не веря чуду!
И когда средь битых чашек нас одних оставят —
Наши прошлые страданья ангелы восславят.
РАХИЛЬ И ИАКОВ
Пусть все – гульба и голытьба.
Пусть выпита дыханий бездна.
Твое дыхание – судьба
И свет небесный.
Приблизь лицо, упоено.
Я – родинка на теле люда
Родного. Я Пасхальное вино.
Что я жива осталась – чудо,
А ведь могла бы умереть —
Тонула… под ножом визжала…