Ты не для меня

– Ого, – радостно хлопаю его по плечу, – круто! Какой бизнес?

– Днём это яхт-клуб в заливе, ночью… просто клуб. Закрытый клуб, – он подчеркивает слово «закрытый». – Короче, клуб только для членов яхт-клуба!

– Ох, если только для «членов», – фыркаю.

Брат, не сбавляя шага, долго всматривается в моё лицо.

– Я серьёзно, Лив. Даже не думай совать туда нос.

– Да почему я вдруг должна туда соваться? К тебе и твоим друзьям! – недовольно поджимаю губы. – Кстати, к каким друзьям?

– Всё тем же, – он отворачивается и идёт дальше. – Ты прекрасно знаешь моих друзей, Оливия!

Я останавливаюсь, так и не дойдя до порога дома.

– Что ты хочешь сказать, Брайан? Что ты всё ещё дружишь с этой троицей? – кричу ему в спину. – Ты дружишь с Киллианом Шоу?

Его молчание, удаляющаяся спина, напряжённые плечи говорят вместо тысячи слов.

Он всё ещё дружит с этими мерзавцами. И не просто дружит. У них своё дело. Свой бизнес. Мой брат повязан с ними прочной коммерческой цепью.

Брайан… простил Киллиана! После всего, что он сделал?! Но как он мог?!

* * *

– Отца дома нет, – бросает Брайан через плечо, поднимаясь по лестнице на второй этаж.

Он как будто знает, о чем я думаю. Хотя и так понятно, что я не хочу видеть отца. Я же пять лет не выходила с ним на связь.

Поднимаюсь вслед за братом, озираясь по сторонам. Родительский дом остался таким, каким я его запомнила. Может, лишь обветшал ещё больше. Оба этажа нуждаются в ремонте, ну и в уборке – очевидно, что женская рука к дому не прикладывается очень давно. Неужели отец живёт один?

Брайан подходит к двери моей комнаты. Ставит чемодан на пол. Наваливается на стену плечом.

Я скрещиваю руки на груди – излюбленная защитная поза. Но от кого я защищаюсь? От брата? Хм…

– Так отец ни с кем не живёт? – разглядывая собственную обувь, осторожно интересуюсь у Брайана.

– Жил. Какое-то время. Но уже нет, – его голос абсолютно ничего не выражает, и я с любопытством вглядываюсь в его лицо. – А ты, Оливия? Почему ты всё-таки вернулась? – своим вопросом он застаёт меня врасплох. – Помнится мне, у тебя вроде как парень был, замуж собиралась. Что случилось-то?

Мои губы сами по себе растягиваются в кривой ухмылке.

– Дана?! – фыркаю я. – Она что, всё тебе рассказывает? Почему ты вообще с ней видишься? Какое она имеет к тебе отношение?

– Никакого, – тут же отвечает Брайан, – мы просто пересекаемся с ней на разных тусовках.

– Ясно, – поджимаю губы, – значит, она должна была рассказать тебе, почему сорвалась наша свадьба.

– Ну, допустим, – брат тяжело вздыхает. Его лицо в один миг становится злее, острее. Ноздри раздуваются. – Этот козёл изменил тебе. Это правда?

– Нет, то есть да, это правда. Вот только он не изменил, а изменял. Долго, часто, систематически и за моей спиной.

Брайан сжимает кулаки, и, слава богу, я вижу в его взгляде гнев, а не жалость.

И мне хочется его обнять. Хочется вспомнить, как это – иметь старшего брата. Но я продолжаю стоять на месте, а он ничего больше не говорит.

– Ладно, – отмираю, распахивая дверь, – разложу свои вещи.

Брайан молча кивает и быстро пересекает коридор, исчезая за дверью собственной комнаты. Я смотрю ему вслед, а потом перевожу взгляд на свои апартаменты. Поднимаю чемодан и захожу внутрь.

Моя комната, конечно, не изменилась в размерах, но всё равно кажется ещё теснее, чем прежде. Большую её часть занимает кровать, плюс шкаф средних размеров – и вот уже невозможно протиснуться к окну. Кстати, очень грязному окну.

Брезгливо провожу пальцем по деревянной раме и стеклу, размазывая пыль по поверхности. Занавеску даже трогать не хочется, она висит здесь последние пять лет, и если присмотреться, то станет очевидно, что когда-то она была однотонной бежевой тканью, а сейчас покрыта паутиной, напоминающей замысловатый рисунок.

На секунду отвлекаюсь от любования запустениями. Моё внимание привлекает подъехавшая к дому машина – тёмно-синий кабриолет какой-то сверхдорогой марки. За рулём парень в солнцезащитных очках, закрывающих половину его лица. Плотно облегающая футболка на нём не оставляет без внимания прокачанные мышцы плеч и груди.

А ещё тату… Его руки, шея и, наверное, другие части тела расписаны разнообразными линиями, которые невозможно разглядеть с высоты второго этажа.

Много тату. Очень-очень много тату, но странно – роспись на его теле не кажется отталкивающей. Наоборот, красивой. Сексуальной. Хочется приблизиться, рассмотреть, прочесть как картину… всё его тело.

О, боже, о чём это я?…

Тем временем притягательный парень смотрит вправо, на входную дверь нашего дома. Он кивает моему брату, который неспешно спускается по крыльцу и подходит к тачке.

Неужели Брайан уедет, когда я только что вернулась? Мы же толком и не поговорили. Недовольно фыркаю от возмущения. Хочется постучать по стеклу, привлечь к себе внимание, но я не решаюсь.

Брат запрыгивает в машину, не открывая двери. Обменивается с парнем парой фраз, но даже по губам невозможно прочесть, о чем они говорят. Парень с татуировками спускает вниз к подбородку свои огромные очки и бросает взгляд на окна второго этажа. Причем делает это так быстро, что я не успеваю даже отпрыгнуть.

Между нами устанавливается зрительный контакт, который кажется непозволительно долгим.

И я узнаю этого парня. Вся его сексуальность и притягательность меркнут, глаза застилает пеленой раздражения.

За рулём крутой тачки не кто иной, как Киллиан Шоу!

Да, это точно он! Моя давняя любовь, моё главное разочарование, моя боль длиною в пять лет.

Киллиан криво усмехается, выкручивая руль влево. Подмигивает мне… а потом нахлобучивает очки обратно на глаза. Резко топнув по газам, стартует с места.

Машина уже скрывается за поворотом, когда я ощущаю, как кровь вновь приливает к лицу. Дыхание, застрявшее в горле, вырывается с глухим стоном на выдохе. Отворачиваюсь от окна и присаживаюсь на край кровати, пряча лицо в собственных ладонях.

События пятилетней давности давно похоронены в глубинах памяти. Не стёрты, ибо это невозможно. Просто пережиты и забыты. И мне безумно не хочется вспоминать. Но Брайан не оставил мне выбора. Брат дружит с тем, кто косвенно, но повинен в моём отъезде. Повинен в расколе нашей семьи.

Киллиан повинен в смерти нашей матери.

Глава 2. Правда

Милфорд, штат Коннектикут, пять лет назад

Стук в дверь. Робкий, почти неслышный.