Твердыня грёз

Мирна протянула руки с намерением взять под опеку Эфу, прислоненную к Клюву выпавшим из гнезда птенцом.

– Проходите, – произнесла женщина, с опаской всматриваясь в темноту леса. – Только не шумите, прошу. Мои дети боятся незнакомцев.

Дверь дома закрылась на засов. Подростки неуклюже столпились в тесном коридорчике, боясь шевелиться без разрешения.

– Где Хадуг? – спросил Клюв, поглядывая в открытые комнаты, скованные покоем.

– Он в Клете. Приедет через два дня. Снимайте верхнюю одежду, рюкзаки. Мне потребуется помощь. Девочки, – поманила она рукой Злату и Исмин.

Исмин кивнула, пытаясь снять куртку. Прислонилась плечом к шкафу. Веки её бессознательно сомкнулись, тело осело по стенке на пол. Затишье дома нарушили взволнованные голоса. Горан с трудом поднял на руки раненую спасительницу косуль.

Эфу и Исмин спешно переместили в соседнюю комнату и положили на ковёр у мерцающего самоцветами камина. У стен стояли резные скамьи с вышитыми подушками, висели мохнатые венки из душистых трав. За окном плавно угасал день.

– Мне нужно их осмотреть. – Мирна откинула с лица Исмин грязные пряди. Попыталась снять куртку, но засохшая кровь склеила рукав с кофтой. – Льван, проведи мальчишек в кухню. Там вёдра, а пруд – за деревом. Наносите воды в парильню. – Её проницательный взгляд скользнул по каждому чумазому лицу. – Вам нужно искупаться.

Клюв кивнул, послушно отзываясь на непривычное ребятам имя. Горан, Уц и Тами поковыляли за ним прочь. В кухне горела варочная печь. На краю плиты, позвякивая крышкой, в чане кипела вода. Мальчишки нашли пять пустых вёдер под столом с посудой.

Холод леса взбаламутил воспоминания скитаний и озноб, пробирающий паникой, что идти – некуда. Обогнув широченное дерево, они услышали журчание воды. Родник стекал в круглое каменное углубление, а оттуда, минуя широкие корни и мелкие деревца, подпитывал небольшой пруд. Наполнив вёдра, ребята начали огибать громадное дерево. Уц плёлся позади, ворча, что даже бандиты выделяли им в день лепёшек. Клюв не отвечал на жалобы, на вопросы Тами и Горана. Спутники довольствовались смутным: «Вскоре объясню».

Позади дома аккуратной избушкой стояла парильня. Мальчики вылили воду в бак. Клюв растопил березовыми дровами печь-каменку. Полки для сидения выскобленно белели. Веники источали терпкий запах сухих листьев.

Горану казалось, что он не купался вечность, что кожа засохла грязной коркой, а одежду останется только спалить. Пар прогревал до костей, до самого продрогшего нутра, и мысли раскачивались на волнах умиротворения, не замечая рядом ни шумной болтовни Тами, ни синяков и багровых полос от розог на спинах Клюва и Уца.

За дверью парильни в корзине обнаружилась чистая одежда. Она была в заплатках и слишком велика, но в сравнении с изодранными вещами беглецов – настоящее убранство.

Одевшись, мальчишки постучали в комнату с камином. На их голоса в конце узкого коридора приоткрылась дверь. В щель выглянули три кудрявые головки: два мальчика и малышка-девочка. Появившаяся Мирна взволнованно спрятала любопытных чад.

– Это её дети? – спросил Тами, смотря на закрывшуюся дверь в рисунках нежных цветов.

Клюв ответил:

– Да. Эли – четыре, а её братикам… около пяти-шести, не помню точно. Они погодки.

Спустя несколько минут со свечой в руке появилась Мирна. За ней боязливо кралась хромая изумрудная лисица. Женщина повязала на волосы косынку, спрятав светлые пряди под узорной тканью. Чистые лица мальчишек вызвали у неё вымученную улыбку.

– Я сбила жар, – шепнула, – но это ненадолго. Нужно накопать кореньев вядун-травы и настоять листья воронова дерева. Пока девочки купаются, я приготовлю поесть.

Последнее слово показалось целебным напевом. Мальчишки закивали, галдя благодарностями.

– Тише, – Мирна приставила палец к губам, – не разбудите малышей.

На ковре у камина хватило бы места спать, блаженно вытянув ноги и руки. Спать голодными – главное, что без вздрагиваний от морозных сквозняков, плача, стонов косуль, ругани браконьеров. Самоцветы в каменной кладке переливались синими, бордовыми, жёлтыми красками. Мальчишки сидели, обхватив колени руками и бессмысленно наблюдая за пламенной иллюминацией.

– Откуда ты знаешь её? – спросил Уц охотника, вдыхая с упоением аромат жареных овощей, просачивающийся дымком из кухни. – Мирну?

– Меня учил читать следы Хадуг, её муж. Они безродные.

Тами моргнул, проясняя картинку пляшущего огня. Рука его опять безуспешно поманила изумрудную лисицу, наблюдающую за незнакомцами со скамьи.

– Ничегошеньки, – высказался он, округляя глаза. – Теперь я всех видел: гончих, змеядов, браконьеров и… безродных. А ещё лисиц с рожками.

– Вы не встречались с безродными? – удивился Клюв.

– Только с нищими в портах, – вспоминал Уц. – Торговцы говорили: то были безродные. Не знаю… Почему они становятся такими?

– Осуждённых за связи с крадушами казнят, а их детей лишают Рода. – Клюв взглянул на главное свидетельство его прав – нашейный кулон, отливающий сталью охотника. – Это действительно нищенское существование. Многие из них бегут от жестокости людей и объединяются ради выживания. Хадуг знает о целых поселениях безродных в лесах.

– А браконьеры разве не безродные?

– Банда Зуха? Нет.

– Как ты связался с ними?

– Давняя история.

– История? – прошептал Тами, зевая. – Расскажи, – заканючил, потирая сонные глаза пальцами.

– Она не слишком интересная.

Горан повернулся к Клюву:

– Почему Мирна называет тебя Льваном? Это твое настоящее имя?

– Нет. Но можете звать, как привыкли.

– Почему Льван? – настаивал Тами.

И Клюв уступил со вздохом:

– Сильван, сокращенно – льван, в Ловище – особая должность при управителе провинции, ипате. Так называют егерей лесных заповедников, дополнительно ответственных за охоту знати. Мой отец служил в Клете при ипате Небойше.

– Брате воеводы Вацлава?

Клюв уточнил:

– Младшем брате. Муж Мирны помогал отцу – дрессировал ястребов.

– Безродных запрещено принимать на службу. – Горан подкинул хрустящих веток в камин. Привкус дыма во рту подогрел мечтания о еде. – Отец разыскивал тебя?

Клюв мрачно ссутулился.

– Он в темнице. Уже четыре года как: по ложному обвинению в покушении на воеводу Вацлава. Жив ли он?.. – Мальчишка уткнулся лбом в согнутые колени. – Они схватили его как предателя. Но это не так! Грапового медведя убивать – лишать лес стража. И Вацлав поступил подло, напустив псов на берлогу. Воевода упал с коня во время погони. А потом Масляк прознал про Хадуга и…

– Масляк? – удивился Уц. – Из банды Зуха?

– Да. После ареста отца я прислуживал на кухне ипата. Масляк работал помощником повара. Мы часто ходили с вёдрами к Талой. Думаю, ему приказали меня утопить.

– Но как вы очутились у браконьеров?