Язверь

– Только один. Но он мне почти и не рассказал ничего.

– Не густо, – вздохнула Настя. – Значит так. Обычно мы новеньким помогаем. Так что возьму инструктаж на себя.

Настя вела Геру вдоль проспекта: бесцельно, с непонятной отстраненностью. Далеко от входа в метро она не удалялась, словно где-то поблизости, во дворе одного из домов, припаркован ее личный транспорт. Такие, как она, – холеные, уверенные в себе женщины – на метро принципиально не ездят. Ими даже автомобиль подбирается в унисон к сумочке или к цвету помады.

Вероятно, из этого автомобиля Настя и приметила Герину «уникальную ауру» или что-то другое, что помогает узнать лемурга, ведь все лемурги видят друг друга иначе. Так по крайней мере думают два едва знакомых с ней человека. Гера опасалась, что скоро тоже начнет в это верить. Заразная вещь – шизофрения, будто бы по воздуху передается.

Настя продолжала рассказывать невероятные вещи:

– Первые лемурги появились в Москве четыре года назад. Началась история с «избранного». Звали его Лев Робертович Мургер. Мужчина редкого обаяния – биллиардных дел мастером был. Со временем именно его инициалы образовали название, м-м,.. явления. Сперва он не подозревал об эволюции. Позже, конечно, понял, что с ним что-то не то происходит. К этому времени лемургов стало значительно больше. Десять или даже двадцать молодых лемургов женского пола. Лев Робертович их заразил или кто-то другой, доподлинно неизвестно. Все они думали, что серьезно больны, поэтому новых лемургов долгое время не появлялось.

– Вот вы говорите: «Был». Разве Лев Робертович умер?

– Никто не знает. Возможно, и умер. Но скорее пропал.

Последняя Настина фраза насторожила Геру. Это что же, думала она, у всех лемургов такая судьба?

– Ты ведь знаешь, что лемургизм передается через поцелуи, – уточнила она. – Все эти женщины лечились. А поскольку точный диагноз выставлен не был, все попали ко мне.

– А вы… кто?

– Главный лор Москвы. Мой конек – хронические воспаления горла.

Гере Настя не нравилась. Не потому, что она была неприятной в общении, напротив. И не потому, что подавляла ее. Настя – врач по профессии, Гера же всех врачей недолюбливала с детства. С врачами лучше не фамильярничать, особенно с теми, кто стоит на руководящих должностях. Верное средство найти общий язык с врачом – поговорить с ним о болезни.

– Вот-вот, – вставила Гера словечко в ее затянувшийся монолог, – у меня тоже горло болит.

– Как же, знаю, – ответила Настя. – Твой диагноз со мной утверждали.

Гера опешила:

– Вы поставили диагноз, не видя больного?

– Мне достаточно взглянуть на тебя со стороны. Не забывай, ведь…

– …лемурги видят друг друга иначе, – прошептала она.

«Получается, Настя заочно знакома со мной?» – думала Гера. И именно по этой причине она сразу обратилась к ней по имени?

– Никто из лемургов не пытался найти Льва Робертовича? Ведь интересно же, что с ним случилось.

Настя остановилась, полезла в сумочку за сигаретами и неторопливо закурила.

– До того, как исчезнуть, он эволюционировал снова. И теперь он больше не лемург.

– Он стал,.. кем? – Гера попыталась припомнить незнакомое слово, которое слышала раньше.

– Ты обязательно это узнаешь, но всему свое время.

Настя продолжала рассказывать. С ее слов получалось, что лемургизм – безвредное для здоровья состояние. Передается через поцелуи; при этом не важно, какого рода поцелуи – дружеские или любовные. Первое время возбудитель сидит в организме тихо. Позднее, атаковав миндалины, он берет под прицел весь организм. Как только человек начнет принимать лекарства, горло перестанет болеть, и инфекция спрячется в клетках, чтобы встроить свой генетический материал в человеческую ДНК.

– Так это вирус?

– Вирус. Поэтому антибиотики не помогают.

– А если не лечиться?

– Боль станет невыносимой. Все заболевшие приходят за помощью.

Оказалось, что первые случаи болезни напоминали дифтерию, которую врачи боятся даже больше птичьего гриппа. Так женщины попали на консультацию к Насте, так она поняла, что дело нечисто. Когда появились другие симптомы – сыпь на лице и руках, – Настя приступила к расследованию. Обнаружить связь между женщинами труда не составило, их общим знакомым был один человек. Настя разыскала мужчину и сразу же попала под его обаяние.

Концерты, выставки, рестораны… После непродолжительного общения выяснилось, что и с ней творится то же, что и с ее пациентками.

– Когда я обнаружила болезнь у себя, – продолжила рассказывать Настя, – не удивилась. Проблема в другом: как скрыть информацию о болезни? Ведь если представить, во что бы превратилась жизнь лемургов без моего покровительства…

В российской истории были периоды, когда охотно изолировали «других» – людей ненужных, непохожих, выделявшихся странными мыслями. В наше время с лемургами вряд ли обошлись бы иначе.

– Не раздумывая, я решила использовать связи во благо, чтобы информация не просачивалась. Возглавила сообщество лемургов. Теперь новичков удается находить гораздо быстрее. Но это лишь одна сторона медали.

Люди в Москве пропадали всегда. Уходили из дома – на работу, в магазин, на свидание – и не возвращались. В последние годы к десяткам тысяч пропавших можно отнести лемургов.

В близких к Насте кругах знают о братстве «мургхантеров», берущих ответственность за исчезновения на себя. Охотники на лемургов не раскрывают чужие секреты, ведь они истребляют тех, кого удается поймать. Эти охотники не умеют иначе видеть людей. Поэтому сначала кто-то из разведчиков подслушивает разговор в метро или в автобусе, потом наблюдает несколько дней, чтобы напасть. Похоже на наружное наблюдение, если использовать полицейскую лексику. Тот же, близкий к Насте источник рассказывает о московском «музее» трофеев, где в емкостях содержатся убитые лемурги. И, будто бы, члены братства этим гордятся.

– На эволюцию не повесишь замок, не запретишь новым законом. Остановить ее мы не в силах, – Настя вздохнула. – Но мне удалось убедить медиков в том, что с новыми пациентами не происходит ничего необычного. Есть в этом сообществе верные люди, которые подменяли анализы. Поначалу пришлось нелегко: вербовка, взятки, угрозы. Сколько сил отнимало общение с родственниками, словами не передать. Приходилось звонить, представляться, разговаривать, объяснять.

Настя замолчала, как будто вспомнила про важное дело, которое не успела закончить. Заторопилась.

– Если вопросов нет, продиктуй номер телефона твоего последнего парня.

Гера сказала, что не знает, где он находится.

– Не понимаю, – задумалась Настя. – Лемурги нарочно не заражают. Возможно, этот человек не знал, кто он такой. Или ты заразилась где-то еще. Держи визитку. Звони хоть ночью, я отвечаю всегда. И не говори никому про наш разговор, даже друзьям.

Настя торопливо простилась.

«Странная женщина, – подумала Гера, – вспомнила что-то, и я ей стала неинтересна. Почти как тот парень с колеса обозрения, которого, может, и не было вовсе».

В светлом «Ниссане» с протертым сиденьем у Геры появилось время для размышлений. В глупую шутку про лемургов она не поверила. Догадалась, что Настя – актриса, которая на случайных прохожих отрабатывает чей-то сценарий. От того, как хорошо она разыграет его, зависит, возьмут ее на роль или нет. Современная наука опровергала возможность быстрой эволюции человека. Да и рассказ о мургхантерах подозрительно смахивал на сюжет голливудского боевика.

Гера перезвонила Кате с домашнего телефона:

– Инициалы «Нифонтова А. С.» тебе о чем-нибудь говорят? На работе мне посоветовали ее как грамотного специалиста.

– Мир тесен, знаю такого врача. Записывай.

Она тщательно сверилась с данными на визитке; похоже, они говорили об одном человеке.

Катя добавила: