Томск. Это моя земля. Киберпутеводитель

В январе 1930 года во время службы в храме пришли комсомольцы-активисты, начали ломать звонницу и сбрасывать Царь-колокол. Прихожане вместе с батюшкой Николаем выбежали на улицу.

– Не дадим безбожникам рушить звонницу! – закричал батюшка и ринулся к колоколу.

Некоторые из прихожан бросились за отцом Николаем. Вокруг звонницы началась драка, прихожан было много, и они сумели оттеснить комсомольцев от колокола, и чтобы защитить его, люди обступили колокол плотным кольцом. Среди них была Варя. Она обняла колокол и прильнула к жгучему от мороза металлу своими губами. Губы моментально примерзли к краю колокола. Другие прихожане также стали обнимать колокол и припадать губами к нему. Тогда разрушители озверели и стали отрывать людей от колокола с кровью. Среди активистов был и Кузька. Он подскочил к Варе.

– Отойди, Варька, – закричал Кузьма. – Мы все равно сломаем его. Колокол бесполезен, а стране нужны паровозы!

Варя не могла отойти от колокола даже, если бы и очень захотела. Она уже слилась с ним. Девушка зажмурилась и молилась про себя: «Господи, помилуй!»

Кузьма схватил Варю за воротник пальто и сильно рванул назад. Варины губы треснули, большая часть кожи и плоти осталась на металле Царь-колокола.

Кровь залила ее лицо. Из глаз хлынули слезы. Боль пронзила ее. Но еще больнее было понимать, что она не может защитить ни колокол, ни Христа.

Через шесть лет церковь закрыли насовсем. Там устроили гараж. Стену алтаря пробили для въезда машин. Варя не смогла оставить свою церковь и пришла работать туда уборщицей.

Варя часто стояла в гараже и вспоминала свое детство, голос отца, как она молилась перед иконой Иверской Божией Матери о Царствии Божием. А теперь здесь валялись старые порванные шины, на которых отдыхали шофера, курили и плевали шелуху от семечек на пол.

«А есть ли Царствие Божие? – думала Варя. – Не забыл ли Бог о нас? Почему Он такое попустил?»

Варя каждый день ждала кары небесной. Она оттирала с пола машинное масло и думала, что вот сейчас раздастся гром и потолок обрушится ей на голову. Она не боялась умереть. Она боялась того, что после смерти ничего не будет. Полузакрашенные лики святых смотрели своими, теперь уже пустыми, глазницами на Варю, и ей было страшно.

Время шло, Варя все так же работала и молилась. Из красивой девушки она превратилась в строгую сухую женщину, на голове ее всегда был черный платок.

В 1941 году на страну опять обрушилась беда. Страшный враг напал на советское государство. Миллионы людей умирали в этой яростной схватке. Варя не могла остаться в стороне и пошла на фронт ухаживать за ранеными в госпитале.

Однажды в коридоре госпиталя она увидела совсем молодого раненого солдата. У него не было ног и правой руки. Он был совсем плох. Варя пыталась облегчить его страдания, поила из ложечки теплым чаем и протирала горячий лоб влажным полотенцем.

– Я умру, – тихо произнес солдат. – Я не хочу возвращаться домой. Кому я там нужен? Не хочу, чтобы мать меня видела таким.

– Тише, молчи, – успокаивала его Варя. – Ты лучше постарайся поспать. И ты не прав, мать всегда будет любить тебя, каким бы ты ни был. Она всегда примет тебя. Ведь для матери самое важное, чтобы ты вернулся живым.

– Ты похожа на мою мать, – сказал солдат. – Можешь поцеловать меня? Возможно я уже не дождусь ее поцелуя.

– У меня нет губ, – ответила Варя и опустила глаза.

– Почему?

– Я их отдала Христу.

– Понимаю, – подумав немного, прошептал солдат и добавил, – тогда я, наверное, отдал Христу свои ноги и руку.

– Мы больше отдали, – шепотом произнесла Варя. – Мы ему отдали свои сердца.

И Варя прильнула своими изуродованными губами к горячему и влажному лбу солдата.

Наступило новое время. В середине девяностых годов прошлого века Воскресенскую церковь восстановили, и теперь там снова проводят богослужения. В 2004 году стараниями меценатов воссоздали звонницу и повесили новый тысячепудовый Царь-колокол. И если присмотреться, то в самом низу на внешней стороне колокола можно заметить небольшую потертость, по форме напоминающую маленькие женские губы в виде сердца. Особенно хорошо они видны на рассвете, когда колокол будит город на воскресную литургию.

Справка об объекте

Воскресенская церковь,

Россия, г. Томск, ул. Октябрьский Взвоз, д. 10

В 1622 году на горе, где был построен Томский острог, освятили Свято-Успенский мужской монастырь с деревянной церковью. Позже, в 1626 году, монастырь отделился от крепости. Успенскую монастырскую церковь переименовали в Воскресенскую. По названию церкви, возвышавшейся над всем острогом, свое название получила и гора.

30 июля 1803 года было окончено строительство нового каменного Воскресенского храма взамен обветшалой деревянной церкви. 18 октября того же года было совершено освящение нижнего придела церкви в честь Воскресения Христова.

21 декабря 1897 года в Воскресенской церкви впервые раздался звон томского Царь-колокола, который пожертвовал храму владелец Томского похоронного бюро Андрей Афанасьевич Васильев.

4 августа 1936 года церковь по распоряжению властей была закрыта. 25 августа этого же года на недолгое время она снова открывается, но 4 ноября 1936 года закрывается окончательно.

С момента закрытия и вплоть до 1995 года в здании Воскресенской церкви располагались разные учреждения: общежитие, гараж, зерносклад, тир НКВД. Но дольше всего в здании церкви располагался архив Дальнего Востока.

16 августа 1995 года Воскресенская церковь была вновь освящена. Верхний придел был освящен в честь обновления храма Воскресения Христова в Иерусалиме (Воскресение Словущего), а нижний придел – в честь Успения Пресвятой Богородицы.

К 400-летнему юбилею Томска в 2004 году восстановлена звонница и водружен воссозданный томский Царь-колокол.

В настоящее время в Воскресенской церкви работает приходская библиотека, проходят занятия детской воскресной школы, школы звонарей и активной молодежной части прихода. Еженедельно прихожане собираются на Евангельские встречи.

Источник: https://tomskeparhia.ru/temples/gradotomsk/?id=449

За занавесом грусти

Алёна Кожевникова

Тяжелая бархатная ткань занавеса мягко скользила по пальцам, когда Маша поправляла складки на миниатюрной кофточке куклы. Зал, погруженный в полумрак, казался больше, чем обычно, тишина – гуще, а воздух – пропитанным ожиданием. Скоро здесь соберутся зрители: шумные дети и их уставшие, но терпеливые родители. Зажгутся софиты, зазвучит музыка, и начнется волшебство. Маша, как всегда, будет стоять за кулисами, управляя хитроумными механизмами, оживляя кукол, создавая сказку.

Она работала в театре живых кукол «2+Ку» уже восемь лет, с тех пор как Владимир Александрович, ее учитель, гениальный создатель этого места и этих удивительных созданий, взял ее, вчерашнюю студентку театрального училища, под свое крыло. Маша, завороженная с детства куклами, мечтавшая вдохнуть в них жизнь, увидела в творениях Захарова нечто невероятное. Это были не просто куклы, а настоящие живые существа, со своим характером, мимикой, пластикой. Владимир Александрович говорил, что секрет в особой конструкции, в «кибернетизированной системе», как он это называл, но Маше всегда казалось, что дело не только в механике. В этих куклах жила душа, частичка души самого Мастера.

После смерти Захарова, трагически погибшего в пожаре три года назад, театр опустел. Нет, спектакли, конечно, продолжались. Ученики Мастера, и Маша в их числе, старались сохранить его дело, продолжить традиции. Но что-то неуловимо изменилось.

Маша оглядела зал. Стены, расписанные сказочными сюжетами, словно пытались удержать остатки былой радости и тепла. Над головой, под потолком, парила целая флотилия корабликов, каждый – произведение искусства, с крошечными парусами, канатами и пушками. У стены, на вешалке, висел потертый бархатный плащ Кота Ученого и шляпа с пером. На подоконнике, греясь в лучах за setting sun, сидела любимица публики, кукла Арина Родионовна, неизменная хозяйка театра. Ее выцветший от времени сарафан, вязаная шаль и ласковая улыбка всегда встречали гостей у входа.

«Что-то не так, – подумала Маша, проводя рукой по резному деревянному лицу куклы. – Раньше все казалось другим… волшебнее, что ли».

Звонкий хлопок входной двери и разговор в холле выдернули Машу из невеселых раздумий. «Наверное, Света с афишами», – подумала Маша и выглянула из-за кулис. Но у входа стоял не сотрудник типографии с рулоном свежих постеров, а высокий молодой человек в потертой кожаной куртке. Он снял вязаную шапку, встряхнул головой, откидывая со лба непослушную прядь темных волос, и обернулся к кому-то невидимому за резными дверями.

– Привет, старушка Родионовна! Соскучилась?

Маша улыбнулась. Кирилл. Только он мог вот так запросто обратиться к кукле, как к старой знакомой. Они познакомились лет пять назад, Кирилл тогда встречался с подругой Маши, часто бывал в театре, помогал с декорациями. У него был настоящий талант оживлять все вокруг, находить общий язык с кем угодно, даже с деревянной куклой.

– Ты чего тут прячешься? – Кирилл, заметив Машу, шагнул за кулисы. – Спектакль через час, а ты еще не в образе Феи-крестной?

– Привет, – Маша обняла друга. От него пахло морозным воздухом и еще чем-то неуловимо знакомым, из детства: конфетами-барбарисками и старыми книгами. – Рада тебя видеть. Не ожидала…

– Да я тут проездом, – Кирилл огляделся. – Решил навестить свою музу. Слышал, у вас премьера сегодня? Как новая пьеса? Страсти кипят, слезы льются рекой?

Маша пожала плечами, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшую грусть.