Твердыня грёз

– Эти ягоды любят косули, – сообщил охотник, раскусывая жилистую мякоть. – Зух часто приносил в кармане.

Исмин отняла плечо от бурого камня, смотря волком на бывшего противника:

– Зух убивал косуль?

Крадуши переглянулись. Унизительные моменты заточения вновь всколыхнулись в памяти.

– Он ведь охотник. Много кого убивал.

– И ты? – Исмин прожигала взглядом мальчишку, который игнорировал её вопрос, осматривая ягоды.

– Исмин, побереги силы, – вмешался Горан. – Ты сама нас чуть не загубила. Мы договаривались бежать! – Он разочарованно отвернулся.

Исмин привалилась спиной к камню. Слабость делала её голос затухающим:

– Я думала, вы поймёте.

– Сомневаюсь.

– Да ладно, – вступился Уц. – Склоним голову перед её смекалкой – у нас теперь целый рюкзак оберегов. – Он театрально кивнул. – За них можно выручить уйму денег. Интересно, сколько?

– Нет! – запротестовала Исмин, обхватывая здоровой рукой рюкзак. – Я сняла их, чтобы похоронить.

Недоумение исказило лица мальчишек. Один Тами проникновенно поддержал:

– Им не место среди людей. Дикость – прятаться за убитыми животными.

Уц усмехнулся, поражаясь серьёзности намерения:

– Твою рану никто не вылечит в дар. Косули давно мертвы…

– Убиты.

– Да, убиты. Они не обидятся.

– Нет!

– Ис, отдохни, прошу, – примирительно заговорила Злата. – Ты поступишь, как считаешь правильным. – Она настойчиво посмотрела на Горана, требуя подтверждения.

Ситуация слаживалась патовая, но других способов раздобыть денег он не видел:

– Исмин…

Та мотнула головой упрямо, заслоняя собой рюкзак, – глаза застилали слезы, губы дрожали. Клюв поднялся, за ним выдвинулся Уц. Горану пришлось присоединиться. Исмин попыталась встать, но тут же схватилась за повязку шарфа на плече. Отчаяние отбирало последние силы.

– Нет! – крикнула. – Нет! Не троньте рюкзак!

Злата тихо попыталась вразумить ребят. Обстановка накалялась схваткой. Эфа и Тами взирали с осуждением.

– Этих оберегов хватит на дорогу в любую точку Царны. – Клюв остановился напротив девчонки, осмотрел крадушей. – Вы сможете купить ветвь путешествий, коней, лодку… что пожелаете. Обереги – единственная защита от змеядов.

Исмин непреклонно мотнула головой. Она не протестовала, просто сжимала отчаянно рюкзак. Клюв тяжело вздохнул, оглянулся. На лице Горана явственно читалось сомнение.

– А ты знаешь, кому продать? – сдвинув брови, поинтересовался Уц. – Так, чтобы нам заплатили, а не обобрали?

– Знаю.

– Оставьте её в покое! – настаивала Злата, всё же не решаясь подняться. – Горан!

Кудесник потёр рукой лоб. Ему хотелось только одного – рухнуть спать. Вместо этого приходилось отстаивать сомнительные замыслы в словесной перестрелке. Клюв шагнул. Исмин разразилась обвинительной речью. Слова не задевали ребят, в головах которых сейчас заправляли голод и расчет. Но их шаги остановила знакомая беспомощность, избитый взгляд жертвы, до последнего защищающей вымирающие убеждения.

Клюв наклонился и схватил рюкзак, не встретив опасного сопротивления.

– Я надеюсь, мы не пожалеем.

Он грузно направился к поваленному дереву в зарослях орешника. Горан выдвинулся следом. Мальчишки отломили от сухого бревна прочные ветки и стали копать сырую землю. Получались узкие, но достаточно глубокие ямки, в которые двое напарников опускали тлеющие млечным свечением рога и копыта косуль.

– Захоронение должно сопровождаться заклятиями? – Клюв вонзил рог в темноту углубления слитком золота. Глаза не верили, что руки закапывают драгоценность. – Почему они не меркнут? – Он потёр пальцем ребристый серп, которым некогда ночную мглу рассекало кроткое животное. В серой коре миллиарды вкраплений пульсировали искрами.

Над головами прозвучало пояснение Исмин:

– Согласно преданию, в оберегах остались души, обреченные сиять годы, отпущенные на жизнь луннорогой жрице. Но лишь в лучах светил. В земле они погаснут, призраки убитых косуль обретут покой.

Подошедшие Злата и Тами принялись неумело ковырять новые тайники для волшебных останков. Никто из крадушей особо не верил в правдивость предания о призраках. Но Исмин утешилась, словно они бродили печально рядом, и Горан решительно, уступая её необъяснимым предчувствиям, скрывал навеки от посторонних глаз магию, живодерами похищенную из леса.

Места над погребениями утоптали ногами, засыпали палой листвой и ветками.

– Нужно искать ночлег. – С ноющим сердцем Злата посмотрела на обессиленных Исмин и Эфу, апатично моргающих на голоса рядом. – Им нужны лекарства. Срочно.

Горан, поджав губы, вспоминал рассказы бабушки о болезнях, о помощи при сквозных ранах и удушливой лихорадке. Промыть от грязи, перевязать, дать выпить глоток родниковой воды – скудные познания в хаосе предположений и догадок.

– Есть одно место, – предложил с сомнением Клюв, когда невнятный список лечебных снадобий увенчался тревожной паузой. – Здесь недалеко, – указал пальцем в сторону леса. – Попробовать стоит, но… я ничего не могу обещать.

Единственное предложение помощи. Все молчаливо признали: стоит рискнуть. Клюв поднял на руки хрупкую Эфу, и беглецы начали огибать лес, удаляясь от скрежета чернолесья.

Несколько привалов – ребята свернули с равнины в подлесок. Глазам открылась пёстрая берёзовая роща. Голые ветви монохромных деревьев золотились солнечными зайчиками. Ржавая листва мягко прогибалась под подошвами до сырой почвы. Родник убегал от глаз звонкой речушкой в поросшие мхом камни. За камнями росли холмики, пронизанные массивными корнями. Могучие дубы прожорливыми сетями обвивал вечнозеленый плющ. Три поворота – появился бревенчатый дом с острой крышей, упирающейся в широкую грудь оловянного дерева. Дом ютился под раскидистыми ветвями, всматриваясь округлыми глазами-окнами в дикие заросли. Над дубовыми кронами темнели витые ветви оловянных великанов леса. Горан впервые видел такие широкие и гладкие деревья.

Группка обессиленных путников остановилась на каменном пороге. Узкие двери напоминали плитку шоколада. Облицовка стен пестрила серо-зелёными красками – своеобразной маскировкой в тенистой чащобе. Издалека прохожему с трудом получалось бы заметить в нагромождении темно-коричневых планок строение. Горан постучал в дверь. Молчание. Из-за стены выглянула узкая мордочка изумрудной лисицы с перламутровыми рожками, и Горан отступил за спину Клюва:

– Выглядит нежилым.

На нижней ветви дерева, над крышей, караульным застыл чёрно-синий ястреб. В окнах колыхнулись вязаные занавески. Дверь приоткрылась, явив молодую женщину в длинном платье. Узоры птиц на холщовой юбке двигались в такт плавным движениям. Несмотря на вынужденную суровость, в ней всё казалось приветливым, доброжелательным: взгляд серых глаз, осанка, мимолетные жесты. Вид израненных подростков хозяйку дома встревожил.

– Что случилось? – спросила она, в замешательстве осматривая едва стоящих на ногах гостей. – Льван, кто эти дети? – Её строгий взгляд застыл на Клюве.

– Зух растерзан многоликими. Вся банда… – Охотник умоляющим голосом пояснил: – Они пленники. Товар для змеядов. Ночью мы сбежали. Хотя бы двоих, Мирна, немощных девочек, приюти.

Молчание хозяйки росло непреодолимой горой. Они пришли заплетающимися ногами, безотчетно уповая на чужую доброту, редкое, словно солнце в грозу, сострадание. И вот теперь в гудящих от бессонницы головах поселялся призрак поражения. Одиночества. Бессилия и напрасности попыток спастись.