Конкурс киллеров

– Саша, останови, пожалуйста, машину! – не ответив стажеру, попросила я водителя.

Вокруг простиралась абсолютно безлюдная местность: ни тебе гуляющих, ни рыбаков с удочками… Впрочем, откуда они тут возьмутся, одернула я себя, степь да степь кругом, до города километров десять, общественный транспорт сюда не ходит, сотрудники НИИ, наверное, приезжают на работу на личных авто. Да еще у них небось тут есть вахтенный автобус…

– Хорошая водичка, – сообщил Вадик, пробившийся к пруду черед камышовые заросли. – Просто удивительно! Такая чистая! Лучше, чем в бассейне! Может, искупаемся?

– Не сейчас, – ответила я, оглядываясь. – Не время. Первым делом, первым делом – самолеты, в смысле, птички.

Стажер безропотно повернул назад.

– Вадик, возьми камеру и пройди во-он туда, – я показала на недалекий бетонный забор. – Начни снимать этот курятник, а я подойду через минуту. Саша, подвези его!

Машина с оператором скрылась за поворотом, я посмотрела на часы – минут через пять слух о нашем прибытии достигнет ушей местного начальства, придется демонстрировать служебные удостоверения и убеждать руководство НИИ в социальной необходимости съемок. Так, пока суд да дело, быстренько сориентируемся…

Я рысцой пробежалась вокруг пруда, внимательно осматривая подступы к воде – и впрямь чистой, даже прозрачной. По поверхности вблизи берега прошла легкая рябь, я вгляделась в хрустальные глубины и увидела стайку каких-то маленьких серебристых рыбешек. Интересно, что это за живность? Венечка как-то рассказывал мне, что в водах так называемой Теплой Кубани – то есть в старом русле реки, куда сливает горячую воду городская ТЭЦ, живут и размножаются аквариумные рыбки. Вроде кто-то как-то их туда запустил, а рыбкам и понравилось. Венька на полном серьезе уверял меня, что, вооружившись удочкой, за пару дней рыбной ловли на Теплой Кубани начинающий аквариумист может совершенно бесплатно собрать себе неплохую коллекцию. Так, может быть, и вблизи экзотической эйхорнии поселились какие-нибудь редкие виды жаберных – или как там по-научному называют рыб? Не знаю, я не ихтиолог. В нашем доме в рыбе кое-что понимает только кот, да и тот специалист исключительно по всяческой мелочи, вот обычный толстолобик чуть крупнее бультерьера уже не в его компетенции…

В укромном месте под навесом ивовых ветвей обнаружился удобный спуск к воде – лишенный растительности глинистый участок примерно двухметровой ширины. В верхней его части сохранился отпечаток автомобильного протектора, здесь явно недавно стояла какая-то машина. Судя по размеру колес, машина была легковая, а больше ничего сказать не могу, следопыт из меня такой же, как ихтиолог, – неважный. К воде прибывшие на авто граждане, судя по отпечаткам обутых ног, топали пешком, но, опять же, сколько их было, этих самых ног и владеющих ими граждан, – один бог знает. А по траве, кажется, что-то тащили, вон как она примята, кое-где даже выворочена с корнем!

Я наклонилась, присматриваясь, и тут увидела в слегка подсохшей глинистой ямке совершенно удивительный след, больше всего напоминающий смазанный отпечаток небольшого ласта!

Может быть, это какой-то подросток плавал в пруду с соответствующим снаряжением?

– Наверное, так, – вслух решила я. – Потому что иначе остается предположить существование в наших широтах собственного лох-несского чудища! Для комплекта к эйхорнии, экзотика к экзотике!

Тряхнув головой, я бодро зашагала к бетонному забору, огораживающему территорию НИИ, но не успела подойти к гостеприимно открытым воротам, как увидела выезжающую из-за поворота машину. Вадик приветственно помахал мне ручкой в окошко.

– У них тут сегодня выходной, – сообщил он, подкатив поближе. – Начальства никого нет, и вообще из людей всего одна птичница на весь коровник…

– А сами-то коровы, то есть куры, здесь? Или у них тоже выходной? – спросила я, придерживая дверцу, чтобы оператору с камерой было удобнее вылезать. – Надеюсь, хотя бы птичек ты мне снял?

– Вот так ты их называешь? Птичек? – как-то неуверенно повторил Вадик. – Птичек-то я снял… Но…

– Ну и хорошо, – оборвала я. – Мне-то нужен в основном пруд, так что ты походи тут с камерой, поснимай, да еще, если сможешь, сорви для меня пучок вот той зеленой бяки. Только свежий пучок, красивый, как рыночный укропчик. Он мне нужен в качестве букета.

Вадик вытянул шею и с сомнением посмотрел на обширную плантацию эйхорнии:

– Придется ноги замочить!

– Ну и замочи, – сказала я и осеклась.

Мокрым носкам трамвайного жмурика, похоже, нашлось объяснение!

Пока Вадик с треском ворочался в камышах, как то самое лох-несское чудище, а водитель Саша привычно дремал в откинутом кресле, я сидела на берегу, неотрывно глядя на озерную гладь и усердно размышляя. Итак, как это могло быть? Владимир Усов мог приехать к озеру, чтобы полюбоваться на свою драгоценную эйхорнию. Или, может, ее удобрить пора было, нитрофосом каким-нибудь полить, прополоть или там окучить… Неважно, в общем, приехал он к озеру…

Стоп, а на чем он к нему приехал? Не на трамвае же?

Я закусила губу. Ладно, решение транспортной проблемы пока отложим. Итак, приехал он на чем-то к озеру, пошел проведать ненаглядную эйхорнию, промочил ноги… И что дальше? Возможно, увидел что-то такое, чего видеть был не должен.

Ага, лох-несское чудище он увидел! Вылезло оно из воды на солнышке погреться, глядь – а тут Усов! Огорчилась Несси, что ее расконспирировали, и давай преследовать ботаника! Догнала его уже в городе, в трамвае, заточкой саданула – вот чушь так чушь!

Нет, увидел он, наверное, ту самую машину под ивами, след от которой нашла я. И что? И ничего, встреча прошла в теплой дружественной обстановке. Возможно, его даже в город подбросили на той же машине, ведь мокрые носки ботаника даже просохнуть не успели. А потом, уже в черте города, Усов сел в трамвай, и тут же за ним пошел убийца…

– Это тебе сгодится? – мне на колени шмякнулся мокрый зеленый куст. – Не то что на букет, даже на венок хватит!

Я подпрыгнула:

– Вадик, ты с ума сошел?!

– Мало? – на полном серьезе спросил стажер.

Я внимательно посмотрела на него:

– Средних размеров корове хватило бы на комплексный обед!

– Есть хочется, – неожиданно подал голос водитель Саша. – Долго вы еще? У меня по режиму обед через полчаса!

– Обед у него! – хором возмутились мы с Вадиком.

– Да, обед! – с претензией заявил обычно кроткий Саша. – А что? Коровам, значит, можно обедать, а водителю нельзя? Водитель, значит, хуже последней скотины?

– Вот завелся! Сейчас поедем, – примирительно сказала я. – Скажу пару слов в кадре, и можно будет стартовать. Сюжет, считай, у нас есть. А этот эйхорниевый кочан я Пирепону презентую, ему приятно будет…

Сказано – сделано: вернувшись со съемки, я первым делом забежала в редакцию «Живем!» и торжественно вручила мило зардевшемуся Пете свежесорванный эйхорниевый букет.

– А куда бы мне его поставить? – задумался Пирепон. – У меня тут нет никакой посуды, кроме кофейной чашки!

Я поискала глазами и сдернула с подоконника литровую банку с мутно-коричневой жижей:

– А это что такое?

Пирепон потупился.

– А это Петька ленится чашку свою мыть, – обернувшись ко мне, с готовностью наябедничал второй верстальщик. – Он чай или кофе попьет, грязную чашку кипяточком из чайника сполоснет, а помои в эту банку и выльет. И так шесть раз за день!

– То, что надо! – не обращая внимания на смущение Пирепона, я затолкала в банку с грязной водой эйхорниевый кочан и водрузила «икебану» обратно на подоконник.

– А куда же теперь Пирепон помои сливать будет? – не унимался Петин коллега.

– А он еще одну банку заведет, – не задержалась я с ответом. – И станет потом переставлять букет из емкости в емкость, так что у него всегда будут в наличии и помои, и чистая водичка!

Жутко довольная собой, я вернулась в редакторскую, быстренько попила контрафактного – выклянченного у Славика – кофейку и побежала в аппаратную смотреть, что мы с Вадиком привезли со съемки. Дисциплинированный оператор успел уже загнать изображение с цифровой кассеты в компьютер, так что мне оставалось только пару раз щелкнуть мышкой. Проделав все необходимые для запуска записи манипуляции, я плюхнулась в мягкое кресло и приготовилась смотреть.

Сначала на экране появилось изображение добродушного толстого доктора в белом халате. Отвисшие щеки придавали эскулапу сходство с сенбернаром. Очевидно, поэтому хотелось услышать от него что-нибудь по ветеринарной части, но симпатяга доктор желал лечить отнюдь не собачек. С большой гордостью он сообщил, что медицинским центром «Проктолайф» освоена новая, суперсовременная методика лечения геморроя. Приобретенный клиникой аппарат с непроизносимым названием позволяет пациенту воочию увидеть на экране то, что раньше было доступно только оку проктолога! Доктор явно не сомневался в том, что его пациенты просто изнывают от желания полюбоваться донимающей их болячкой.

Я ухмыльнулась: очевидно, загоняя отснятый материал в компьютер, стажер немного промахнулся и зацепил предыдущую съемку. Слава богу, это не я записывала интервью в клинике «Проктолайф»! Мне трудно было бы удержаться и не предложить сенбернаристому доктору в развитие темы одаривать пациентов цветными фотографиями родного геморроя. В нарядных рамочках и с трогательной надписью: «Всегда с тобой!»

Душка-проктолог с экрана пропал, появилось красочное изображение неаппетитного плаката «Геморрой – враг твой!», потом вдруг возникло чье-то пугающе крупное око. Круглый глаз моргнул, камера дернулась и поехала вниз по крутой дуге, сопровождая изогнутый грязно-розовый шланг. Кишки мне показывают, что ли?! Двенадцать секунд – по таймеру – я пялилась на экран, пока до меня не дошло, что геморроидальная тема уже закрыта, и этот шланг – на самом деле никакая не кишка, а длинная тонкая шея…

– Вадик! – заорала я, не отрывая глаз от экрана.