Коктейль из развесистой клюквы

– Вряд ли, конечно, – согласилась я. – Скорее, ночное ЧП выгнало голубков из постели, и Алик с подружкой переместились в какое-нибудь другое, более спокойное место.

Тут я с раскаянием вспомнила, что в момент всеобщей эвакуации напрочь забыла о крысе, оставленной на мое попечение, и бедняга Лола рисковала взлететь на воздух. Правда, подозрительный чемодан оказался невзрывоопасным, но лопнувшая зебра могла сильно травмировать нервную систему домашней крыски.

– Сейчас я накормлю тебя печеньем и отнесу к хозяину, – пообещала я зверьку, смешно шевелящему усами.

Сбегав на кухню, я просунула между прутьями клетки надкусанное Масей печеньице, взяла клетку и вышла на лестничную площадку. Но только поднесла палец к звонку соседней квартиры, как заметила, что дверь не заперта.

– Напился и забылся, – догадалась я.

Кстати, мне вспомнилось, что ночью во дворе я мельком видела Дыркина: Алик был пьян, как сапожник, и безвольно висел на плече незнакомой мне полуголой девицы. Я толкнула дверь и сказала взволнованной Лолите, объясняя свой поступок:

– Я только войду и поставлю твою клетку на видном месте. Извини, но я не могу оставить тебя у себя дома: если Масянька тебя увидит, то потребует усыновить, а я не готова обзавестись четвероногим питомцем. Мне и своих двуногих хватает.

Лолита что-то пискнула в ответ, но я не стала ее слушать, просто толкнула дверь и вошла в квартиру. В принципе, можно было оставить крысиную клетку в углу прихожей или на полу, но я ведь уже обещала Лоле поместить ее на видном месте. А наиболее видными местами, по моему опыту, в среднестатистической квартире являются тумбочка с телевизором и кухонный стол.

Не желая тревожить обитателей квартиры, которые, судя по тишине, еще спали, я прошествовала в кухню и с большим сомнением оглядела стол, занимающий центральную часть помещения. Что и говорить, местечко было видное, стол буквально приковывал к себе взгляд, как творение гениального художника-абстракциониста! Блюда и блюдца с мясными нарезками, овощными закусками и всяческими салатами громоздились на столе вкривь и вкось, наползая друг на друга, как черепичины на древней крыше, вступившей в период линьки. С накренившейся салатницы сошла лавина оливье, сдвинувшая с блюда одноногую жареную курицу. Инвалидная птица уползла на самый край стола и застыла там в шатком равновесии. От падения ее удерживала только плоская поллитровка, придавившая острое поджаристое крылышко. Из бутылки на линолеум натекла коричневая лужица.

– М-да-а-а… Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах, – пробормотала я, глядя на куриную тушку под салатной горкой.

Свободной от крысиной клетки рукой я машинально подняла перевернутую бутылку, и освобожденная птица тут же полетела на пол.

– Только смелый буревестник реет гордо и свободно! – прокомментировала я последний полет жареной птицы.

Курица шмякнулась точнехонько в коньячную лужицу, произведя громкий влажный шлепок и некрасиво разбрызгав по полу темно-желтую жидкость. В комнате скрипнула половица.

– Алик, ты не спишь? – Обрадовавшись, что могу отдать Лолиту лично в руки хозяину, я толкнула легкую дверь и вошла в комнату.

Сразу же, еще с порога, мне стало ясно, что Алик в самом деле не спит. Но и бодрствующим его никто бы не назвал. Хозяин квартиры был явно мертв, и, судя по размеру кровавого пятна, испортившего красивый светлый палас, причина смерти Дыркина была крайне далека от естественной.

Впрочем, «причина» стояла тут же, рядом с жертвой! Над окровавленным телом склонился невысокий коренастый парень, одетый в черное. Услышав мои слова, он обернулся, и в руке его угрожающе блеснул какой-то инструмент. Я испуганно пискнула и выронила клетку с Лолитой. Крыса тоже пискнула, дверца клетки от удара распахнулась, и Лола дернула за порог – назад, в прихожую. Мне очень хотелось последовать ее примеру, но ноги с перепугу налились свинцовой тяжестью.

«Все, сейчас он и меня зарежет, как бедного Алика!» – эта мысль мелькнула в моем мозгу, как крыса, удирающая с тонущего корабля.

Убийца, выпрямился, сделал шаг в мою сторону, и я в полной мере почувствовала себя жертвенной овечкой. Наверное, именно поэтому вытаращила глаза, как баран, и за какие-то секунды превосходно рассмотрела парня в черном.

У него была совершенно уголовная внешность! Низкий скошенный лоб как-то незаметно переходил в бритую голову и могучий, как у бизона, загривок. Глубоко посаженные глазки затеняли выпуклые надбровья, крупные ноздри раздувались, отчего весь нос подергивался, как плохо пришитая пуговица. Длинный рот кривился в пугающей усмешке, а массивный подбородок выпирал вперед, как подводная часть ледокола. Руки, ниже коротких рукавов черной майки густо покрытые рыжей шерстью, свисали почти до колен, и над волосатыми пальцами, сжимавшими нож, синели буквы: «Лева». Татуировка! Ну, точно, уголовник!

Черный «Лева» придвинулся ко мне еще на шаг, и тут в подъезде раздался оглушительный, какой-то нечеловеческий визг. Убийца дернулся, одним большим прыжком переместился к двери, ведущей на балкон, распахнул ее, сорвав с крючков занавеску… и через секунду я осталась в чужой квартире тет-а-тет с трупом.

На лестнице продолжали визжать, словно там работал лесопильный станок на высоких оборотах.

– Лолита! – почти с нежностью выдохнула я, смекнув, кому обязана своим спасением от убийцы.

Три шага – и я оказалась на лестничной площадке в компании с другими жильцами, привлеченными диким шумом. Непрерывный визг издавала толстуха Клавдия, сожительница Василия Ижицина. Растопырившись морской звездой, габаритная баба стояла на подоконнике, а Вася с лестничной площадки протягивал к ней руки, в замке которых трепыхалась Лолита, и успокаивающе приговаривал:

– Ну, Клавка, ты глянь, какая она маленькая! Хорошенькая, пестренькая, прям, хомяк с хвостиком!

В другое время я не преминула бы полюбоваться этой сценой, но сейчас мне было не до увеселений. Я прошла в свою квартиру, плотно прикрыла входную дверь, чтобы не слышать Клавкиного визга, и без колебаний сняла трубку телефона. Ясно было, что нужно немедленно сообщить об убийстве Алика Дыркина в милицию, но звонить 02 мне и в голову не пришло. Вместо этого я набрала номер мобильника Сереги Лазарчука и сказала:

– Серый, вы с Петей далеко ушли?

– Стоим на остановке, ждем трамвая. А что?

– Возвращайтесь, – попросила я. – Тут у нас убийство. Соседа моего зарезали, а я нашла труп и спугнула убийцу.

– Вернее, труп нашла я, а убийцу спугнула Лола, – давала я показания минут через двадцать.

– Где она? – Лазарчук огляделся.

– Лолита? У Ижициных, наверное, – машинально ответила я. – Я видела, Васька ее поймал.

– Давай Лолиту сюда, допросим и ее тоже, – велел капитан своему адъютанту Петьке.

– Петя, погоди! – крикнула я вслед уже исчезающему стажеру. – Не надо тащить сюда Лолиту!

– Надо, – оборвал меня Лазарчук. – Она тоже свидетель.

Несмотря на серьезность всего случившегося, я не удержалась от улыбки, но не стала раньше времени разочаровывать сыщиков. Они так долго и бесцеремонно вытряхивали из меня все подробности моего визита в квартиру убитого Алика, что мне даже стало интересно: а не знают ли Лазарчук со товарищи какой-нибудь действенный способ допрашивать и бессловесных тварей? Хотя, я думаю, показания крыс судом не принимаются…

Расстаться с сыщиками мне удалось только ближе к полудню. Трагические события утра меня измотали, и я уже не раз пожалела, что выпросила себе на сегодня отгул. Пошла бы на работу, и убитого Алика обнаружил бы кто-нибудь другой. Впрочем, Дыркин жил один, приходящая домработница появлялась у него раз в неделю. Так что, может, и неплохо, что я заглянула к нему нынче утром. Страшно представить, что мертвое тело в луже крови лежало бы по соседству с моей собственной квартирой пару-тройку дней!

С этими невеселыми мыслями я некоторое время неприкаянно слонялась по квартире не в силах себя чем-то занять и отвлечь. Потом не выдержала и позвонила Ирке.

– А у нас ЧП, – поспешила я сообщить ей.

Ирка – это моя лучшая и единственная подруга. Она мне даже ближе, чем кровная родня. Сестра по разуму!

– Нет, не одно ЧП, а целая серия. Во-первых, ночью какой-то идиот позвонил в милицию и сообщил, что наш дом заминирован. Прискакала вся ментовская кавалерия, жильцов выгнали из дома, а бомбы вовсе и не было! Вот свинство, да? – пожаловалась я.

– Если бы бомба была, это было бы еще большее свинство! – рассудительно заметила подруга.

– Тут ты права, – согласилась я. – Но эпизод с ложной бомбой – это не худшее, что случилось минувшей ночью. Представляешь, убили нашего соседа, Алика Дыркина!

– Как убили?! – ахнула Ирка.

– Жутко! Перерезали бедняге горло, когда он спал.

– Кошмар! – искренне ужаснулась подруга. – А кто его так?

– Хочешь получить словесный портрет убийцы? Пожалуйста. Я его с утра пораньше уже дважды рисовала. Предполагаемый убийца Алика – невысокий коренастый мужик самого уголовного вида, с бритой под машинку головой, низким морщинистым лбом и носом пуговкой. А еще у него противные волосатые пальцы.

– На руках? – зачем-то уточнила Ирка.

– Ноги его я не рассматривала. Он был в обуви!

– Погоди-ка… Так ты, выходит, видела убийцу?!

– Разумеется, видела! Иначе откуда я знала бы, как он выглядит?