Кактус Нострадамуса. Ванна с шампанским.

– Собирайте вещи, девочки, тут оставаться небезопасно, мы срочно переезжаем в другой отель!

– Но у нас еще трое суток оплачено! Они же пропадут!

– Настенька!

Я проникновенно посмотрела на наивную девушку, которая еще не получила возможности прочувствовать пронзительную остроту ситуации на собственной шкурке.

– Что такое трое пропавших суток в сравнении с потерянной молодой жизнью?!

Пугливая Настя охнула.

– Настасья, идем собираться! – скомандовала Вика. На пороге она обернулась и деловито поинтересовалась: – Сколько у нас времени? Пятнадцать минут есть?

– Чем быстрее, тем лучше, – попросила я ее, присаживаясь на корточки и собирая в охапку разбросанные вещи.

Если Зяма не вернется до нашего ухода – я напишу ему записку.

«Шифровку», – подсказал внутренний голос.

– Шифровку, – согласилась я и улыбнулась.

Надеюсь, братец не забыл секретный язык нашего детства!

Исправно работающий водопровод, построенный еще рабами граждан Рима, – предмет восторгов туристов, которые неплохо экономят на прохладительных напитках.

Горожане чаще имеют дело с плодами трудов сантехников-водопроводчиков существенно более позднего времени. К сожалению, на их работе отсутствие мощной мотивации типа: «А случится протечка – пойдешь на арену, львов кормить» – сказалось далеко не лучшим образом.

К примеру, в доме семьи Альфиери водопроводные трубы то и дело завывали так, что в роковой час вполне могли заменить собою трубы Страшного суда.

Когда припозднившийся к празднику деревенский родич дядюшка Марио, торопясь освежиться с дороги, слишком энергично повернул проржавевший вентиль, труба взревела потусторонним басом, отозвавшимся вибрацией в полу.

Гофрированный шланг душа трусливо задрожал и с двухметровой высоты пал ниц, попутно стукнув дядюшку Марио железной лейкой сначала по уху, а потом еще и по ноге.

Вопль дядюшки обогатил и дополнил новыми каденциями музыкальный рев труб.

Место былого стыка низко павшего шланга и уверенно солирующего водопроводного стояка мгновенно превратилось в щедрый источник живительной влаги.

Тугая струя кипятка засвистала над плешивой головой дяди Марио – воистину, добрый Боженька знал, что делает, не дав ему богатырского роста!

Оскальзываясь босыми ногами на мокром полу, бэк-вокалист дядя Марио с полотенцем на бедрах и песней на устах выскочил из душевой.

Вместе с ним в коридор компанейски потекла горячая лужа.

– Люция! Пьетро! Кто-нибудь, черт вас дери! – распевался дядюшка, тщетно пытаясь втянуть живот, чтобы уменьшить объем талии и совпасть с длиной полотенца габаритами.

Но семейство Альфиери шумно праздновало юбилей бабули в кафетерии на первом этаже. Там гудели голоса, звенели бокалы, гремел дружный смех и громыхала музыка.

Отзвуки водной феерии, начавшейся на втором этаже, достигли эпицентра праздника не раньше, чем сам дядюшка Марио. Путаясь в рукавах рубашки и то и дело роняя незастегнутые в спешке штаны, он скатился на середину лестницы и с нее, как с трибуны, прокричал в массы:

– Стай дзитто, стронца! – что в приблизительном литературном переводе с ругательного итальянского означало: «Заткнитесь, сволочи!» и являлось не оскорблением, а прямым призывом к действию.

– Брава! Брава! – активно жестикулируя, заголосили в ответ присутствующие, по-детски радуясь крепкой шутке оригинально костюмированного дяди Марио.

Дядюшка назвал всех оптом сукиными детьми, сильно упростив таким образом сложную систему родственных связей, сорвал аплодисменты, плюнул на пол и убежал единолично и самоотверженно бороться с наводнением.

Примерно через четверть часа – подачу в дом воды к этому моменту сообразительный дядя Марио уже отключил – разливанное море на втором этаже просочилось сквозь потолочное перекрытие и пролилось на голову празднующих теплым дождем.

Веселье закончилось. Начались борьба за обезвоживание подмоченных территорий и операция по спасению утопающих ценностей.

– Пепе, дурья твоя голова! – закричала мама Люция, самоотверженно прикрывая собственной грудью блюдо с рассыпчатым печеньем. – Немедленно выноси из дома во двор фигуры, они отсыреют!

Через полчаса вдоль фасада старого здания протянулась длинная вереница восковых персон, чьи наряды курились влажным паром, а мокрые лица блестели, как будто умытые слезами по невезучим, но мужественным господам Альфиери.

Бабулины потомки сновали по дому с тряпками, ведрами, тазами и ругательствами.

Зеваки, скопившиеся у ресторана на площади, оборачивались и массово мигрировали к месту нового шоу.

Злой как собака Анджело Тоцци, закончив сумбурный разговор с невнятно изъяснявшимися болванами, стукнул по металлическому боку «Скорой», отвернулся от покатившего по улице фургона и уперся сердитым взглядом в восковое чело Муссолини.

Политик со спорной репутацией в данном скульптурном воплощении был полномасштабно подмочен и восседал под плачущим лимонным деревцем в разбухшей деревянной кадке в оригинальной компании Пульчинеллы, Мефистофеля и Наполеона Бонапарта.

Заинтригованный Анджело двинулся вдоль нестройного ряда разношерстных героев, но далеко не ушел.

На пятом шаге он поймал левым глазом яркий солнечный зайчик, машинально нашел глазами бликующую поверхность – и обмер, узнав массивную золотую запонку с вензелем Карло Греко.

Кое-как собрав вещички, я составила послание Зяме:

«Вы медлили восстать. Расстанемся от слабости грешного демона утром. Не бойся головы! Америка».

– Ничего не понимаю! – призналась Вика, нервно повертев в руках мою записку.

– Так и задумано, – я забрала у нее бумажку и аккуратно сложила ее вчетверо. – Если бы все всё понимали, какой это был бы секретный язык? Главное, что Зяма поймет.

– А что он поймет? – встряла в разговор Настя, выпустив ручку дорожной сумки.

Я осознала, что надо все им объяснить, иначе мы так и будем стоять в коридоре с толпой чемоданов, как три пастушки в окружении овечьего стада.

– Ладно, смотрите, все очень просто, – я снова развернула бумажку. – Каждому слову в тексте нужно подобрать антоним.

– Что подобрать?!

Баранов сделалось на пару больше, а пастушка осталась в гордом одиночестве.

– Вы в школе учились? Антонимы – это слова, противоположные по значению. Чистый – грязный, умный – глупый! Ясно?

– Пасмурно! – бойко откликнулась Вика.

– В смысле?